Дневная битва - Питер Бретт

При виде великолепного животного Гаред остановился как вкопанный и тихо присвистнул.

– Он даже больше Сумеречного Плясуна!

– Облом – его родитель, – пояснил Арлен. – Единственный конь, подходящий тебе по размеру, Гаред Лесоруб, и вряд ли найдется другой силач, способный его укротить. Лесорубам удалось его поседлать, но верхом так никто и не сел.

– Не слушай Арлена, он пугает. – Ренна вручила Гареду поводья. – Обломушка славный, милее не бывает. Его надо просто понять.

– Да? – Гаред потянулся к коню, чтобы погладить по шее, но Облом обратил к нему взгляд, и он передумал.

– Да, – подтвердила Ренна. – Он много лет маялся взаперти, а создан для ночной воли.

– Знакомо, – отозвался Гаред.

Ренна кивнула:

– Не запирай его, не давай дурить, и вы подружитесь. А с метками, которые я вырезала на копытах, он проломит череп любому демону так, что ты обалдеешь.

– Здорово! – Гаред посмотрел Облому в глаза.

Конь захотел отпрянуть, однако Гаред, хотя и оставался слабее Рейны, был самым сильным человеком, какого знал Арлен. На толстой ручище вздулись мускулы, поводья затрещали, но голова Облома не шевельнулась, когда Гаред положил ему на шею ладонь. Через мгновение скакун снова расслабился.

– Я не достоин, – погрустнел Гаред.

– Не тебе решать за народ, – ответил Арлен. – Ты уже десять раз заслужил этого коня.

– Да я не о коне, – возразил Гаред. – Я обо всем. Граф приказал изготовить для меня герб. Для меня! Гареда, мать его, Лесоруба! – Он покачал головой. – Мне все мерещится, что меня вот-вот подловят на лжи и отправят обратно валить деревья. Скажи, чего ты от меня хочешь? Что я должен делать?

– Подтянуться и думать головой, – сказал Арлен. – Нравится тебе это или нет, а ты отныне – барон Лесорубовой Лощины. Твоя обязанность – в первую очередь заботиться о подданных, а уж потом служить графу. Если он прикажет сделать что-нибудь не то – поступай по совести.

– Не нужны мне эти обязанности! Я не крепок умом, и совесть заведет меня куда не надо.

– Необязательно быть семи пядей во лбу, чтобы отличить добро от зла, – возразил Арлен, – и я отлично знаю, что такое бремя нежеланной ответственности. Но жизнь несправедлива, Гаред Лесоруб. И советчик не всегда окажется под рукой.

Глава 22

Новолуние

Новолуние насытило устье пещеры непроглядной тьмой. Чуть шире щели, оно зияло в скалистом выступе на забытом холме, как открытая рана. Внутреннее пространство неуклонно сужалось, но не заканчивалось – переходило в бесконечный лабиринт расселин и туннелей: одни были тесны, а другие открывались в огромные полости, – и так продолжалось до самой сердцевины мира. Туда не проникал даже бледный свет звезд, и там господствовал истинный мрак.

Из него вышло нечто еще более темное – порча, превосходящая отсутствие света. Оно заструилось, как чернила, покрыло дно пещеры маслянистой чернотой и вытекло в ночь. Снаружи, на холме, из пятен выросли силуэты, они вытягивались и ветвились, пока не уплотнились в шесть древ, что окружили устье пещеры, как зубы.

Посередине пещеры образовался огромный сталагмит и преобразился в гигантского демона-хамелеона. Массивные челюсти ощетинились рядами зубов, конечности продолжились в чудовищные когтистые клешни. Остальное тело – местами заостренное, местами гладкое – разделилось на змеиные кольца, которые ни разу не слились до конца.

Подземник пристально изучил обстановку и отполз, дабы занять позицию в задней части пещеры. Там он остался на страже, пока обретал форму принц-консорт.

Тот был мелок и сгорблен под весом массивной головы на маленьком тощем теле. Рудиментарные рога пульсировали в виде гладких выпуклостей и гребней на угольно-черной коже черепа. Его ногти и зубы были остры, но больше напоминали иглы по сравнению с хищнической оснасткой хамелеона.

Консорт в подобной оснастке не нуждался. Тела и чувства хамелеонов продолжали его собственные. Он видел их глазами, убивал их когтями, пробовал их ноздрями наружный воздух. Тот оказался пресен, холоден и почти лишен магии, которую с каждым циклом начисто выжигала проклятая дневная звезда. При дворе воздух горяч – густой и плотный, насыщенный магией, которую излучали Недра, и каждый вдох сладок, дарует кипучую силу.

Демон инстинктивно Втянул в себя магию из щели – из энергетического родника, что черпал силу напрямую из далекого источника. Наполнившись ею, он двинулся к устью. Сощурился в тусклом звездном свете, испытал слабый отток энергии: так ветерок похищает малую толику тепла.

Пещера расположилась высоко в скалистых холмах, из нее открывалась широкая панорама окрестностей. На юго-западе и северо-востоке скопились люди, чьи питомники разрослись, а сами они смаковали новоприобретенную мощь. Даже за много миль консорт чувствовал магию, которую они собирали. Он без малейших усилий овладел рудиментарным сознанием тамошних воздушных трутней, дабы разжиться сведениями.

Результаты впечатлили. Обычно у людей уходили тысячелетия на то, чтобы восстановить такое могущество, особенно при неизменном соседстве с трутнями, которые забавы ради охотились на них. А ныне – готово дело чуть ли не сразу.

Он расценил первые отчеты как маловажную аномалию, ибо источником информации явилась несовершенная память трутней, и отрядил разобраться двух мелких князей. Их сообщения встревожили. Люди из трех местных питомников восстановили и боевые метки, и боевой дух; среди них появились светлые головы. Королева не хотела, чтобы человечество вымерло – чем будут кормиться ее мозговики? – но и терпеть мятеж нельзя.

Однако князья, охочие до милости консорта и королевы, заверили его, что им не составит труда перебить смекалистых вожаков и рассеять их войска, пока зараза не распространилась на другие питомники. В последнем донесении сообщалось, что они выдвигаются с целью нанести удар.

А дальше – тишина.

Их возвращения ждал весь мозговой двор, но ответом стали безмолвие и растущее осознание немыслимого. Очевидно, они потерпели поражение, но это не тот позор, из-за которого не возвращаются. Недра способны восстановить их мощь, восполнить потерю трутней и отправить обратно с умноженными силами. Ответ представился более зловещим.

Они не проиграли – их уничтожили.

Князья были молоды – слабы по меркам собратьев, – но все равно хитры и осторожны; они полностью контролировали свою магию там, где люди играли с нею, как щенки, рисуюя первые метки. Откуда разгром?