Путешественница - Диана Гэблдон

Он взял жестяную кружку у Фергюса, принюхался и сунул мне под нос.

– Вот, понюхайте это, миссис! Мозговая косточка, чеснок, тмин и кусочек свиного сала для аромата, все тщательно процеживается через марлю, потому что люди со слабым желудком не выносят крупных кусков – но вы их там и не найдете, даже не пытайтесь!

Бульон был на самом деле прозрачным, золотисто-коричневым, с таким аппетитным запахом, что у меня слюнки потекли, хотя я превосходно позавтракала менее часа назад. У капитана Рейнса был деликатный желудок, и, как следствие, потребовались некоторые усилия, чтобы найти подходящего кока и снабдить камбуз соответствующей провизией для офицерского стола.

Мерфи с его деревянной ногой и объемами, схожими с ромовой бочкой, что придавало его облику вид свирепого пирата, пользовался в Гавре репутацией лучшего морского кока. Он сам рассказал мне об этом, причем без малейшего хвастовства. При такой репутации он рассматривал любые проявления морской болезни как вызов его мастерству, и тот факт, что Джейми после четырех дней все еще оставался в прострации, был для него личным оскорблением.

– Я уверена, что это замечательный бульон, – сказала я коку. – Просто Джейми вообще ничего не может удержать в себе.

Мерфи недоверчиво хмыкнул, но повернулся и осторожно вылил остатки бульона в один из многочисленных котелков, которые день и ночь испускали пар на плите камбуза.

Хмурясь, он запустил пальцы в свои редкие седые волосы, открыл шкафчик и тут же закрыл его, наклонился и начал шарить в сундуке, бормоча себе под нос:

– Может, немного сухарей, вот что нужно. Может быть, капельку уксуса, скажем, кислый маринад…

Я зачарованно смотрела, как здоровенные, с толстыми, будто сосиски, пальцами ручищи проворно мелькали среди припасов, мигом находя нужное и быстро укладывая его на поднос.

– Пожалуйста, попробуйте это, – сказал он, вручив поднос мне. – Маринованные корнишоны: в его состоянии полезно сначала их пососать, не откусывая. Потом заесть кислый вкус маленьким кусочком сухарика. Но ни в коем случае не запивать водой! После этого кусочек корнишона можно и откусить, разжевать, чтобы потекла слюна, и опять кусочек простого сухаря, и так чередовать. Если это усвоится, можно будет добавить свежей горчицы – как раз приготовлена для капитанского ужина. Ну а уж дальше, если дело пойдет на лад…

Выходя из камбуза, я слышала бормотание мистера Мерфи, перечислявшего имеющиеся в наличии целебные продукты.

– …Гренки, вымочить в только что надоенном козьем молоке… сливки как следует взбить с виски и хорошим яйцом… – доносилось до меня, пока я шла по узкому коридору с нагруженным подносом.

Мистер Уиллоби, как обычно, сидел на корточках перед дверью в каюту Джейми, словно маленькая голубая комнатная собачка.

Увы, стоило мне войти внутрь, как стало ясно, что кулинарные ухищрения Мерфи и на сей раз пропали втуне. Как это водится у недужных страдальцев, Джейми умудрился подладить под себя окружающую обстановку. Крохотная каюта была сырой, промозглой и запущенной, смятая койка забросана пропотевшими одеялами и нестираной одеждой, да к тому же занавешена какими-то тряпками, так что к больному не попадало ни света, ни воздуха.

– Проснись и пой, – бодро сказала я, поставила поднос и отдернула самодельную занавеску, которая оказалась одной из рубашек Фергюса.

Тот скудный свет, что проникал сюда, поступал через большую призму, вделанную в палубу над головой. Он падал на койку, освещая мертвенно-бледную физиономию с весьма зловещим выражением.

Глаз приоткрылся на одну восьмую дюйма.

– Уходи, – с трудом произнес Джейми и снова его закрыл.

– Завтрак прибыл, – решительно сказала я.

Глаз открылся снова, голубой и холодный как лед.

– Не упоминай при мне слова «завтрак», – простонал Джейми.

– Тогда давай назовем его полдником, – покладисто согласилась я. – Уже достаточно поздно.

Придвинув табурет к койке, я села рядом с ним, взяла корнишон и поднесла к носу мученика.

– Ты только пососи, а?

Медленно открылся другой глаз. Джейми промолчал, но воззрился на меня столь красноречиво, что мне ничего не оставалось, кроме как поспешно убрать огурец. Веки медленно опустились.

Я обвела хмурым взглядом весь этот кавардак. Джейми лежал на спине, подтянув колени. Хотя встроенную койку не качало так, как матросские гамаки, но рассчитана она была на пассажиров обычного роста, каковой, исходя из ее размера, составлял никак не более пяти футов.

– Тебе тут неудобно, – сказала я.

– Ага.

– Хочешь, заменим ее гамаком? По крайней мере, ты сможешь вытянуться…

– Не хочу.

– Капитан говорит, что ему нужен от тебя список грузов.

Джейми в ответ высказал неприличное предложение насчет того, что может сделать с этим списком капитан Рейнс.

Я вздохнула и взяла его вялую руку. Она была холодной и влажной, пульс – учащенным.

– Что ж, – сказала я, помолчав. – Может быть, нам стоит попробовать что-нибудь из того, что я делала раньше с хирургическими пациентами. Вроде бы иногда помогало.

Он тихо застонал, но возражений не последовало.

У меня укоренилась привычка разговаривать с пациентами в течение нескольких минут перед тем, как их перевозили в операционную. Мое присутствие, похоже, успокаивало их, и я заметила, что, если удавалось отвлечь их внимание от операции, они лучше переносили ее: кровотечение было меньше, снижалась постанестетическая тошнота, сокращался восстановительный период. Поскольку данный эффект наблюдался достаточно часто, я решила, что это не игра воображения. Джейми не так уж не прав, уверяя Фергюса в том, что дух способен восторжествовать над плотью.

– Давай подумаем о чем-нибудь приятном, – сказала я, стараясь говорить как можно более тихим и успокаивающим голосом. – Вспомни Лаллиброх, склон холма над домом. Подумай о соснах, растущих там, – ты ощущаешь запах их иголок? Подумай о дымке, который поднимается из дымохода кухни в погожий денек, и о яблоке в своей руке. Представь, каково оно на ощупь, твердое и гладкое, а потом…

– Англичаночка…

Оба глаза Джейми были открыты и сосредоточенно устремлены на меня. На висках блестел пот.

– Да?

– Уйди.

– Что?

– Уйди, – повторил он очень мягко, – или я сверну тебе шею. Уйди сейчас же.

Я поднялась и вышла со всем возможным достоинством.

Мистер Уиллоби стоял в коридоре, задумчиво глядя в каюту.

– Нет ли у тебя с собой тех каменных шариков? – спросила я.

– Быть, – ответил он, удивившись. – Нужны здоровые яйца для Дзей-ми?

Он стал шарить в своем рукаве, но я жестом остановила его.

– Чего я хочу, так это чтобы ты ударил его этими камушками по башке, но Гиппократу это, наверное, не понравилось бы.

Мистер Уиллоби неуверенно улыбнулся и несколько раз качнул головой, пытаясь выразить одобрение тому, что я имела в виду.

– Ладно, это все неважно, – буркнула я, хмуро оглянувшись на груду постельных принадлежностей, которая слегка пошевелилась.

Оттуда появилась рука и осторожно стала шарить по полу, пока не нащупала тазик. Ухватив его, рука исчезла в мрачных глубинах койки, откуда донеслись звуки сухой рвоты.

– Черт бы его побрал! – выругалась я от досады, жалости и тревоги.

Десять часов переправы через Ла-Манш – это одно. Но каково будет его состояние после двух месяцев плавания?

– Свиной голова, – согласился мистер Уиллоби с печальным кивком. – Он крыса, как ваша думаешь, или, может быть, дракон?

– От него пахнет как от целого зоопарка, – сказала я. – А почему дракон?

– Люди рождаться в год Дракона, год Крысы, год Овцы, год Лошади, – пояснил мистер Уиллоби. – Каждый год разный, люди тоже быть разный. Ваша не знаешь, Дзей-ми крыса или дракон?

– То есть в каком году он родился?

У меня имелись смутные воспоминания о меню в китайских ресторанах, украшенных изображениями животных из китайского календаря с описанием предполагаемых черт характера людей, родившихся в год того или иного животного.

– Год его рождения тысяча семьсот двадцать первый, это точно, но под каким знаком он родился, так, с ходу не сказать.

– Думать, он крыса, – сказал мистер Уиллоби, задумчиво глядя на скомканный ворох одеял, под которым угадывалось слабое шевеление. – Крыса очень умный, очень везучий. Но дракон тоже может быть. Дзей-ми, он силен в постель, а? Все дракон шибко страстный мужчины.

– Не то чтобы он в последнее время как-то проявлял себя на этом поприще, – ответила я, покосившись на поднимавшуюся и опадавшую кучу скомканного тряпья.

– Моя знать китайский средство, – заявил мистер Уиллоби. – Хорошо для рвота, желудок, голова, все делать очень мирным, спокойным.

Я посмотрела на него с интересом.

– Правда? Мне бы хотелось его увидеть. Ты уже опробовал его на Джейми?

Маленький китаец с сожалением покачал головой.

– Не хочет, – ответил он. – Говорит сильный слово, грозится выбросить за борт, если я подойти поближе.