Томминокеры - Стивен Кинг

— Должно быть проведено расследование, — сквозь смех продолжал Вимз. — Эй, малыш! Я хотел бы сказать… сказать… — он зашатался, а у огромного Вимза было чему шататься.

Торгесон понял, что и у него все поплыло в голове. Они ведь дышали чистым кислородом… гипервентилированным.

— Прекрати смеяться! — закричал он, голос звучал как будто издалека. Клаудел, не смейся больше.

Кое-как ему удалось добраться до покачивающегося Вимза. Расстояние между ними казалось Торгесону огромным. Уже почти у цели он споткнулся. Вимзу удалось подхватить его и какое-то время они оба стояли в обнимку, покачиваясь из стороны в сторону подобно Рокки Балбоа и Аполо Грину в конце первого раунда.

— Ты, ослиная задница, ты завалишь меня, — пробормотал Вимз.

— Ты же первый начал, — отпарировал Торгесон. Мир сфокусировался, расплылся и наконец обрел ясные очертания опять.

Я медленно вдыхаю, внушал себе Торгесон. Делаю глубокие медленные вдохи, мое дыхание легко. Успокойся, мое дышащее сердце. Последняя реплика вызвала у него легкий смешок, который ему тут же удалось подавить.

Все еще в обнимку полицейские плавно колыхнулись машине.

— Тело, — вспомнил Вимз.

— Не сейчас. Он мертв. А мы все еще нет. Пока нет.

— Погляди-ка, — остановил его Вимз в тот момент, когда они проходили мимо останков Леандро. — Сиськи! Они же не работают!

Голубые фонари на крыше машины, прозванные пузырями или сиськами, были потухшими и абсолютно мертвыми. Но такого не должно было быть — поскольку после долгих лет службы у них вошло в привычку при приезде на место происшествия не выключать их.

— Ты что, — начал Торгесон и неожиданно умолк. Что-то неуловимо изменилось вокруг них. День потемнел, как бывает когда большое темное облако закрывает солнце или же во время солнечного затмения. Полицейские переглянулись, а потом повернулись в сторону. Торгесон первым заметил огромную серебристую тень, появившуюся из плотной дымовой завесы. Она мерцала в лучах солнца.

— Святой боже, — тихо взвизгнул Вимз и его большая черная рука нащупала руку Торгесона и сжала ее. Тот почти не ощутил этого, хотя отметины от пальцев Вимза, должно быть, будут видны и завтра.

А это нечто поднималось… поднималось… поднималось…

Солнечный свет, приглушенный пеленой дыма, отражался на металлической поверхности. Предмет поднялся примерно градусов на 40. Казалось, он колеблет и рассекает сами солнечные лучи, хотя это вполне мог быть и оптический обман от разогретого воздуха.

Конечно, это была иллюзия — должна быть иллюзия. Этого никак не могло быть в действительности; вероятно, они надышались чистого кислорода. Но как же у нас двоих могут быть идентичные галлюцинации?

— О, мой бог, — прорычал Вимз, — это же летающая тарелка, Энди, это же треклятая летающая тарелка!

Но Торгесону казалось, что предмет похож более на перевернутый армейский полевой котел — самый крупный, какой можно было только вообразить. Он поднимался все выше и выше; казалось, он вот-вот оборвется, вот-вот между ним и пеленой дыма появится затуманенная полоска неба, но он все воздымался и воздымался, и от его размеров деревья и весь окружающий ландшафт казались маленькими и незначительными. В виду этого огромного предмета дым от лесного пожара был похож на жалкий дымок тлеющих в пепельнице окурков. Он все больше и больше заполнял собою небосвод, четко выделяясь на горизонте, поднимаясь в мертвой тишине из Большого Индейского Леса.

Два человека смотрели на это, а затем Вимз судорожно вцепился в Торгесона, а тот — в Вимза, они как дети держались друг за друга и Торгесон думал: Ой, а что если он упадет на нас…

Но объект все поднимался из дыма, все выше и выше и, казалось, этому не будет конца.

11

К заходу солнца силами Национальной Безопасности Хэвен был полностью отрезан от всего мира. Люди, одетые в специальное обмундирование, окружили его со всех сторон.

Торгесон и Вимз выбрались — но без машины. Она осталась стоять так же безжизненно, как и Ботинки Джона Уилкерса. К тому моменту, когда у двоих полицейских закончились запасы кислорода в емкостях, которые они уже по несколько раз меняли, им удалось добраться до Трои, где они смогли вдохнуть атмосферный воздух — как потом выразился Вимз, ветерок дал им шанс. Они вырвались из того, что впоследствии в сверхсекретных правительственных докладах называлось «зоной поражения», и именно от них поступили первые официальные сведения о происходящих вокруг Хэвена событиях. Правда, и до них поступали сотни неофициальных сообщений о летальных свойствах воздуха в районе и тысячи — об огромном НЛО, поднимающемся из дымящегося леса.

Вимз вышел оттуда с кровотечением из носа. Торгесон потерял с полдюжины зубов. Они считали, что им просто повезло.

Изначально установленный оградительный периметр, укомплектованный силами национальной безопасности Бангора и Аугусты, был тонок. К 9 вечера он был подкреплен солдатами из Лаймстоуна и Прески-Айля, Брунсвика и Портленда. К рассвету еще тысяча вооруженных служащих сил безопасности прибыла из восточных районов страны, ФБР вступило в игру в 6.00 утра, а ЦРУ — в 7.15. К 8.00 они с пеной у рта спорили о том, кому же надлежит заниматься этим вопросом. В 9.15 испуганный и разозлившийся агент ЦРУ по имени Спаклин пристрелил агента ФБР по имени Ричардсон. Инцидент замяли, но и Гарденер, и Бобби Андерсон могли четко осознать — полиция Далласа вышла на сцену и полностью контролировала ситуацию.

Глава 10

Томминокер стукнул в дверь

1

Наступил миг парализующей тишины в кухне Бобби, после осечки кольта 45-миллиметрового калибра Ива Хиллмана, тишины, которая была настолько же психической, насколько и физической. Расширенные голубые глаза Гарда впились в зеленые глаза Бобби.

— Ты пытался… — начала Бобби и ее мысль (пытался!!) эхом отозвалась в голове Гарденера. Этот миг, казалось, длился очень долго. А закончился он внезапно, как лопается стекло.

Бобби от волнения уронила фотонный пистолет на пол. Теперь она снова подняла его. Второго шанса может и не быть. Когда она возбуждена, ее мысли были полностью открыты для Гарденера и он почувствовал ее ток в том шансе, который она дала ему. Она имела в виду, что второго шанса может не быть.

Он ничего не мог делать правой рукой; она была под столом. Прежде чем она смогла навести на него ствол фотонного пистолета, он положил левую руку на край кухонного стола и, не раздумывая, оттолкнул его изо всех сил. Ножки стола гнетуще визжали о пол, пока стол двигался. Он ударил Бобби в уродливую сросшуюся грудь. В тот же момент луч ослепительного зеленого света вылетел из ствола игрушечного автомата. Не задев грудь Гарда, он дернулся и прошел выше, футом выше, но он все же мог ощущать покалывание кожи там, под рубашкой, как будто ее поверхностные молекулы танцевали как капли воды на раскаленной сковородке.

Гард повернулся направо и упал ничком, чтобы спастись от луча того, что выглядело как свет. Его ребра ударились о стол, сильно ударились и стол снова врезался в Бобби, на этот раз даже сильнее: ножки стула Бобби качнулись назад, и Бобби с треском свалилась на пол. Луч зеленого света дернулся вверх, и Гарденер сразу вспомнил о тех парнях, которые стоят на бетонке взлетной полосы, управляя могучими прожекторами, которые указывают самолетам путь на посадку.

Он услышал низкий звонкий треск, как будто щепка откололась от фанерного потолка. Посмотрел вверх и увидел, что фотонный пистолет прорезал щель в кухонном потолке. Гарденер пошатнулся, невероятно, но его челюсти щелкнули, и их свело новым зевком. В его голове раздался звон и эхом отозвался зеленый огонь тревоги мыслей Бобби.

(У него есть пушка, чтобы меня застрелить, ну, ублюдок, ублюдок, пушку заимел)

Он попытался защитить себя от безумия и не мог. Бобби визжала в его голове, и пока она секунду лежала между столом и перевернутым стулом, она пыталась достать пушку, чтобы снова выстрелить в него.

Гарденер поднял ногу и снова толкнул стол, лицо его исказилось гримасой усилия. Он перевернулся, пиво, таблетки и бубнящее радио свалились на пол. Большинство предметов упало на Бобби. Пиво брызнуло ей на лицо и, пенясь и шипя, побежало по ее новой и лучшей коже. Приемник ударил ее по шее, затем упал на пол и отскочил в мелкую лужу пива.

Стреляй, ты, ублюдок! Завопил Гарденер на него, — Взорвись! Уничтожь себя! Взорвись, ты, проклятая тварь, взор-Приемник сделал нечто большее. Он, казалось, раздувался до отказа и затем с треском лопающегося пива разлетелся вдребезги, извергая лучи зеленого света как молния. Бобби завопила. То, что слышали его уши, было плохим, звук внутри головы был несравненно худшим. Гарденер завопил, вместе с тем не слыша самого себя. Он увидел, что рубашка Бобби загорелась.