Миллион миров - Антон Александрович Карелин

выживу, чтобы дать их. Но ведь мы оба знаем, что сейчас моя жизнь в твоих руках. Ты можешь в любой момент её прекратить.

Корвет ворвался в туманность вокруг центрального узла, и мерцающая ледяная и каменная пыль стала прорываться в рубку сквозь дыры, расползаясь гротескными клубами. По пыли было хорошо видно, как искривляется пространство: иногда по клубам проходили изгибы и трещины, немыслимые для дыма, он распрямлялся во что-то угловатое и тут же сжимался в аморфный ком, чтобы затем растечься обычным облаком.

— Маа ёй, — сказал умп, что на одном из языков древней Земли означало «Что ж, хорошо». Голос универсального помощника изменился, аляповатый говор комичного помощника сменился на низкий, сухой и выдержанный тон старого и властного человека. — Полагаю, в притворстве больше нет смысла. Приношу извинения за эту вынужденную пошлость, Одиссей-сан. Но самурай должен бороться до конца, используя все средства.

— Какой же ты самурай, — покачал головой Фокс. — Ты император, владыка корпорации, которая, по сути, правит целым кластером. Твоё влияние определяет, жить кому-то или умереть.

— Вы льстите мне, — ответил старый голос, не поддавшись на прямоту Одиссея и оставшись на официальных нотах. — Но в вашей лести есть крупица истины. Император не должен править ради отдельных подданных. Они как листья в огромной кроне: опадают, уносятся ветром, вянут… Всегда бессмысленно шуршат. На плечах императора лежит забота обо всём дереве — и для его процветания иногда приходится отломить и выкинуть отдельную ветку. Ведь вместо прежних листьев и веток всегда отрастут новые. Главное сохранить корни и ствол.

— Красивая аналогия.

— Реальность жизни. Вы поймёте, если когда-нибудь сами станете великим, вакайё. Великие обязаны распоряжаться судьбами обыкновенных людей, такова их ноша.

— Ты забыл старинную пословицу своих предков, — качнул головой Одиссей, — «Без обыкновенных людей не бывает великих». Но давай не будем пытаться переубедить друг друга. Всё равно не получится, а времени у нас мало.

— Ёсео, перейдём к делу. Мне немного осталось на этом свете. Скажите, я верно увидел? Корабль, летящий из центра аномалии — тот же самый, на котором вы падаете внутрь. Но он летит носом назад, и река, которая влечёт его, движется в обратном направлении? Из настоящего в прошлое?

— Верно, — кивнул Одиссей.

— Как такое возможно?

— В этой аномалии пространство скручено настолько, что искажено и время. Я мог бы подумать об этом гораздо раньше, ведь у меня сразу мелькнула ключевая мысль. Время лишь измерение пространства. Здесь прошлое с будущим перекрутились так же, как право и лево. Мы не можем дотянуться от одного к другому, но можем увидеть, потому что аномалия так устроена: мы видим все потоки. Просто одни из них текут вперёд, к сердцу аномалии, а там происходит инверсия, и они же вытекают из сердца и текут назад. Это один и тот же поток, просто мы наблюдаем его сразу со многих ракурсов.

— Соо-ка. Я видел в этой аномалии лишь досадную помеху из прошлого и неожиданную неприятность сегодняшнего дня. Но это место удивительнее, чем я мог думать, — признался старик.

— Нет, Президент-сан, — покачал головой Одиссей. — Оно ещё удивительнее. Скажи, ты давно встречал своих прабабушку с прадедушкой?

— Да, — после паузы ответил голос. — Сатори-доно, неразлучные покровители, они прожили долгую жизнь. Как наследники создателя нашего клана, они тоже были причастны ко второму рождению Великой Сети. Совет Основателей выбрал семью Сатори для управления вратами в этом кластере. Поддерживать и развивать Великую Сеть нелегко, и мои предки всю жизнь несли эту ношу… Прабабушка и прадедушка были совсем стары, когда я нанёс им визит почтения.

Судя по тону, старик улыбнулся сентиментальным воспоминаниям юности, и это было хорошо. Одиссей напомнил ему о близких и детстве, чтобы президент корпорации вспомнил, что когда-то он был человечным.

— Их тела казались сухими и невесомыми даже в саркофагах жизни. Они уже планировали отключение. Но они преподали мне, последнему из своих наследников, важный урок: как продолжатель династии Сатори, я рождён великим. Должен мыслить и поступать не как обычный человек. В следующий раз мы слетелись на священную планету рода уже провожать неразлучных покровителей в последний путь. С тех пор я их не встречал.

— И тем не менее, они рядом с тобой, — сказал Одиссей. — На расстоянии двух вытянутых рук, двух поколений.

— Кажется, что недалеко. Но прошлое исчезло, и мы не можем его коснуться, — с сожалением сказал старик. — А будущее лишь призрачная возможность, и мы должны создавать его таким, каким оно должно быть.

— Вот здесь ты абсолютно неправ, — убеждённо ответил Фокс. — Будущее уже существует, но это сейчас не важно, сейчас главное, что прошлое никуда не делось. Оно на том же месте, где было всегда. Твои прабабушка и прадедушка, папа и мама, любые предки и потомки стоят во множестве родовых линий, взявшись за руки. Каждый из них живёт свою собственную жизнь. Потому что время подобно пространству: если пройти один шаг, окажешься в поколении своих родителей, сделаешь пару шагов обратно — придёшь в поколение своих детей.

— Одиссей-сан, — удивился старик, объясняя как ребёнку. — Но даже если это так, мы не можем ходить по времени, как по саду.

— Не можем. И поэтому всегда думали, что прошлое исчезает в никуда, а будущего ещё нет. Но на самом деле, они есть. Просто мы деревья, почти как ты и сказал. Наши ветки — годы жизни, наш листья дни и часы событий. Каждый из нас прорастает в свой век, и привязан к одному месту на карте страны времён. Но все мы стоим рядом — одним бескрайним лесом, и ветер, гуляющий по этому лесу, касается множества крон. А пожар, растущий в нём, может уничтожить множество поколений.

— Должен признать, вы красиво строите свои мысли, Одиссей-сан, — помедлив, ответил голос. — Но я уже стар, и за красками метафоры теряю мысль.

— Мысль в том, что мертвые находятся от нас на расстоянии вытянутой руки, и они там живые, — повторил Фокс так сдержанно, как только мог. — Обычно мы не можем их увидеть и услышать, а тем более, дотянуться. Но в этой аномалии пространство и время так изогнуты и перетекают друг в друга, что можем. Этот узел настолько смешал пространство и время, что мы смогли говорить друг с другом, видеть друг