Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

развёл у себя в парке наш губернатор сэр Гудсон Лоу. Но он и их боится, не спит по ночам, опасаясь, как бы они не похитили этого чёртова Бонапарта, не помогли ему бежать.

Василий Михайлович с любопытством выслушал все жалобы мистера Вилькинса на бывшего императора французов и, распрощавшись с ним, направился к дому, где находилась резиденция русского комиссара графа де Бальмена.

– Сдаётся мне, дорогой Феопемпт, – сказал Василий Михайлович своему спутнику, – что сэр Гудсон Лоу, который боится даже своих собственных обезьян, не даст нам с тобой увидеть Наполеона.

И Василий Михайлович был прав.

Граф де Бальмен встретил своих гостей с протянутыми руками, с возгласами искренней радости.

Усадив Василия Михайловича в кресло на открытой террасе, где сильно и немного раздражительно пахло какими-то цветами и доносился отдалённый плеск невидимого фонтана, он заговорил:

– Вы не можете себе представить, дорогой соотечественник, как я рад видеть вас и вашего юного спутника. Сидя почтя три года на этом проклятом богом и людьми острове, я не видел за это время ни одного русского лица. Узнав, что вчера вечером к острову подошло наше военное судно, я с нетерпением ждал утра, чтобы идти вас встречать. И заранее всё обещаю, кроме одного. Увидеть Наполеона губернатор вам не разрешит.

После этих слов граф де Бальмен угостил своих соотечественников прекрасным обедом и прошёлся с ними по городу и даже довёл их до границы долины Лонгвуд, где находился дом Наполеона.

Это было небольшое плато, окружённое пропастями, перемежавшимися со скалами. Из города сюда вела только одна узкая дорога, по которой можно было ездить лишь верхом.

Когда де Бальмен со своими спутниками приблизился к этому месту, он сказал Головнину:

– Посмотрите внимательно на окружающие нас скалы.

– Я ничего не замечаю, – сказал Василий Михайлович, осмотревшись кругом.

– А теперь?

Де Бальмен вынул из кармана миниатюрную подзорную трубу, вызолоченную и украшенную перламутром, и протянул её Головнину.

Василий Михайлович долго рассматривал ближайшие скалы при помощи этой изящной вещицы, снабжённой прекрасными стёклами. Наконец сказал:

– Да, теперь я вижу… Во многих местах что-то делают люди: одни из них сидят на одном месте, другие переходят от скалы к скале, как бы скрываясь за ними.

– Это часовые, стерегущие Наполеона, – пояснил де Бальмен. – Теперь идёмте дальше, пока можно. Здесь нам уже не нужно будет зрительной трубы.

Действительно, далее часовые стояли на виду у самой дороги, укрываясь за скалами лишь от жары, но с таким расчётом, чтобы каждый из них мог видеть своих товарищей, находившихся как спереди, так и сзади него, и сам был виден им.

Кроме того, по дороге то и дело проезжали патрули на рослых, сытых лошадях с гладко выстриженными гривами и коротко подрезанными хвостами.

– Однако англичане не скупятся на охрану, – заметил Головнин.

– Это ещё не всё, – отвечал де Бальмен. – Ночью на этой дороге, кроме беспрерывно разъезжающих патрулей, устанавливается несколько офицерских и унтер-офицерских постов и пятнадцать постов рядовых солдат. А на высотах вокруг Лонгвуда всегда находится такая же охрана. Но едва лишь смеркается, все караулы спускаются вниз со своих скал и окружают дом Наполеона. А на рассвете снова отступают наверх.

Василий Михайлович опустил подзорную трубу и вместе со своими спутниками двинулся дальше.

Но тут послышался окрик по-английски, и рослый солдат преградил им путь ружьём с приткнутым к нему ножом.

– Дальше нельзя, – сказал граф, – пойдёмте назад. Кроме английских солдат, тут есть ещё ядовитые змеи. Глядите себе под ноги.

– Однако англичане сумели выбрать хорошее местечко для Наполеона, – сказал Василий Михайлович с усмешкой.

– О, они это умеют, когда пожелают, – отвечал де Бальмен, тоже с улыбкой.

– Особливо для тех, кого они истинно боятся, – закончил Василий Михайлович, уже без всякой усмешки.

К себе на «Камчатку» Головнин вернулся уже поздно вечером. Его с Феопемптом доставили туда на одном из дозорных английских судов, так как дожидавшаяся его шлюпка вынуждена была уйти к своему судну вместе с последними лучами солнца.

А на следующий день вечером «Камчатка» подняла паруса и, воспользовавшись попутным ветром, пошла на север. Василий Михайлович без всякого сожаления взглянул в последний раз на пустынные, мрачные скалы острова, уже погружавшиеся в ночную темноту.

Глава 23

«Почтовый дом» Моряков

После двухлетнего плавания всех тянуло домой, в Россию. А для Василия Михайловича к этому естественному желанию присоединялось и другое чувство: он мог уже позволить себе помечтать о минутах близкой встречи с Евдокией Степановной – ведь самое опасное и трудное осталось позади.

Через четыре дня «Камчатка» вошла в залив Креста на северной стороне острова Вознесенья и бросила якорь в расстоянии одной мили от берега.

У этого острова Василий Михайлович рассчитывал запастись морскими черепахами. Кроме того, он хотел поочерёдно свезти на берег команду, ибо люди с самой Манилы не ступали на твёрдую землю.

Остров Вознесенья, несмотря на своё вулканическое происхождение, оказался всё же менее пустынным, чем остров Св. Елены. На нём были горы, покрытые зелёным кустарником и травой, где в первый же день Скородумов усмотрел несколько диких коз.

Это были стройные, рыжеватой масти животные величиною с большую собаку. Две козочки лежали в траве, около них бродила пара крохотных, словно игрушечных, козлят. Покой этой счастливой семьи охранял козёл, который, стоя тут же, беспрестанно поворачивал во все стороны свою точёную головку, украшенную острыми рожками, и прислушивался к малейшему звуку.

Заметив приближение человека, он сердито затряс головой, затем круто повернулся на задних ножках и исчез в кустах, куда за ним последовали и козочки с козлятами.

По берегу острова, в расщелинах прибрежных скал и между камнями ютились крупные сухопутные раки с круглой, похожей на подушечку спиной. В первый же день матросы наловили множество раков, сварили на всю команду и лакомились ими с удовольствием.

По словам англичан, которые сторожили и этот остров, черепах ранее здесь было великое множество. Теперь они тоже появляются в достаточном количестве, особенно с января по июнь, когда откладывают яйца на берегу. Но чтобы русским не терять времени на ловлю черепах, начальник английской брандвахты, помещающейся на бриге «Тис», капитан Реннай предложил Головнину взять у него десяток черепах, сидевших в специально вырытом для них пруде.

Черепахи были огромные, и перевернуть их на спину было не легче, по словам Тишки, чем опрокинуть воз с сеном.

Остров оказался примечательным не одними черепахами.

Молодые мичманы и гардемарины, гуляя по берегу, обратили внимание на большой камень, на котором стоял закрытый металлический ящик с надписью по-английски: «Почтовый дом».

Открыв крышку