Избранное (СИ) - Измайлова Кира Алиевна

— Она будет моей гостьей, профессор Амбридж.

— Вашей, профессор Дамблдор, но не Хогвартса, — с милой улыбкой ответила Марина Николаевна. — Повторяю, Хогвартс не будет оплачивать содержание вечной гостьи. Вы можете делать это из ваших личных средств, подобного, разумеется, никто не вправе вам запретить. Однако извольте оградить детей от общения с особой, позволявшей себе являться на занятия в состоянии сильного алкогольного опьянения!

Директор помолчал, потом кивнул и произнес:

— Хорошо. Профессор МакГонаггал, могу я попросить вас проводить Сивиллу в мой кабинет?

— Конечно… — та подхватила прорицательницу под руку и повлекла наверх.

— Школьная отчетность отныне находится под строгим контролем, — добила Марина Николаевна, — благо мистер Малфой прислал опытного бухгалтера, который уже выявил изрядное количество злоупотреблений и подозрительных финансовых махинаций с выделенными на благоустройство школы средствами. Впрочем, в этом еще предстоит разобраться…

— Вы очень уж жестки, Долорес, — шепнула сбоку Спраут.

— Это вынужденные меры, Помона. Вполне возможно было не доводить до подобного, — ответила она. — И еще… нужно подыскать хорошего преподавателя прорицаний.

— О, разумеется, я его уже нашёл, — ласково улыбнулся директор. — И комнаты Сивиллы ему не потребуются, он предпочитает жить на первом этаже.

— Однако согласно Декрету…

— Министерство имеет право утвердить подходящего кандидата в том — и только в том! — случае, если директор не сумеет найти такового, — сказал Дамблдор. — Но я рад сообщить вам, что в данном случае мне это удалось. Позвольте представить…

Он повернулся к раскрытым входным дверям, послышался стук копыт. В толпе учеников раздалось встревоженное шушуканье, и те, кто был ближе всех к дверям, торопливо попятились. Некоторые даже споткнулись, стремясь как можно скорее очистить дорогу новому преподавателю.

В туманной утренней дымке возникло удивительное создание: голова и торс человека на теле пегой лошади. У кентавра было красивое лицо, снежно-белые волосы и поразительной синевы глаза.

— Это Флоренц, — с беспечной улыбкой сказал Дамблдор. — Надеюсь, он вас устроит.

— Флоренц? — Марина Николаевна склонила голову набок, усилием воли преодолев некоторое остолбенение. — Прекрасно. Рада знакомству, Флоренц.

Тот грациозно преклонил колено и снова поднялся во весь свой лошадино-человеческий рост, тряхнув роскошной гривой.

— Надеюсь, вы присоединитесь за столом к другим преподавателям? — с ласковой улыбкой произнесла она. — Заодно и познакомимся поближе, не так ли, коллеги? Идемте, уважаемый, детям давно пора позавтракать!

Если кентавр и намеревался отказаться под каким-либо благовидным предлогом, то не успел:

— О, у меня в третьей теплице уже салат вырос! — радостно сказала Спраут. — Как вы относитесь к салату, Флоренц?

— Сугубо положительно, — ответил тот, подумав.

— Тогда идем!

Теперь кентавру некуда было деваться: гомонящие ученики окружили его со всех сторон…

— Какой экземпляр! — плотоядно произнесла Граббли-Дёрг, сжимая и разжимая пальцы.

— Желаете изучить? — шепнула ей Марина Николаевна.

— Так ведь не дастся…

— Посмотрим, посмотрим, — улыбнулась та.

Устроить кентавра за столом оказалось не таким уж легким делом, ему пришлось лечь на пол, и то он заметно возвышался над всеми остальными, включая директора: именно тому выпало сомнительное удовольствие сидеть возле достаточно ароматного гостя — лошадиная шкура все-таки пахнет. Остальные вежливо раздвинулись, увеличив стол, чтобы освободить место.

Ученики таращились на Флоренца, частенько пронося вилки мимо рта.

— Скажите, Флоренц, — произнесла Марина Николаевна, — а что это у вас за странный след на груди?

Там виднелся уже почти сошедший синяк в форме следа от копыта.

— Табун изгнал Флоренца, когда он согласился принять мое предложение и занять должность преподавателя прорицаний, профессор Амбридж, — негромко ответил Дамблдор.

— Синяку, я вижу, не первый день, стало быть, вы предполагали, что я уволю Трелони, — улыбнулась Марина Николаевна. — Или же уважаемый Флоренц это предвидел?

— Мелкие травмы, крошечные человеческие беды, — изрек кентавр, — для огромной вселенной это не больше, чем муравьиная суета.

— Хотите сказать, что устроенная Сивиллой сцена яйца выеденного не стоит? — со свойственной ей грубоватой прямотой спросила Граббли-Дёрг.

— Боюсь, что так, — ответил он. — А большая часть ее так называемой науки — чепуха, выдуманная людьми. Она, как человек, не может избавиться от шор и оков, мешающих вашему роду, и приблизиться к пониманию. Возможно, у Сивиллы Трелони и вправду есть дар предвидения, но по большей части она напрасно тратит своё время на глупую ворожбу, порождение человеческого самодовольства.

Марина Николаевна покосилась на других преподавателей. МакГонаггал будто лимон прожевала, Хуч интересовалась только завтраком, Флитвик слушал с заметным любопытством, а Граббли-Дёрг явно прикидывала, как бы измерить кентавру череп…

— Но вы, конечно, пользуетесь другими методами? — серьезно спросила Марина Николаевна.

— Я пришёл сюда, чтобы обучить детей мудрости кентавров, беспристрастной и объективной, — ответил Флоренц. — Мы ищем в небесах признаки великих перемен, приливов и отливов зла, которые порой отражаются там. Иногда понять то, что мы видим, удаётся только спустя десяток лет… Людям редко удаётся овладеть искусством, которое кентавры осваивают годами.

Марина Николаевна сделала понимающее лицо, а Флитвик напротив закашлялся и прикрыл лицо рукой. Снейп — тот просто смотрел в зал, и если б не едва заметно подрагивающие ноздри, можно было бы подумать, что он вовсе ничего не слышит.

Кентавр помолчал и добавил:

— В прошлом десятилетии приметы говорили о том, что в волшебном мире наступил всего лишь краткий перерыв между двумя войнами. Марс, вестник битвы, ярко светит над нами, а это значит, что вскоре борьба должна разразиться снова. Когда именно, кентавры пробуют предсказать, сжигая специально подобранные травы и листья и наблюдая за их дымом и пламенем…

— На уроках вы тоже намерены жечь листья и травы? — насторожилась Спраут, пропустив остальное мимо ушей. — Какие именно? А то, знаете ли… Может, вашему народу они вреда не наносят, а вот человеческим детям — это еще проверить нужно!

— Угу, а то укурятся в хлам и как начнут прорицать направо-налево, — брякнула Граббли-Дёрг. — Может, Сивилла потому и выпивает, чтобы войти в состояние измененного сознания?

— Как вам не стыдно, Вильгельмина! — нахмурилась МакГонаггал.

— Мне? Мне никак не стыдно, — честно ответила та. — Не я же на уроки приходила, будучи в подпитии.

— Флоренц, — продолжала тем временем Марина Николаевна, — раз уж вы будете работать с нами, вас не затруднит одеться? Я имею в виду верхнюю часть вашего тела, разумеется, хотя и попона бы не помешала… Видите ли, я не считаю, что юным девочкам следует созерцать обнаженный мужской торс, если это не общепризнанное произведение искусства.

— С этим я соглашусь, — неожиданно сказала МакГонаггал и забавно порозовела. — Одно дело — античная статуя в музее, другое — школьный урок.

— Кентавры не… — Флоренц перехватил взгляд Дамблдора и тяжело вздохнул. — Если подобная условность так важна, я готов пойти на это.

— Как это мило с вашей стороны, — вздохнула Марина Николаевна. — И, наконец, скажите… У вас есть документы?

— Кентавры не нуждаются в документах, — был ответ.

— Неужто? Вот так досада… — покачала она головой. — То есть вы не можете удостоверить, что ваше имя действительно Флоренц? Палочки у вас нет, по ней не проверишь… Из табуна вас изгнали, вы сказали об этом сами…

— Профессор Амбридж! — начал было Дамблдор, но Марина Николаевна не отреагировала и продолжала:

— У Сивиллы Трелони хотя бы есть свидетельство об окончании Хогвартса, вдобавок она — праправнучка известной прорицательницы. У вас, как я понимаю, нет ничего. И о вашем мастерстве прорицателя мы знаем только с ваших слов…