Ковчег (СИ) - "Корсар_2"

Избавляя дылду от ожогов ультрафиолетом в первый раз, я еще верил в случайность произошедшего — ну, все бывает, к тому же тамошним работникам неоткуда знать об индивидуальных особенностях Вена, а любому другому человеку ультрафиолет не нанес бы такого большого вреда. Но увидев его покрытым волдырями в третий раз, я уже ни секунды не сомневался, что Марци ведет негласную войну. И хотя Вен просил не вмешиваться, я прекрасно понимал — сам он никому жаловаться не станет. Сделав вид, что успокоился, я вечером следующего же дня прямиком направился к Гренделю. И с порога на полном серьезе заявил, что если тот не приструнит распоясавшегося начальника смены, я придушу того без посторонней помощи.

Вряд ли Грендель испугался, но расследование началось, тут очень вовремя проявился почуявший перемены Дик, и вскоре Марци со скандалом вылетел с полей. Заодно стал понятен и его интерес в истории с диверсией. Реттисси, наверное, не пришлось даже подкупать начальника смены, ведь чем больше испорченной клетчатки удалось бы списать Марципану на историю с отверткой — тем большую недостачу продукции он покрыл и больше браги получил в результате. Думаю, ему крупно повезло, что обнаружились его махинации только теперь, когда еды стало вдоволь. В любом случае, когда его вышибли с ферм, кажется, все вздохнули с облегчением.

Повезло и мне — теперь Вен стал работать не только в ночные смены. А то мы вообще виделись только за завтраком и поздним ужином: когда он возвращался утром, я убегал на занятия, а когда приходил я — ему уже пора было собираться на фермы. Я скучал. Безумно. Но едва нам выпало провести вместе ночь — как случился Поворот, и лазарет оказался полон больных. Не знаю, наверное, я мог отказаться, когда Грендель попросил помочь там, но у меня не получилось. Тоска по Вену была велика, но не только привычка подчиняться старшим по званию оторвала меня от него. Еще и вбитое в подкорку чувство долга. И измученный вид Блича, а особенно — беременной Норы. Так что три ночи мы с Роем — тем самым фельдшером, что ухаживал за больной мамой, — по очереди дежурили в лазарете, давая нашим лекарям отдохнуть.

К тому же после Поворота тренировки пилотов наверху ужесточились, и их длительность достигла шестнадцати часов — это был предел, дальше которого отказывало человеческое тело. Осталось только посадить нас на стимуляторы, но обдолбанному пилоту никто бы не доверил шлюпку.

Конечно, курс до Гебы введут в бортовые компьютеры еще на Корабле. Нам останется только следить за показаниями приборов и держать руку на пульсе на случай каких-либо неожиданностей. Хотя зазубрить все необходимые данные по лунам Гебы, по которым идет ориентировка, нас заставили. Но самое ответственное начнется при входе в стратосферу. Никто не мог однозначно сказать, что нас там ждет. Именно там предполагалось только и исключительно ручное управление, где пилоту понадобятся все его знания и сообразительность. Львиная доля времени приходилась на обучение маневрированию, умению рассчитать скорость входа в стратосферу, угол снижения, направление полета и отработку самой посадки. Посадка планировалась медленная и плавная, ведь за спиной каждого из нас — без малого тысяча пассажиров. Хоть они и будут находиться в противоперегрузочных креслах, однако ни одна защитная сфера на спасет, если некомпетентный пилот грохнет шлюпку с большой высоты на деревья или скалы.

Поэтому никто из пилотов против больших нагрузок не протестовал. Перерывы делались всего четыре раза за занятие, когда голова уже совсем переставала соображать.

Кормили всех здесь же, неподалеку от учебного класса. И если сначала я еще способен был радоваться вкусной еде, то к тому времени, когда мы пять дней по шестнадцать часов не отходили от экранов, пища потеряла для меня всякий вкус. Думаю, если бы нас начали кормить белковой кашей, как в Даунтауне, я бы и не заметил — так устал. И к концу недели мог думать только о том, как за едой умудриться держать глаза открытыми и не промахнуться ложкой мимо рта.

Учился я, честно скажу, не без удовольствия. По крайней мере, сначала. Оказывается, я успел соскучиться по светлым классам, интерактивным доскам, монитору перед глазами и головоломным задачкам, заставляющим скрипеть мозги. Тем более, с преподавателями мне повезло — двое из троих вполне спокойно относились к тому, что я не совсем обычный ученик. По крайней мере, никак не реагировали на мой внешний вид и особенности попадания в группу.

Если говорить совсем откровенно, то я много раз пожалел, что отправился наверх в комбинезоне, а не в форме. Но упрямство не давало сменить шкурку. Все равно уже было поздно. Тем более, не в одежде на самом деле крылась проблема. Приди я даже в курсантском облачении — это бы мало что изменило. Все равно бы все прекрасно помнили и кто я, и откуда, и какими судьбами, и каков мой нынешний статус. В конце концов, со своей очевидной внешностью я не мог сделать ничего.

Как не мог повернуть вспять произошедшие события и свои поступки. Несколько раз я даже трусливо думал, что зря мотался по Скайполу за руку с Веном. Здесь не прикасались к людям просто так. Я сам в свое время говорил об этом Вену: трогают человека — когда его хотят. Так что похабное словечко «штрайб» не только постоянно звучало у меня за спиной, но и неоднократно бросалось в лицо. Драться с каждым из будущих пилотов я не мог, также как и со всеми ними скопом. Поэтому у меня не оставалось иного выхода, кроме молчания. Я и молчал практически постоянно, разговаривая лишь с преподавателями, когда те спрашивали. И даже привык к тому, что третий преподаватель, Доннован Уайт, постоянно занижал мне баллы. Нет, я не пытался с ним поговорить, но сперва ощущал жгучую обиду и жажду поспорить. Потом смирился. С терминалом, слава Пространству, разговаривать не требовалось, и ему было до лампочки, штрайб я или гетеросексуал.

Положение усугублялось тем, что более старшие офицеры уже отвыкли от учебы, а я-то совсем недавно сидел за партой. Это накладывало свой отпечаток, конечно: в то время, как им трудно было сформулировать нужные ответы, я бойко тараторил данные и правила.

— В какой момент необходимо совершить старт и почему? — интересовался старый Валентайн Лайтинг, обходя класс.

И прежде чем кто-то успевал ответить, я уже вставал с места:

— Шлюпкам необходимо стартовать до того, как Корабль достигнет перигея относительно Гебы, чтобы радиоизотопные двигатели все время работали в режиме торможения, гася скорость. В этом случае можно избежать интенсивных стартовых перегрузок. Шлюпки отстанут от Корабля, достигнут перигея самостоятельно, и тогда следует корректировать курс.

— Отрицательное ускорение при торможении в этом случае составит?.. — предлагал развить мысль Лайтинг.

— Примерно 7.72 метров в секунду за секунду, этого будет достаточно, чтобы за трое суток сравняться по скорости с движением планеты — то есть получить относительно нее нулевую скорость.

Валентайн кивал и отмечал что-то в электронном журнале.

Я не то чтобы рвался в лучшие, хотя до сих пор и сидело где-то то самое желание быть первым, которое я доверил парковой скамейке, однако оно весьма притупилось со временем. Просто мне действительно не составляло труда открыть рот и ответить, даже если в результате мои соображения оказывались не совсем верными. Но это почему-то очень злило моих согруппников. Больше других изгалялся Эхойя Дранг — офицер лет тридцати из штурманского отряда Блейда. Я даже принялся вспоминать, не наступил ли где ему на любимую мозоль во времена житья в Скайполе, но так ничего и не вспомнил.

Нажим со стороны моих сокурсников еще усилился, когда начали выкидывать отстающих. Едва нас набрали, сразу было объяснено, что пилотов нужно шестьдесят — по двое на восьмичасовую смену на каждой шлюпке. А набор в группы произведен с небольшим резервом, и лишние по мере выявления успешности их обучения будут выбывать — на Корабле хватало забот, и рабочие руки требовались везде.

К тому же в группе пилотов я был самым младшим, из-за чего, видимо, многие решили, что я вылечу на первом же этапе — оказалось, из курсантов вообще не отбирали, только из младших офицеров. Что еще раз сделало ненужный акцент на мне. Мало того — неделю за неделей я оставался в составе и проходил проверочные испытания, в то время как более достойные, с точки зрения скайпольцев, оказывались за бортом.