Ореховый посох - Роберт Скотт

При этих ее словах Черн разразился громоподобным, каким-то нутряным хохотом, звучавшим одновременно и весело, и трагично — казалось, кто-то исполняет на сломанной тубе некий победоносный марш.

— Ничего себе! — воскликнул Хойт и тоже расхохотался. — Значит, ты будешь все внимание уделять своей... э-э-э... «фигуре», а я должен буду придумать достаточно убедительную историю о том, почему путешествую с женщиной, чья «фигура» выглядит во время дождя такой вызывающей!

В конце концов Ханна тоже засмеялась, несмотря на все свои страхи. Действительно, постоянные опасения, что их схватят из-за такой ерунды, как ее нижнее белье, начинали уже ее утомлять. И она решила сменить тему.

— Расскажи мне об Алене Джаспере более подробно, пожалуйста, — попросила она.

Хойт и сам был рад поговорить о чем-нибудь другом; он был смущен не меньше Ханны, и оба они покраснели так, словно перенесли тепловой удар.

— Ален... Что ж, он человек очень интересный. Я его с детства знаю, и, по-моему, не хуже, чем всех прочих своих знакомых. Он учил меня читать, когда я был мальчишкой; для тебя это, может, и ничего особенного, но я всегда ленился ходить в школу и без него почти наверняка остался бы неграмотным. А уж о том, как лечить людей, и о медицине вообще совсем ничего не узнал бы.

— Так он тоже врач?

— Нет. — Хойт задумался, подыскивая подходящие слова. — Когда к власти пришел принц Марек, а это случилось почти тысячу двоелуний назад... — Он умолк, увидев, что лицо у Ханны стало совсем растерянным, и начал снова: — В общем, пять-шесть поколений назад Марек, придя к власти, первым делом позакрывал все университеты, так что со временем ни у кого даже мысли не возникало о том, чтобы выучиться и стать, скажем, врачом. Сейчас наши целители сохранили какие-то знания только благодаря устной традиции. Мы даже врачами себя не именуем, потому что в народе еще сохранилась память о том, какими прежде были настоящие врачи. Я сумел узнать, может быть, больше многих, но даже у меня нет и сотой доли тех знаний, какими обладали врачи до падения королевского рода Грейслипов.

— Но это же трагедия! Как мог правитель допустить, чтобы в его государстве уничтожались сами основы знаний?

— Понятия не имею, что послужило этому причиной, но теперь вряд ли можно что-то изменить. Даже если б мы и сумели вновь открыть университеты, то в них ведь некому было бы преподавать: ни одного практикующего, настоящего врача среди нас уже не осталось. Такого, который смог бы воссоздать хотя до некоторой степени прежнюю систему обучения. — Хойт с силой поддел носком сапога комок грязи. — Не осталось в живых никого, кто знал бы хоть, что именно нам следует изучать и в какой последовательности.

— Как же ты-то врачевать научился?

— Мне Ален помогал. — Хойт жестом велел Черну повернуться спиной, залез в его заплечный мешок и достал оттуда бурдюк с вином. — Он и сам многому меня научил, и, что еще важнее, давал мне книги и рассказывал, где можно достать другие.

— А что, книги — это такая редкость?

— Если не считать тех жалких учебников, по которым учатся в школе, книги сейчас действительно — огромная редкость. Меня, скорее всего, попросту повесили бы, если б нашли те книги, которые я прячу в тайнике неподалеку от Саутпорта.

У Ханны даже голова закружилась. Поверить в такое было просто невозможно. Что же это за место? И что за человек был этот принц Марек? Разве может правитель проводить в жизнь такую дикую узколобую политику?

— А откуда же у господина Джаспера взялось столько книг по медицине, если он не врач? — спросила она.

— У Алена, — поправил ее Хойт. — Это сложный вопрос. Те книги, которые он мне давал, очень старые. В них масса всяких медицинских знаний, описаний практических действий и так далее, но им не менее восьмисот, а может, и девятисот двоелуний. И ни одна из них не была напечатана в какой-нибудь подпольной типографии, которых нынче в Праге не так уж и мало. — Хойт отхлебнул вина и передал бурдюк Ханне. — Я предполагаю, что Алену удалось каким-то образом пробраться в библиотеку старого университета и выкрасть эти книги оттуда.

— Что ж, в этом, по-моему, ничего такого уж особенно невероятного нет.

— Нет, есть! Особенно если вспомнить о том, что все университетские библиотеки по приказу Марека сровняли с землей.

— Должно быть, одну случайно пропустили.

— А вот это вряд ли. На Марека что-то не похоже. — Хойт с сомнением посмотрел на нее. — Но, так или иначе, когда Ален дал мне первую порцию книг, он рассказал, где я могу взять еще. Причем книги были спрятаны по всей Праге — в разрушенных домах, в лесных сторожках, в рыбацких хижинах на берегу моря! В общем, в самых разных местах. И знаешь, что я обнаружил?

— Что все они очень старые?

— Верно. — Хойт отобрал у нее бурдюк и передал его Черну. Тот разом отпил почти половину его содержимого, потом заткнул пробкой и с невозмутимым видом сунул в мешок. — Все эти книги были очень старые, даже старинные. И отнюдь не напечатанные в подпольных типографиях, а, скорее всего, извлеченные из древних книгохранилищ. Рукописные медицинские журналы, философские трактаты в толстенных кожаных переплетах...

Ханна с возрастающим нетерпением подумала о том, что вскоре ей предстоит встретиться с этим загадочным Аленом, и сказала:

— Звучит весьма интригующе. А ты когда-нибудь спрашивал у него, откуда эти книги?

— Спрашивал, и он мне сказал, что когда-то служил в ведомстве, занимавшемся общественным образованием и здравоохранением. Вряд ли это действительно что-то объясняет, но больше он мне ничего говорить не пожелал.

— Ладно. Это не важно. Вернемся к самому господину... к самому Алену. Расскажи мне о нем. Почему ты так уверен, что он знает, как вернуть меня домой?

Ханна уже поняла, что тот странный гобелен, который она видела на полу в доме № 147 на Десятой улице Айдахо-Спрингс, и виноват в том, что она каким-то невероятным образом очутилась на лесистом холме в пригородах Саутпорта. А вот почему это произошло — уже совсем другой вопрос.

— Тут тебе придется просто мне довериться, только и всего, — серьезно сказал Хойт. — Если в Праге и есть человек, который способен вернуть тебя в твой Денверколорадо, так только Ален Джаспер. Его познания необычайно широки! Я порой просто не могу отыскать ничего такого, чего он не знал бы или, по крайней мере, о чем не мог бы судить хотя бы поверхностно. Такое ощущение, что он каким-то немыслимым образом умудрился пожить повсюду и во все времена. И все на свете испытать. Он, конечно, станет отрицать это, но я же сам видел: он даже настоящей магией владеет! Но учти, он соглашается показывать только самые несложные и веселые магические трюки.