Владимир Высоцкий. По-над пропастью - Ю. Сушко

Начинается панихида, последний спектакль. Зал полон.

Открывает Любимов: «Есть древнее слою — бард. У древних галлов и кельтов так называли поэтов...» Властный, твердый голос режиссера-постановщика. Затем выступает Золотухин: «Дорогой товарищ наш, дорогой Володя...» Сторонним людям кажется, что говорит человек, привыкший произносить чужие слова и совсем не привыкший к своим. Затем говорят другие, лишь один из которых вспомнил, что «умер народный артист Советского Союза. В самом истинном смысле этого слова...».

Когда вынесли гроб, над площадью стоял вселенский плач. Без истеричных причитаний, просто слезы сами собой катились из глаз женщин и мужчин.

Был преподан сильный урок властям, думал Любимов. Они хотели побыстрее похоронить Высоцкого, и в этом смысле приравняли его к Пушкину: потихоньку, скоренько куда-то увезти... И тогда Любимов потребовал провезти гроб в автобусе мимо людей, стоящих на улице, которые не смогли проститься в театре. Люди стали бросать под колеса цветы. Машина ехала по дороге цветов. Это было признание...

Когда с фасада сняли портрет в траурной рамке, все начали скандировать:

— Портрет! Портрет! Портрет! — и кричали до тех пор, пока большая фотография Высоцкого не была вновь помещена в одном из окон второго этажа.

...Затем были поминки на Малой Грузинской, а ночью, после «Мастера и Маргариты», в театре.

После 25 июля 1980 года у Марины Влади было две заветные мечты: установить на могиле Высоцкого вместо обычного памятника вросшую в землю глыбу гранита, в которую врезался бы осколок метеорита с брызгами от него по камню. И чтобы было выбито только одно слою: «ВЫСОЦКИЙ». Это был бы памятник-символ, лаконичный, но говорил бы он гораздо больше, чем те, где хотели передать портретное сходство. По ее просьбе Вадим туманов отыскал в тайге диковинную глыбу. Но, увы...

А вторая мечта... Накануне похорон среди родни Высоцкого зашелестел шепоток, что Марина намерена увезти с собой во Францию сердце Владимира. Они не отступали от нее ни на минуту. Как утверждал Янклович, она договорилась со знакомым медиком, чтобы тот вырезал сердце прямо в реанимобиле... В общем, Организаторам похорон удалось успешно «похоронить» и эту Маринину мечту.

Ей остались только сны: «Взявшись за руки, мы летим по небу вместе с Володей. Под нами длинная аллея, багрово-коричневые с золотым отливом кроны деревьев, земля покрыта разноцветной, по-осеннему опавшей листвой. Мы оба знаем, что у этой аллеи нет конца. Там, где должна была бы закончиться, как в замкнутом круге, она начинается сначала. Он вовсе не умер. Постарел, правда. Просыпаюсь со счастливыми слезами на глазах...»

Ну, а далее... Хорошо, что всего не видел покойный. Хотя почему же не видел? Видел. Еще в 1973 году:

Не боялся ни слова, ни путИ в привычные рамки не лез.Но с тех пор, как считаюсь покойным, —Охромили меня и согнули,К пьедесталу прибив Ахиллес.

Не стряхнуть мне гранитного мясаИ не вытащить из постамента Ахиллесову эту пяту,И железные ребра каркасаМертво схвачены слоем цемента, —Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью —Нате, смерьте! —Я не знал, что подвергнусь суженьюПосле смерти, —Но в привычные рамки я всажен —На спор вбили,А косую неровную саженьРаспрямили.

И с меня, когда взял я да умер,Живо маску посмертную снялиРасторопные члены семьи,И не знаю, кто их надоумил, —Только с гипса вчистую стесалиАзиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,И считал я, что мне не грозилоОказаться всех мертвых мертвей, —Но поверхность на слепке лоснилась,И могильною скукой сквозилоИз беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,В пасти палецПодойти ко мне с меркой обычнойОпасались.Но при снятии маски посмертной —Тут же, в ванной,Гробовщик подоит ко мне смертиДеревянной...

А потом, по прошествии года, —Как венец моего исправлены —Крепко сбитый, литой монументПри огромном скопленьи народаОткрывали под бодрое пенье, —Под мое — с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась —Из динамиков хлынули звуки,С крыш ударил направленный светМой отчаяньем сорванный голосСовременные средства наукиПревратит в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан, —Все там будем! —Я орал в то же время кастратомВ уши людям.Саван сдернули — как я обужен! —Нате, смерьте! —Неужели такой я вам нуженПосле смерти?!

Командора шаги злы и гулки.Я решил: как во времени оном —Не пройтись ли, по плитам звеня?И шарахнулись толпы в проулки,Когда вырвал я ногу со стонамИ осыпались камни с меня.

Накренился я — гол, безобразен, —Но и падая, вылез из кожи,Дотянулся железной клюкой, —И когда уже грохнулся наземь,Из разодранных рупоров все жеПрохрипел я похоже: «Живой!»

И паденье меня и согнуло,И сломало.Но торчат мои острые скулыИз металла!Не сумел я, как было угодно —Шито-крыто.Я, напротив, — ушел всенародноИз гранита.

В последний свой год, отвечая на вопрос: «Счастливы ли вы?», Владимир Высоцкий сказал: «Я счастлив невероятно, очень...»  

ЛИТЕРАТУРА 

Абдулов В. Встреча со зрителями Алма-Ата, 1983.

Агамиров К В Золотухин: «Лицом к лицу» // Радио «Свобода» 27 июля

Агишева Г. И Бортник «А под своим фото Высоцкий написал «Ваня, давай подольше не пойдем к Йорику..» // Комсомольская правда. 1997. 16 янв.

Аджубей А «...И встретились вновь» // В мире книг 1987. № 3.

Акимов б, Терентьев О. Владимир Высоцкий: эпизоды творческой судьбы // Студенческий меридиан. 1988. №6—12.

Аксенова Г. Театр на Таганке: 68-й и другие годы // Библиотека «Огонек». 1991. № 5.

Александров Н. М. Розанова: «Среди его любимых учеников был Высоцкий» // Известия. 2005. 1 окт.

Алексеев В. К. Казанский: «Высоцкий в Париже» // Русская Мысль (Париж). 2000. 27 июля. № 4328.

Алексеев В. К Казанский: «Пойте, цыгане!» // Независимая газета. НГ-Антракт. 2003. 11 апр. № 13 (56).

Алексеева Т. Из-за чего ссорятся актеры // Моя семья 2007. №24 (359).