Дюна: Дом Атрейдесов - Брайан Герберт

Шаддам откашлялся.

— Что еще можно было сделать, доктор? Система безопасности была поистине непроницаемой, вокруг охрана и индикаторы ядов. Никто не мог причинить ему никакого намеренного вреда.

Юнгар посмотрел поверх кронпринца и бросил неприязненный взгляд на похожего на хорька Фенринга, стоявшего за спиной патрона.

— Идентификация, мотивы и возможность. Вопрос заключается именно в этом, и хотя я не полицейский следователь, но любой ментат, я уверен, легко даст ответ на него. Я суммирую все свои данные и направлю их в комитет. Строго говоря, это простая формальность, но она должна быть сделана.

— Кто мог бы сделать это в отношении моего отца? — угрожающе выступив вперед, спросил Шаддам. Резкость врача заставила его напрячься, хотя этот доктор Сук уже давно демонстрировал свои напыщенность и высокомерие. Казалось, мертвец, лежавший на кровати, внимательно следит за происходящим, указывая на виновных скрюченными пальцами.

— Сначала надо собрать недостающие улики, сир.

— Улики? Какого сорта?

Шаддам с трудом сохранял спокойствие. На лбу кронпринца выступил холодный пот, Шаддам нервно провел рукой по своим безупречно уложенным рыжим волосам. Вероятно, он все же слишком далеко зашел.

Фенринг, напротив, сохранял полнейшее хладнокровие, стоя с другой стороны смертного одра рядом со столиком, на котором стоял стакан с остатками последней в жизни императора порции пряного пива.

Шепотом, который мог слышать только Шаддам, доктор Юнгар произнес:

— Мой долг лояльного врача Сук предупредить вас, принц Шаддам, что вам тоже угрожает подобная исключительная опасность. Некоторые силы… согласно сообщениям, которые мне довелось услышать… не хотят, чтобы Дом Коррино сохранил свою власть в Империи.

— С каких это пор Школа Сук получает сведения об имперских кознях, союзах и интригах? — вкрадчиво спросил Фенринг, подобравшись поближе. Он не слышал слов, но много лет назад, после многих тренировок, он научился безошибочно читать по губам. Это очень помогало в некоторых пикантных ситуациях. Он пытался научить Шаддама этому искусству, но кронпринц так и не овладел мастерством в должной степени.

— У нас есть свои источники, — сказал доктор Сук. — К сожалению, такие связи необходимы даже нашей Школе, которая целиком посвятила себя служению страждущим.

Услышав эти слова и вспомнив, как доктор требовал оплаты, кронпринц скривил лицо в ироничной усмешке.

— Мы живем в очень опасном мире, — словно прочитав его мысли, проговорил Юнгар.

— Вы подозреваете кого-то конкретно? — прошипел Шаддам, стараясь проследить, куда смотрит доктор. Может быть, стоит возложить всю вину на Хесбана? Собрать улики, пустить слухи.

— В вашем положении самое безопасное — это подозревать всех, сир. Я бы хотел произвести вскрытие тела императора Эльруда. Для этого мне нужен помощник из Внутренней Школы. Вместе с ним мы могли бы просканировать каждый орган, все ткани, все клетки… только для того, чтобы быть в полной уверенности.

Шаддам нахмурился.

— Мне кажется, что это невероятное неуважение к памяти покойного императора — резать его на мелкие части. Он всегда страшно боялся хирургов. Да, да. Пусть лучше он почиет в мире. Мы должны немедленно заняться приготовлениями к государственной церемонии погребения. И к церемонии моей коронации.

— Напротив, — продолжал настаивать на своем Юнгар, — мы продемонстрируем уважение к памяти Эльруда, стараясь установить, что случилось с ним в действительности. Может быть, в его организм какое-то время назад было имплантировано какое-то вещество, тогда стало изменяться и его поведение. Именно это вещество и могло вызвать медленную смерть. Врачи нашей Школы смогут найти эту причину, даже по прошествии двух лет.

— Сама мысль о вскрытии вызывает у меня отвращение, — признался Шаддам. — Я — наследник императора и запрещаю вскрытие.

Он посмотрел на мертвого старца, и его руки покрылись мурашками, Шаддаму показалось, что на него сверху навалился призрак отца. Он со страхом посмотрел в темные углы и в холодный, давно не топленный камин.

Шаддам думал, что, когда его отец умрет, он испытает воодушевление от мысли о скором восшествии на Трон Золотого Льва, но вот этот момент наступил, и что? Кожа Шаддама покрывается мурашками от одной мысли о том, что причиной смерти императора стал его чомурки.

— Согласно Закону Империи я имею формальное право настаивать на вскрытии, сир, — пояснил свое упорство доктор Сук, сохраняя полное спокойствие и не повышая голоса. — Для вашего же блага я должен сделать это. Я вижу, что вы неопытны в интригах, поскольку росли во дворце под защитой придворных. Вы, несомненно, считаете меня глупцом, но уверяю вас, я не ошибаюсь. Я чувствую это, как говорится, нутром.

— Может быть, добрый доктор прав, — сказал Фенринг.

— Как ты можешь… — Заметив особенный блеск в глазах Фенринга, Шаддам осекся, потом посмотрел на доктора и сказал: — Я должен посоветоваться со своим помощником.

— Естественно, — ответил врач и отошел к двери.

Убедившись, что Юнгар не может его слышать, Шаддам прошипел:

— Ты что, сошел с ума?

— Согласись с ним для вида. А потом из-за… — Хазимир некоторое время помолчал, подбирая нужное слово, — недоразумения… тело старого Эльруда будет кремировано, прежде чем они смогут его вскрыть.

— Понятно, — сказал Шаддам. Он все понял. Он подозвал Юнгара.

— Посылайте за помощником и выполняйте вскрытие. Мой отец будет находиться в изоляторе госпиталя, где вы сможете провести свою процедуру.

— Мне понадобится день для того, чтобы вызвать второго врача, — сказал доктор Сук. — Вы сможете держать тело в холодильнике?

Шаддам вежливо улыбнулся.

— Все будет сделано, доктор.

— Я оставляю вас, сир. — Доктор Юнгар поклонился и стремительно вышел, шелестя медицинским халатом. Волосы его спутались в хвосте, скрепленном серебряным кольцом.

Когда они остались одни, Фенринг улыбнулся хитрой усмешкой.

— Можно сделать, как я сказал, или убить этого ублюдка, но так рисковать мы не можем.

Час спустя по несчастливому стечению обстоятельств тело императора Эльруда IX было кремировано, а прах потерян и перепутан с прахом другого мертвеца. За эту оплошность смотритель двора и два медицинских служителя поплатились своими жизнями.

~ ~ ~

Память и История — это две стороны одной и той же медали. Со временем, однако, истории свойственно выпячивать на первый план благоприятные события, в то время как память обречена сохранять все худшее, что было в прошлом.