Белые пешки - Екатерина Звонцова

Учитель как раз любил Прокуратора и считал едва ли не лучшим героем русской литературы. Сложно сказать почему, и, конечно, я понимал, что эту алую кайму в памятнике передать не получится. Плевать. Я рисовал, и меня отпускало. Наконец становилось легче. Наташа не смогла меня предостеречь: я правда чудовищно замерз. Но, к счастью, мне было куда потом деться.

Лева забрал его недалеко от кладбища, и они рванули в «Гарцующий дредноут» – уютный стимпанк-бар на Арбате, правда похожий на огромное нутро дирижабля. Это не было изменой Зиновию, тот ведь сам не держал в меню солидной еды, одни быстро покупаемые закуски вроде фисташек и чипсов да минимальный набор снеков. «Дредноут» в этом плане был щедрее: много всякого-разного с фандомными названиями, можно одной ногой побывать в Средиземье, другой – в Хогвартсе. А по напиткам Дэн любил это место за вишневый коктейль «Шалости Поттера», Левка – за сливочное пиво.

Они сели здесь и сегодня. Левка разглядывал Дэна с беспокойством – еще только сажая в машину, засыпал вопросами: «Что у тебя губы синие? Сколько ты там торчал?»

– Отмерз, dear? – шутливо спросил он, улыбаясь.

Они ехали около часа, Дэн и правда оттаял. Вытащил скетчбук, наконец показал Леве набросок. Тот взял, рассмотрел, одобрил:

– Кла-асс! Надеюсь, та девчонка тебя правда потом не придушит. Ух… – Он прищурился. – Понима-аю, красивая.

– И странная, – напомнил Дэн. Взгляд у Наташи был жутковатый все-таки, волосы модельные и вся она будто ненастоящая.

– Дэн, my beloved genius, – промурлыкал Лева, придвигая к себе сливочное пиво и вонзая вилку в одну из мини-картофелин на тарелке с закусками. – Ну когда, скажи, мы дружили и мутили с нестранными девушками?

Дэн засмеялся, Лева тоже. Они немного помолчали. Когда чокались бокалами, Дэн, вспомнив кое-что, что заметил в салоне, все-таки спросил:

– Слушай, откуда у тебя там целая сумка книг по бизнес-стратегиям?..

Лева глянул тоже странно, смущенно – будто его поймали на перевозке наркотиков. Поставил бокал, подпер рукой подбородок, потаращился на Дэна несколько секунд и наконец интимно шепнул:

– Это секрет.

– О господи. – Дэн округлил глаза. Лева снова хохотнул, но все-таки с некоторым напряжением. И, все так же тихо, наконец сказал:

– Я тут думаю… может, мне стоит наконец понять батю лучше. Начать во все это вникать. Будет ли смысл, не знаю, посмотрим, к науке я не остыл и совмещать это будет сложно, просто…

Судя по паузам, он и себе что-то сейчас пытался объяснить. Дэн молчал, не сводя с него глаз. Лева тем временем залез во внутренний карман куртки – вот той самой старой кожанки отца, которую периодически таскал вместо своих дорогущих алясок и пальто. Положил что-то на стол перед Дэном. Тот пригляделся – это оказалась старая, кофейно-бежевая, полупустая пачка сигарет непонятной марки.

– «Родопи», – удивленно прочел Дэн. Что-то болгарское? – Ты же «Кент» куришь.

– Помнишь, – Лева постучал по сигаретам пальцем, – прощальную запись Макса? «Поройся за подкладкой, может, что осталось?» – как-то так он написал. Так вот, я порылся и нашел. Им лет тридцать пять, думаю, этим сигаретам.

– Класс! – Дэн запнулся. Сути он пока не понимал. – А при чем тут твое решение?

– Сложно это, но… при том, что он как минимум, – Лева вздохнул, слабо улыбнулся, уже очень мягко, – должен чувствовать опору. Меня от этих бизнес-книжек не убудет, они довольно интересные, а ему приятно. У нас все как-то наладилось в последнее время, я стал еще немного иначе ко всему относиться… – Он запнулся снова. Их с Дэном глаза встретились. – Во многом из-за тебя. Плохо так говорить, но да.

Они помолчали снова. Дэн, опустив глаза, мешал коктейль, цеплялся взглядом за пару вишенок на дне. Поднял голову. Лева неотрывно наблюдал за ним и ждал.

– Нет, – наконец ответил Дэн. – Нет, не плохо. Наоборот. Если чужая смерть, несчастье кому-то помогает, это…

– Я тебя люблю, Дань, – просто сказал Лева. В его глазах медленно загоралось облегчение. – Вот за это. Очень.

– И я тебя, – отозвался Дэн, и Лева щедро передвинул тарелку с запеченным картофелем к нему поближе. – Да нет же, я не ради этого так сказал!

Загадочные незнакомки, надгробные памятники и Лева – вот, пожалуй, и все, что держит меня сейчас на плаву. Но, может, станет чуть легче, когда наступит весна. Пока тяжело. Мы ведь все еще и нервничаем: Макс что-то куда-то запропастился после Нового года, он, конечно, говорил о длинном рейде, но совсем пропасть – это странно. Ждем от него чего-нибудь. Может, он нас всех взбодрит. И да, скорее бы вернулся. А то без него писать сюда становится все грустнее.

07.02.2007. Ника

Дорогой детектив. Ваше искреннее стремление отомстить за каждую фигурку на доске напоминает мне столь же искреннее желание подслеповатого щенка поймать собственный хвост. Будьте внимательнее, ищите ответы в прошлом, иначе я заскучаю и начну партию раньше времени.

Искренне Ваш, Шахматный Маньяк

Некоторые вещи, например следственные материалы, не стоит светить здесь, мало ли что. Но этот «материал» сегодня потрепал нам нервы, до сих пор не могу отойти. Пиздец. В лучших традициях Джека-потрошителя и Зодиака. Те убийцы вроде писали в редакции газет. Им нравилось сеять панику через прессу. Этот пошел дальше: подсунул записку под дверь ОВД.

Ника не думала, что будет взрыв. Что Алеф, спокойный как бык Алеф, может вести себя не лучше дяди Влади: метаться, рычать, налетать на столы. Бормотать что-то и вертеть головой так, будто отправитель письма может таиться в углу и злобно оттуда смеяться. Конечно, еще недавно она и насчет дяди Влади питала иллюзии. Да что там, она и о себе многого не знала, например, что может быть… как сейчас модно говорить?.. токсичной. Токсичной, как иначе ее назвать в предновогоднем разговоре с Марти? С того дня они так нормально и не поговорили, да и вообще всей Восьмеркой почти выпали из жизни друг друга: у кого сессия, у кого много работы.

– Ладно. Хватит. Хватит…

Постепенно угасая, Алеф опустился на стул возле рабочего места. Его пальцы с силой смяли лист. В такой тишине шуршание бумаги резало слух.

– Принесите водки. Пожалуйста, – прежним спокойным тоном попросил он.

Напрягшись, Ника оглядела кабинет. Коллег не было, никого не ожидалось и в ближайшее время, да и водка, сныканная за более безобидными продуктами в шкафу, действительно имелась, хотя и числилась под запретом во все дни, кроме праздников. Все было чисто. Но благоразумие заставило возразить:

– Может, не надо? Вы же не так чтобы пьете…

Алеф,