Ложная память - Дин Кунц

— Алан Мелвин!

Выпуская короткие очереди, Эрик поднимался по лестнице.

Дасти слышал его шаги.

Эрик шел быстро, ничуть не обеспокоенный ловушкой в виде шератоновского буфета, которая была ему отчетливо видна. Он шел, как робот. Чем он, впрочем, и был в значительной степени: живым роботом, машиной из человеческой плоти.

— Элайт Айслин! — крикнул Дасти. Он был близок к тому, чтобы свихнуться от страха, но все же отчетливо сознавал, насколько смехотворным будет его финал: уйти в мир иной, перечисляя имена, словно участник какой-то сумасшедшей викторины, пытающийся обогнать бьющие часы.

— Нора Леммон!

Но и Нора Леммон не остановила Эрика. Он все приближался, и Дасти вскочил на ноги, резко толкнул буфет, метнулся влево, под защиту невысокой стенки лестницы, и услышал, как новая серия пуль смачно врезалась в прекрасное изделие мастера восемнадцатого века, превращающееся в груду изломанных вишневых дощечек.

Эрик зарычал и выкрикнул проклятие, но по грохоту, сопровождавшему падение буфета, нельзя было определить, удалось ли травмировать его или хотя бы свалить вниз, на первый этаж. Лестница была шире, чем уникальный предмет антикварной мебели, и у Эрика был изрядный шанс уклониться от него.

Прижавшись спиной к стене рядом с лестницей, Дасти пытался заставить себя выглянуть из-за угла, но не мог решиться на это. Среди пробелов в его образовании, помимо курса логики, следовало назвать еще и курс магии: он вовремя не научился ловить пули зубами.

И — боже, куда ты смотришь! — когда не успел еще стихнуть треск-скрежет-грохот с лестницы, как явилась Марти. Марти, которая, как предполагалось, ушла вместе со всеми остальными, толкала перед собой по коридору канцелярский шкаф на колесиках с тремя отделениями, позаимствованный из кабинета Лэмптона.

Дасти гневно уставился на нее. О чем, черт возьми, она думает? Может быть, она надеется на то, что у Эрика раньше кончатся боеприпасы, чем у них мебель?

Отпихнув Марти, Дасти схватил шкаф и, прячась за четырехфутовой металлической коробкой, подобрался к лестнице и выглянул.

Свалившийся буфет не только снес Эрика в вестибюль, но и придавил его левую ногу к полу. Но он не выпускал из рук автомат и продолжал стрелять вверх по лестнице.

Дасти вовремя убрал голову: прогремела еще одна очередь. Пули тяжело ударились в потолок, оставив пробоины в штукатурке. Большому канцелярскому шкафу не досталось ни единого выстрела.

Но сердце в груди Дасти колотилось с такой силой, словно в него летели рикошетом все пули, уродовавшие стены дома.

Когда же он еще раз осторожно выглянул вниз, то увидел, что Эрик вытащил ногу из-под буфета и пытается подняться на ноги. Неутомимый, как робот, действующий исключительно под влиянием заложенных извне инструкций, а не велений собственного разума или чувств, парень все-таки был слегка контужен.

— Эжени Рози Чейни!

Даже не прихрамывая, лишь негромко ругаясь, Эрик вновь направился к лестнице. Канцелярский шкаф не был и вполовину таким массивным, как буфет. И, если его сбросить, Эрик мог увернуться от него, даже не прерывая стрельбы.

— Эд Мэйвол!

— Я слушаю.

Эрик замер, не успев шагнуть на первую ступеньку. Жажда убийства разом растаяла на его лице, сменившись не тем тупым выражением мрачной решительности, с которым он подходил к дому, а остекленевшим вопросительным взглядом, отличавшим активированных.

Так, имя известно — Эд Мэйвол, — и это хорошо, но Дасти не знал нужного хокку. По словам Неда Мазервелла, сборниками хокку было заполнено несколько полок в книжном магазине, так что даже если бы те книги, которые Нед купил для него, оказались рядом, все равно в них могло не оказаться нужных строчек.

Внизу, у подножия лестницы, Эрик дернулся, мигнул несколько раз и вспомнил о своей программе.

— Эд Мэйвол, — опять сказал Дасти, и опять Эрик застыл и ответил:

— Я слушаю.

Это было не просто, но выполнимо. Раз за разом повторять волшебное имя, держать Эрика в состоянии активации, спуститься к нему по лестнице, вырвать оружие из рук, дать по голове рукояткой оружия, только не слишком сильно, так, чтобы он не умер, а потерял сознание, а затем связать тем, что попадется под руку. Не исключено, что, придя в сознание, он уже не будет роботоподобным убийцей. А если и останется в том же состоянии, то можно будет оставить его связанным, скупить все многочисленные сборники японской поэзии, сварить десять галлонов крепчайшего кофе, и читать все стихи подряд до тех пор, пока они не дождутся ответа.

Когда Дасти откатил шкаф в сторону, Марти испугалась.

— Ради бога, милый, не рискуй, — воскликнула она, и одновременно глаза Эрика загорелись от стремления убивать.

— Эд Мэйвол.

— Я слушаю.

Дасти бросился вниз по лестнице. Эрик смотрел прямо на него, но, казалось, совершенно не был способен не то что осознать, но даже ощутить происходящее. Пробежав треть пути, Дасти, на всякий случай, крикнул:

— Эд Мэйвол, — и Эрик Джэггер ответил:

— Я слушаю.

Когда осталась треть ступенек, Дасти еще раз сказал:

— Эд Мэйвол.

И уже в тот самый момент, когда он добрался до Эрика, тот ответил своим сочным голосом:

— Я слушаю.

Глядя прямо в дуло автомата, которое казалось сейчас широким, как железнодорожный туннель, Дасти ухватился одной рукой за ствол, отвернул его в сторону, выкрутил оружие из слабых рук Эрика и одновременно изо всей силы толкнул оцепенелого человека, сбив его на пол. Правда, при этом он сам споткнулся, тоже упал и покатился по усыпавшим вестибюль разбитым стеклам и щепкам, отколотым пулями от дверей и буфета. Автомат он прижимал к себе и больше всего боялся случайно нажать на спуск. Он оказался под стоявшим у стены вестибюля полукруглым столом, сильно ударился лбом о перекладину, соединявшую его три ножки, но не выстрелил себе ни в бедро, ни в пах, ни куда-нибудь еще.

Выбравшись из-под стола, Дасти увидел, что Эрик уже успел подняться с пола. Парень выглядел растерянным, но при этом разъяренным. Он опять вошел в состояние запрограммированного убийцы.

Марти торопливо спускалась по лестнице.

— Эд Мэйвол, — сказала она даже прежде, чем Дасти успел выговорить это имя, и внезапно ему показалось, что они играют в худшую из компьютерных игр, которую Марти когда-либо выдумывала: «Маляр против Советника по инвестициям»; один вооружен автоматическим оружием, а другой — мебелью и волшебными именами.

Такая мысль в этот момент могла бы показаться забавной, если бы он не посмотрел мимо Марти на верх лестницы, где с заряженным и полностью взведенным арбалетом стоял Младший.

— Нет! — крикнул Дасти.

Шсссссссс.

Арбалетный болт гораздо короче и толще обычной стрелы и летит намного быстрее, так что его гораздо труднее заметить в полете, чем стрелу из простого лука. И в груди Эрика Джэггера волшебным образом возник, словно выскочил из сердца, как кролик из шляпы, двухдюймовый конец смертоносного прута, выглядывающий из маленькой кровавой гвоздики.

Эрик опустился на колени, кровожадный блеск в его глазах померк, он посмотрел вокруг и с изумлением увидел незнакомый вестибюль. Потом он с таким же изумлением воззрился на Дасти, упал вперед и умер.

Дасти бросился наверх. Когда Марти попыталась остановить его, он отшвырнул ее в сторону и помчался дальше, перепрыгивая через две ступеньки сразу. Во лбу у него, там, где он стукнулся о перекладину, пульсировала боль, перед глазами все расплывалось, но не от ушиба, а потому, что все его тело было переполнено теми выделяемыми мозгом химикалиями, которые вызывают и поддерживают гнев. Его сердце перекачивало сейчас вместо крови одну только ярость, а ангельского вида подросток виделся ему сейчас в темно-красном цвете, словно глаза Дасти застилали кровавые слезы.

Младший попытался отбить нападение, заслоняясь своим оружием, как щитом. Дасти схватил ложу арбалета за середину, больно прищемив кожу на ладони воротком, вырвал арбалет из рук мальчишки и швырнул на пол. Схватив мальчишку за грудки, он толкнул его к стене, где прежде стоял буфет, и встряхнул с такой силой, что голова Младшего ударилась о стену с тем отчетливым чмоканьем, с которым теннисный мяч отскакивает от ракетки.

— Ты, мерзкий, гнилой, маленький подонок!

— У него была пушка!

— Я уже отобрал ее у него, — заорал Дасти, брызгая на мальчишку слюной, но тот продолжал настаивать:

— Я не видел!

Они повторяли эти бесполезные слова дважды и трижды, пока Дасти не выкрикнул с яростью:

— Ты видел! Ты знал! И все равно сделал это!

Его слова гулко отдались в пустом зале.

Тут появилась Клодетта. Она втиснулась между ними, загородив собой Младшего и повернувшись лицом к Дасти. Ее взгляд был тяжелее, чем когда-либо, глаза сделались свинцово-серыми, но все равно метали искры. Впервые за всю ее жизнь ее лицо не поражало красотой, ее сменила отвратительная свирепость.