Стилист - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последние фразы я говорил с нажимом, глядя Брежневу прямо в глаза. Не факт, что моё внушение окажется удачным, но, во всяком случае, попытку я сделал и совесть моя чиста.
У двери провожавшая меня Галина покачала головой:
— Алексей, ну вот что ты сейчас устроил? Отца от твоих слов чуть инсульт не хватил.
— А если бы не сказал, то потом точно хватил бы, когда он надорвётся на работе. И с таблеток ему слезать надо, сама же слышала, он от них всё время сонный ходит. Надеюсь, твой папа адекватно воспринял мою критику. А ты сегодня вечером на дне рождении папы будешь самой красивой.
Ну вот, хоть такой грубой лестью вызывал на её лице улыбку. На лестничной клетке у лифта дежурил человек в штатском. На моё появление он отреагировал удивлённо-тревожным взглядом, я в ответ как можно более искренне улыбнулся:
— Здравствуйте!
После чего нагло прошествовал к лифту, а «штатский» дёрнулся к двери, на ходу вытаскивая из кармана рацию. На первом этаже меня встретил его близнец — такой же подтянутый, с металлом в глазах мужчина. Ещё один стоял у припаркованной возле подъезда «Чайки». Я не исключал, что сейчас мне заведут руки за спину и сунут в вызванную по рации с Лубянки чёрную «Волгу», но ничего такого не произошло. Хотя, покидая двор, буквально чувствовал спиной взгляд охранника-водителя.
Гуляков выцепил меня на следующий день. Видно было, как ему с трудом удаётся сдерживать обуревавшие его чувства.
— Алексей Михайлович, вам не кажется, что вы переходите все границы? — процедил он сквозь зубы.
— Я? Вы о чём, Иннокентий Павлович?
— О чём?! Мало того, что я покрываю ваши левые заработки, так вы ещё и припёрлись к Галине Леонидовне в тот момент, когда к дочери заехал генеральный секретарь ЦК КПСС.
— Так откуда же я знал, что Брежнев заявится, когда я делал Галине Леонидовне причёску?! — с видом невинно оскорблённого заявил я.
— И что там было?
— Ну как что… Поздравил Леонида Ильича с днём рождения, я доделал работу, потом мы выпили по бокалу коньяка в честь именинника и я пошёл.
— И всё?
— И всё, — подтвердил я, глядя на собеседника честными глазами.
Тот буравил меня взглядом, затем, видимо, решив, что я не вру, немного расслабился.
— Ладно, проехали… пока. Кстати, ваша информация по Ерофееву подтвердилась, он действительно собирается подрабатывать редактором и корректором студенческих рефератов в МГУ.
Интересно, бросил ли Венечка курить и ограничил ли себя в питие? Зайти что ли на эту квартирку, проверить… Пока я над этим размышлял, Гуляков подбросил мне новую задачу.
— Сейчас мы с вами кое-куда проедем, там с вами хочет поговорить один человек.
— Это очень срочно? — спросил я, напрягаясь. — А то я на работу опаздываю.
— Срочно, Алексей Михайлович, — ответил тот, поворачивая ключ в замке зажигания. — А насчёт работы не беспокойтесь, вашему директору позвонят.
Дорога заняла не более двадцати минут. «Москвич» заехал во двор дома сталинской постройки, и мы с Гуляковым поднялись на третий этаж. В однокомнатной квартирке, выглядевшей так, словно тут как минимум год никто не жил, нас встретил подтянутый мужчина с проседью в волосах и шрамом у левого виска.
— Яков Петрович, — представился он, протягивая руку.
Я подозревал, что он такой же Яков Петрович, как я Самуил Израилевич. Хотя мог и ошибаться.
— Присаживайтесь, разговор у нас с вами, Алексей Михайлович, будет серьёзный.
Я уж и так понял, что не блины есть позвали. Ну давай, выкладывай, какую пакость приготовил, Яков Петрович. А то вон даже Гулякова и то выпроводил на кухню.
— Алексей Михайлович, мы приготовили для вас задание весьма важное и ответственное и, исходя из того, как вы с ним справитесь, мы сможем делать выводы о том, насколько ценным нештатным сотрудником вы являетесь. И заслуживаете ли вы тех послаблений, которые мы вам оказываем. А послабления, согласитесь, довольно серьёзные.
Я молчал, ожидая продолжения и гадая, какую свинью мне собираются подложить.
— Как у вас с английским языком?
— Да-а… Как сказать, более-менее.
Не признаваться же, что языком Шекспира владею если и хуже самого драматурга, то ненамного. Правда, в те времена, говорят, английский сильно отличался от современного, но это уже частности.
— Надеюсь, этого будет достаточно, — пробормотал Яков Петрович. — Бывали когда-нибудь на Софийской набережной?
— Бывал вроде бы, а что?
— Может быть, проходили мимо резиденции посла Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии? Так вот, посол Великобритании Теренс Вилкокс Гарви, помимо прочего, ещё и писатель. Послезавтра в резиденции он проводит приём по случаю презентации своей автобиографической книги «Моя дипломатия». Приглашены новоиспечённый министр культуры СССР Пётр Нилович Демичев, председатель правления писателей СССР Константин Федин, ну и ещё несколько творческих работников. Самое главное, что супруга посла хочет появиться на вечере во всём своём великолепии и, будучи наслышана о том, что чемпион мира по парикмахерскому искусству проживает в Москве, попросила, чтобы вечернюю причёску ей сделали именно вы.
— Вот оно что, — выдохнул я, и как ни в чём ни бывало поинтересовался. — Цена вопроса?
— Бестужев, не наглейте. Если даже вам будут предлагать деньги — не вздумайте брать. Ваша работа — это жест доброй воли со стороны СССР, вы представляете на территории капиталистической страны нашу социалистическую родину. Уяснили?
— Уяснил, — без особого энтузиазма подтвердил я.
— А теперь переходим к основному…
Он запустил руку в карман и показал мне плоскую коробочку чёрного цвета, размером меньше спичечного коробка.
— Что это?
— Подслушивающее устройство.
— То есть…
— Вы правильно поняли. Вам нужно будет его установить в рабочем кабинете посла, который располагается на третьем этаже.
— Хм… Э-э-э… И как же мне туда попасть? — спросил я без особого энтузиазма.
— Держите, это ключ от двери рабочего кабинета. Смотрите не потеряйте. А теперь идите сюда.
Он пригласил меня к столу, на котором уже разложил карту.
— Это
