Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник) - Роджер Желязны

— Что за история? — осведомился Рэндом. — Мы видели, как отец отправил тебя обратно, кстати, как он это сделал?

— Не знаю, — ответил я. — Но он подтверждает все, что сказала нам Дара. Он дал ей перстень с печатью и послание.

— Почему? — спросил Жерар.

— Он хотел, чтобы мы научились доверять ей.

— Бенедикт поднялся на ноги:

— Тогда я пойду и сделаю, что он велел.

— Он хочет, чтобы ты атаковал, а затем отступил, — сказала Дара. — После этого нужно будет только сдерживать их.

— Долго?

Бенедикт выдал одну из своих редких улыбок и кивнул. Он сумел достать футляр с Картами одной рукой, вынул колоду, достал данную ему мной особую Карту для Двора.

— Удачи тебе, — пожелал Рэндом.

— Да, — согласился Жерар.

Я добавил свои пожелания и смотрел, как он растаял. Когда исчезла радуга его остаточного изображения, я отвел взгляд и заметил, что Дара молча плачет. Я никак не высказался об этом.

— У меня тоже есть приказ — своего рода, — сказал я. — Мне лучше будет трогаться.

— А я вернусь к морю, — сказал Жерар.

— Нет, — услышал я от Дары, когда двинулся к двери.

Я остановился.

— Ты должен оставаться здесь, Жерар, и следить за безопасностью Эмбера. Никакой атаки с моря не будет.

— Но я думал, что во главе местной обороны Рэндом.

Она покачала головой.

— Рэндом должен присоединиться к Джулиану в Ардене.

— Ты уверена? — переспросил Рэндом.

— Убеждена.

— Хорошо, — сказал он. — Приятно знать, что он, по крайней мере, подумал обо мне. Сожалею, Жерар. Ошибка вышла.

Жерар выглядел просто озадаченным.

— Надеюсь, он знает, что делает, — сказал он. — Мы об этом уже говорили, — сказал я ему. — До свидания.

Я услышал за спиной шаги, когда оставил комнату. Дара догнала меня.

— Что теперь? — спросил я ее.

— Я думала прогуляться с тобой, куда бы ты не шел.

— Я просто собираюсь подняться на гору и взять кое-какие припасы. А потом отправлюсь в конюшню.

— Я поеду с тобой.

— Я поеду один.

— Я все равно не смогу сопровождать тебя. Я еще должна поговорить с вашими сестрами.

— Они включены, да?

— Да.

Некоторое время мы молча шли, затем она сказала:

— Все это дело было не таким хладнокровным, каким кажется, Корвин.

Мы зашли в кладовую.

— Какое дело?

— Ты знаешь, что я хочу сказать.

— А, это. Ну, хорошо.

— Ты мне нравишься. Однажды это может стать чем-то большим, если ты что-нибудь чувствуешь.

Моя гордость вручила мне резкий ответ, но я проглотил его. За века кое-чему научишься. Верно, она использовала меня, но, впрочем, в то время, кажется, она не была целиком свободной деятельницей. Самое худшее, что можно было сказать, я полагаю, это то, что отец хотел, чтобы я хотел ее. Но я не позволил своему негодованию из-за этого перемешиваться с тем, какими действительно были или могли стать мои чувства.

— Ты тоже мне нравишься, — поэтому сказал я, и посмотрел на нее. Она, кажется, в тот момент нуждалась в поцелуе, так что я поцеловал ее. — Теперь мне лучше подготовиться.

Она улыбнулась и стиснула мне руку. А затем скрылась.

Я решил не изучать свои чувства в данный момент.

Я взял некоторые вещи, оседлал Звезду и поехал обратно через гребень Колвира, пока не прибыл к своей гробнице.

Усевшись перед ней, я закурил трубку и наблюдал за облаками.

Я чувствовал, что день у меня был очень насыщенный, а был ведь еще ранний полдень. Предчувствия играли моралите в гротах моего ума, ни одно из которых я не желал бы брать с собой на ленч.

3

Контакт возник внезапно, когда я подремывал. Я мгновенно поднялся на ноги. Это был отец.

— Корвин. Я принял решение и время пришло, — сказал он. — Оголи свою левую руку.

Я сделал это, покуда его фигура становилась все более материальной, выглядя в то же время все более и более царственно, со странной печалью на лице, такого рода, какой я никогда не видел там раньше. Он сжал мою руку своей левой рукой и вынул правой кинжал.

Я смотрел, как он сделал надрез на моей руке, а затем вложил кинжал в ножны. Потекла кровь. Он подставил ладонь левой руки и поймал ее. Он выпустил мою руку, накрыл левую ладонь правой и отступил от меня. Подняв ладони к лицу, он дыхнул на них и быстро развел их в стороны.

Красная хохлатая птица, размером с ворона, со всеми перьями цвета моей крови, стояла у него на ладони, потом переместилась к запястью, посмотрела на меня. Даже глаза ее были красными, и был знакомый вид, когда она, склонив голову набок, принялась рассматривАть меня.

— Это Корвин, тот, за кем ты должен следовать, — сказал он птице. — Запомни его.

Затем он пересадил ее к себе на левое плечо, откуда она продолжала глазеть на меня, не делая никакого усилия улететь.

— А теперь ты должен ехать, Корвин. Быстро, — сказал он. — Садись на своего коня и скачи на юг, как можно скорее уходя в Отражение. Убирайся отсюда как можно дальше.

— Куда мне ехать, отец? — спросил я его.

— Ко Двору Хаоса. Ты знаешь дорогу?

— В теории. Я никогда не забирался на такое расстояние.

Он медленно кивнул.

— Тогда трогай, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты создал как можно большую разницу во времени между этим местом и собой.

— Ладно, — согласился я. — Но я не понимаю.

— Поймешь, когда придет время.

— Но есть же более простой путь, — запротестовал я. — Я могу попасть туда быстрее и с намного меньшими хлопотами — просто связавшись с Бенедиктом по его Карте.

— Не пойдет, — отверг отец. — Тебе будет необходимо выбрать более длинный маршрут, потому что ты будешь нести нечто, переправленное тебе по дороге.

— Переправленное? Как?

Он поднял руку и погладил перья красной птице.

— Вот с этим твоим другом. Он не сможет пролететь весь путь до Двора, вовремя, то есть.

— Что он принесет мне?

— Камень. Я сомневаюсь, что буду сам в состоянии совершить передачу, когда закончу то, что я должен с ним сделать. Его силы могут нам оказать некоторую пользу в том месте.

— Ясно, — сказал я. — Но мне все равно нет нужды проезжать все расстояние. Я могу прибыть по Карте и после того, как получу его.

— Боюсь, что нет. Коль скоро я осуществлю то, что нужно здесь сделать, все Карты на некоторый период времени перестанут действовать.

— Почему?

— Потому что будет подвергаться изменению вся ткань существования. А теперь трогай, черт побери! Садись на коня и скачи!

Я встал и постоял еще с миг.

— Отец, неужели нет другого пути?

Он просто покачал головой и поднял руку. Он начал таять.

— Прощай.

Я повернулся и сел на коня. Мне было еще что сказать, но было уже слишком поздно. Я повернул Звезду к тропе, ведущей на юг.

4

Хотя отец и умел играть с сутью Отражений на вершине Колвира, я никогда этого не мог. Мне для работы со смещениями требовались большие расстояния от Эмбера. И все же, зная, что это можно сделать, я чувствовал, что мне следует попробовать. Поэтому, продвигаясь на юг по голому камню и скалистым перевалам, где выл ветер, я пытался исказить ткань и бытие вокруг меня, когда направлялся к Гарнату.

…Кучка голубых цветов, когда я обогнул каменный валун. Это взволновало меня, потому что они были скромной частью моей работы. Я продолжал налагать волю на надвигающийся мир при каждом повороте на моем пути.

Тень от треугольного камня на моей тропе… Перемена ветра… Некоторые из тех, что помельче, и в самом деле срабатывали.

Поворот тропы назад… Расщелина…

Древнее птичье гнездо на скальном карнизе… Еще раз голубые цветы…

Почему бы и нет? Дерево… Другое…

Я почувствовал, как мощь шевелится во мне, когда я создавал позже изменения.

Тут мне пришла в голову одна мысль относительно моей новообретенной силы. Казалось возможным, что прежде мне мешали производить подобные манипуляции чисто психологические причины. До недавнего времени я считал сам Эмбер единственной, неизменной реальностью, от которой принимали свою форму все Отражения. Теперь я понимал, что он был первым среди Отражений и что место, где стоял мой отец, представляло собой высшую реальность. Следовательно, хотя близость делала это трудным, она не делала невозможным производить в этом месте изменения. И все же, при других обстоятельствах, я поберег бы свои силы до тех пор, пока не достигну точки, где совмещение пойдет легче.

Теперь, однако, на меня давила нужда в спешке. Мне придется постараться, поторопиться выполнить отцовский наказ.

К тому времени, когда я достиг тропы, ведущей по южному склону Колвира, характер местности уже изменился. Я смотрел на серию, скорее, пологих склонов, чем крутых спусков, нормально отличавших дорогу. Я уже вступил в Отражения.