Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

– Ну… да черт его знает… – Этот вопрос поставил Григория в тупик, и он выпустил шкатулку. Митя тут же отскочил от него подальше и едва не налетел спиной на сервант.

– Давай-ка успокойся! – продолжил он взывать к разуму и совести своего товарища.

– Но ты же все равно хотел здесь что-то украсть! – огрызнулся Григорий уже менее злобно. – Что же ты теперь мне мораль-то читаешь?!

– Я все тебе расскажу, – снова пообещал ему Митя, машинально открывая шкатулку. – Только сейчас давай отсюда уйдем, пока нас не застукали!

Гриша еще раз оглянулся на собранные вещи, потом обвел глазами всю комнату и, отмахнувшись от подельника, вернулся к сумке.

– Иди ты знаешь куда? – проворчал он себе под нос. – Не знаю, что тебе было от меня нужно, но раз уж ты меня сюда затащил, то просто так я не уйду. А ты, если хочешь, иди. Мне же больше достанется.

– Как знаешь, – неуверенно отозвался Митя. – Я тебя не выдам, но… лучше ты все-таки этого не делай.

– Иди-иди, – огрызнулся Гриша. – Это я тебя не выдам, в случае чего!

– Может, все-таки меня выслушаешь?

– Да пошел ты… Уходи, пока я тебе в морду не дал!

А ведь начиналась моя жизнь совсем мирно… Я была уверена, что до конца дней своих буду жить в одном доме, у той милой барышни, которая так радовалась моему появлению в день ее рождения. Скажи мне тогда кто-нибудь, что я буду путешествовать из дома в дом и приносить их хозяевам одни лишь беды, я бы в ответ только расхохоталась! Но не прошло и недели, как все изменилось. По вине той молоденькой горничной, которой я тоже сразу очень понравилась. Настолько, что она решила забрать меня к себе, посчитав, что ее юная госпожа не сильно из-за этого расстроится. О боже, что с людьми делает алчность!

Да, она и представить себе не могла, что барышня успела меня полюбить больше жизни и приняла мою потерю чересчур близко к сердцу. Зато я почувствовала это сразу! Ощутила ее обиду на похитительницу и, заодно, на весь свет, ее злость и жажду мести. Услышала те не произнесенные вслух слова, которые безмолвным проклятием пронеслись в ее мыслях. Тогда-то я и поняла, что мстить горничной придется мне…

Через несколько месяцев укравшую меня служанку выгнали, обвинив в краже кольца, которое на самом деле просто закатилось под шкаф. Позже ей пришлось выйти замуж за злобного желчного старика, вызывавшего у нее страх одним своим видом. А еще через год, когда она из цветущей красавицы превратилась в забитую, рано постаревшую несчастную женщину, на меня положила глаз зашедшая к ней в гости соседка.

Но тогда я уже знала, как это сладко – губить алчущих…

– Все, я пошел! – громким шепотом произнес Митя, засовывая в карман какой-то мелкий предмет и на цыпочках направляясь в прихожую. Возле двери он оглянулся на Григория, все еще державшего в руках шкатулку с драгоценностями и не решавшегося положить ее на место, а потом, тяжело вздохнув, начал осторожно открывать дверной замок. Несколько секунд Гриша стоял неподвижно, переводя взгляд то на напарника, то на шкатулку и на сумку с другими ценностями. Наконец на двери щелкнул первый замок, и Григорий, почти до крови закусив губу, положил шкатулку на стол и подбежал к Мите. Тот понимающе кивнул и принялся за второй замок.

Отпереть его молодой человек не успел. С улицы донесся приглушенный, но вполне явственный вой сирены. И почему-то оба приятеля сразу поняли, что это не «Скорая помощь». И что едет завывающая машина точно не мимо и не в соседний дом. Бдительная соседка, о которой Митя предупреждал напарника, не дремала и, услышав, что за стеной кто-то ссорится, поспешила на всякий случай вызвать стражей порядка.

Приятели переглянулись и бросились прочь от двери. В первый момент они рванулись в разные комнаты, но Митя, спохватившись, успел поймать Григория за рубашку и потянул его за собой, в спальню хозяина дома, выходившую окнами не на проспект, а во двор. Там он рванул в сторону тяжелую штору и вцепился в две тугие оконные ручки, которые никак не желали поворачиваться и выпускать из квартиры ограбивших ее приятелей. Грише, которому нижних ручек не досталось, а до верхних было не дотянуться, оставалось только смотреть в окно – на узкий, весь в ржавых разводах и «визитных карточках» голубей карниз, на почти дотягивавшиеся до стекол ветки березы, на зеленевший внизу замусоренный газон… Очень, просто невероятно далеко внизу.

Ему снова чудился позади шум тяжелых шагов, стук в дверь и требования сдаться и выйти из квартиры, и теперь эти ужасные видения были не такими уж и надуманными. Милицейская сирена позавывала еще немного, а потом замолчала совсем рядом с домом. Надеяться, что милиция понадобилась кому-то другому из жильцов, было слишком наивно…

– Не стой столбом, помогай! – шикнул Митя на своего нерешительного помощника. Тот, спохватившись, начал карабкаться на подоконник, чтобы дотянуться до верхних оконных ручек, поскользнулся и едва не свалился на пол, успев в последний момент ухватиться за штору, которая тут же предательски затрещала, грозя оторваться от карниза. Митя выругался, отпихнул подельника в сторону и вскочил на подоконник сам. Из прихожей донеслось щебетание дверного звонка, но оконные створки уже со скрипом расходились в стороны.

– Надо прыгать, – сказал Митя упавшим голосом, глядя вниз и явно убеждая в том, что прыгать действительно надо, не столько Григория, сколько самого себя. Второй этаж, считавшийся совсем низким, настолько низким, что на него полагалось ходить пешком даже самым дряхлым пенсионерам, теперь словно бы взвился на высоту небоскреба. Но звонки и стук в дверь, становившиеся все громче и настойчивее, пугали еще сильнее, чем разверзшаяся под окном пропасть.

– Уже уходите? Даже чаю не попьете? – раздался из прихожей предательский шипящий говор не в меру развитой южной птицы. В дверь заколотили снаружи чем-то тупым и увесистым. В милицейском арсенале, видимо, и такое имелось.

Взломщики вместе забрались на подоконник, сели на карниз, свесив ноги в эту зияющую бездну, и…

– Мить, я не могу! Ты прыгай, а я сдамся!!! – завопил шепотом Григорий и попытался скатиться с подоконника назад, в комнату. Однако то ли подоконник оказался чересчур скользким, то ли окончательно перепугавшийся воришка сделал какое-то неосторожное движение, но полетел Гриша не назад, а вперед, навстречу далекой и, что хуже всего, некстати твердой земле!

Его истошный вопль прозвучал громче любой сирены и даже громче бешено колотившегося Митиного сердца. Так мог кричать только разбившийся, доживающий последние минуты человек. Во всяком случае, Митя был в этом уверен, и поэтому, когда он, зажмурившись, соскользнул с подоконника и, не успев сгруппироваться, приземлился рядом с лежавшим на земле напарником, удивлению его не было предела: Григорий продолжал завывать. Больше того – почти сразу, как только Митя упал рядом с ним, Гриша попытался вскочить на ноги, и ему это вполне удалось!