Томминокеры - Стивен Кинг

Он нажал на курок кольта, не думая ни о чем, и на этот раз пистолет сработал, выпустив пулю в лодыжку Джима Гарденера, раздробив ее. Боль горячим ветром пронеслась через его мозг. Он снова закричал. Он шагнул вперед, волоча ногу, в голове его звенел ее ужасный, давящий на психику вопль. Через секунду он сделал бы его безумным. Эта мысль в самом деле была освобождающей. Когда он наконец-то сойдет с ума, все это дерьмо уже больше не будет иметь никакого значения.

Затем, на одну секунду. Гард увидел свою Бобби в последний раз.

Он думал, что Бобби, вероятно, пытается улыбнуться.

Затем визг снова возобновился. Она вопила и пыталась сбить языки пламени, которые охватили верхнюю часть ее тела, и этот вопль был ужасно, ужасно громким, он был невыносим. Невыносим для них обоих, подумал он. Он наклонился, нашел треклятый пистолет на полу и поднял его, и боль в лодыжке была ужасной, — он это знал, но на секунду она ушла от него, погребенная пронзительной агонией Бобби. Он нацелил пистолет на ее голову.

Ну, сработай же, ты, проклятая тварь, ну пожалуйста, пожалуйста, сработай. Но если она сработает, а он промахнется? В магазине может не оказаться еще одного патрона.

Его проклятые руки не перестанут трястись. Он упал на колени, как человек, принужденный внезапной насильственной необходимостью помолиться. Он повернулся к Бобби, которая лежала, крича и корчась, охваченная огнем, на полу. Он мог ощутить запах ее горения; мог видеть черные капли пластика от футляра приемника, которые, пузырясь падали на ее платье. Он почти потерял равновесие и упал на верхнюю часть ее тела. Затем он надавил стволом кольта на ее шею в нажал спусковой крючок.

Опять осечка.

Бобби вопила и вопила. Вопила у него в голове. Он снова попытался передернуть затвор. Почти вытащил его. Затем он скользнул в первоначальное положение. Осечка, пожалуйста, о Боже, о, пожалуйста, позволь мне быть ее другом последний раз!

На этот раз он полностью оттянул затвор назад и снова нажал спуск. На этот раз пистолет не подвел.

Визг в его голове неожиданно перешел в громкое жужжание. Он знал, что слышит звук смертельного распада. Он поднял голову и посмотрел вверх. Яркая полоса солнечного света из распоротой крыши упала ему на лицо, раздавив его на две половины. Гарденер закричал.

Неожиданно жужжание прекратилось и настала тишина.

Бобби Андерсон — или то, во что она превратилась, — была так же мертва, как куча опавших осенних листьев в контрольном отсеке корабля, так же мертва, как и те галерные рабы, которые управляли кораблем.

Она была мертва и Гарденер с радостью согласился умереть тоже… но это было еще не все.

Еще не все.

2

Кьюл Арчинбург пил Пепси, когда в его голове стали раздаваться вопли. Бутылка выпала из его руки и разбилась о пол, когда он судорожно потянулся за виски. Дэйв Ратледж, задремав у дверей на сколоченном им самим стуле, приткнулся к стене и видел кошмарные сны в незнакомых тонах. Его глаза внезапно раскрылись, и он сидел прямо, словно привязанный, как будто кто-то коснулся его электрическим проводом, сухой комок стоял у него в горле. Его стул выскользнул из-под него, и когда его голова ударилась о деревянную стенку магазина, шея треснула, как стекло. Он умер, прежде, чем упал на асфальт. Хейзл Маккриди готовила себе чай. Когда начались вопли, ее руки затряслись. Одна рука, державшая чайник, плеснула кипятком на другую, в которой была чашка, нанеся ужасный ожог. Она отшвырнула чайник через всю комнату, вопя от боли и страха. Эшли Рувалл, который ехал на велосипеде мимо городской мэрии, упал посреди улицы и лежал недвижно, оглушенный. Дик Эллисон и Ньют Берринджер играли в карты в доме Ньюта, в игру, которая становится довольно-таки глупой, когда каждый знает, что другой держит в руке, но больше заняться было нечем, и, кроме того, они просто проводили время в ожидании телефонного звонка от Бобби, которая сообщит, что этот пьяница мертв и можно начинать новый этап работы. Ньют метал, и он рассыпал карты по столу и по полу. Дик вскочил с дикими глазами, волосы его встали дыбом, и он, шатаясь, бросился к двери. Он врезался в стену в трех футах от двери и упал, раскинув руки. Док Ворвик изучал свой старый дневник. Его организм выбросил в сердце смертельную дозу адреналина и оно разорвалось, словно бумажное. Эд Маккан ехал в своем пикапе, преградив путь грузовику Ньюта. Он съехал с дороги и врезался в брошенную сосисочную Пуча Бэйкли. Он ударился лицом о руль. Он был сразу оглушен, не более того. Он ехал медленно. Он оглянулся, изумленный и пораженный ужасом. Венда Фаннин выходила из погреба, неся две банки консервированных слив. С того времени, когда началось ее «превращение», она стала есть еще меньше. За последние четыре недели она одна съела более девяноста банок консервированных слив. Она завопила и подбросила обе банки в воздух, как жонглер. Они упали, ударились о ступени и разбились вдребезги. Бобби, подумала она в оцепенении, Бобби Андерсон горит! Нэнси Восс безучастно стояла у заднего окна и думала о Джо. Она потеряла Джо, совсем его потеряла. Она предполагала, что «превращение» в конце концов вытеснит это страстное влечение — каждый день оно казалось все более и более отдаленным, — но, как ни больно потерять Джо, все же она не хотела, чтобы эта боль прекратилась. В этом не было смысла, но это было так. Потом в ее голове начались вопли и она так дернулась вперед, что выбила лбом три оконных стекла.

3

Крики Бобби оглушили Хэвен, как сирена воздушной тревоги. Все и вся полностью остановилось… а затем мутировавшие жители Хэвена высыпали на улицы деревни. Все они выглядели похожими друг на друга. Тревога, боль и ужас поначалу… а потом гнев.

Они знали, кто был причиной этих криков агонии.

Пока они продолжались, ни один из других голосов разума не мог быть услышан ими.

Затем появились смертельный шуршащий треск и тишина, мертвенная тишина.

Несколькими мгновениями позже в голове Дика Эллисона раздался слабый пульс. Он был эмоционально потрясен, но командовал достаточно ясно.

Ее ферма. Все. Остановить его, прежде чем он сможет сделать еще что-нибудь. Голос Хейзл принял эту мысль, усилив ее — как в дуэте.

Ферма Бобби, идите туда. Все.

Удары мысленного голоса Кьюла превратили дуэт в трио. Радиус действия голоса начал расширяться по мере усиления.

Все. Остановите его.

Голос Эдли. Голос Ньюта Берринджера. — Прежде, чем он сможет сделать еще что-нибудь.

Об этом Гарденер думал в тот момент, когда люди, побывавшие в сарае, слили свои голоса в один голос, в один приказ ясный и не подлежащий обсуждению… хотя никто из жителей Хэвена даже не думал обсуждать его.

Остановите его прежде, чем он успеет навредить кораблю.

Розалия Снехан оторвалась от кухонной раковины, даже не позаботившись выключить воду, льющуюся на рыбу, которую она чистила к ужину. Ее муж, коловший дрова на заднем дворе и едва не отрубивший себе несколько пальцев, когда раздались вопли Бобби, присоединился к ней. Без единого слова, они забрались в машину и двинулись по направлению к ферме Бобби. Сворачивая на дорогу, они едва не столкнулись с Элтом Баркером, выруливающим со своей автозаправки на старом «Харли». Фриман Мосс сидел за рулем своей цистерны. Он чувствовал неопределенное сожаление — Гарденер внушал ему какую-то симпатию. В Гарденере было что-то, что папаша Фримана называл «изюминкой» — но это не помешает Фриману выпустить кишки из ублюдка. Энди Бузман вел свой «Олдсмобиль» Дельта 88, его жена сидела возле него, мирно сложив руки на своей сумочке. В ней находился молекулярный возбудитель, который в течение 15 секунд на участке в 2 дюйма диаметром мог нагреть до двух тысяч градусов любое вещество. Она надеялась, что ей удастся сварить Гарденера, как рака. Дайте только мне подойти к нему на расстояние в 5 футов, все время думала она, только 5 футов, это все, что я прошу. На большем расстоянии приборчик становился ненадежным. Она могла бы улучшить дальнобойность до полумили, но только Энди натурально приходил в бешенство, если по крайней мере шесть чистых рубашек не висело у него в шкафу. Лицо же Бузмана расплылось в неподвижной яростной улыбке, сухие губы обнажили несколько оставшихся у него зубов. Я еще покрашу тебе забор, сволочь, думал он, и, увеличив скорость «Олдсмобиля» до 90 миль в час, начал обгонять ряд машин, движущихся к ферме Бобби. Все слышали Приказ, звучащий сейчас, как громовая литургия: остановите его, прежде чем он успеет навредить кораблю, остановите его, остановите его!

4

Гард стоял над трупом Бобби, наполовину свихнувшись от боли, горя и потрясения… и внезапно челюсти его снова растянул зевок, едва не своротивший ему скулы. Он заковылял к раковине, пытаясь, безуспешно, двигаться прыжками. Выпитый наркотик уже давал о себе знать. Каждый раз, когда он наступал на раненую лодыжку, он чувствовал себя так, как будто железный коготь, впившийся в его тело, погружался еще глубже. Сухость в горле усиливалась. Тело отяжелело. Мысли теряли обычную остроту; казалось, что они растекаются, как яичный желток. Добравшись до раковины, он снова зевнул, и на этот раз сознательно наступил на разбитую лодыжку. Боль прорезала туман в его голове, как остро отточенный нож.