Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Я оставил его замечание без ответа и спросил: — А не кажется ли тебе странным, что дикари напали, когда Арджуны не было в лагере? Значит, они пришли не случайно. И кто-то предупредил их, кто-то знакомый с его брахманской силой.

— Ну, а так они познакомились с силой наших мечей, — небрежно бросил Митра. Немного подумав, он добавил:

— А знаешь, Арджуна тоже считает, что нападение было неслучайным. Он думает, что нас могли перебить, если бы единственной целью дикарей не был захват Латы. Прорвавшись к храму, враги ослабили напор на наше кольцо. Это дало время Арджуне, услышавшему призыв Латы, прийти к нам на выручку.

— Я рад, что Арджуна успел, — сказал я. Митра серьезно посмотрел на меня:

— Я тоже. Но никто в нашем отряде не мог себе простить, что мы не пробились обратно забрать раненых. Страшно даже подумать, что пережил Джанаки, истекающий кровью у стен храма, лишенный известий о том, чем кончилась битва. Не хотел бы я так лежать долгие часы, медленно коченея от утреннего холода и потери крови. Но как все связано в жизни! Если бы он не проявил стойкости и не дожил до твоего прихода, ты бы не узнал, что случилось с Латой, а значит, не пошел бы за ней следом и у тебя не было бы сейчас такого сияющего от счастья лица, — почти весело закончил Митра.

Так мы ехали рысью и беседовали до наступления глубоких сумерек. На привале все утолили голод фруктами и холодными лепешками, так как разводить костер на землях Магадхи было опасно. Поездка в объятиях Накулы пошла Лате на пользу: ее тело избавилось от жара, а сердце от тревоги. Теперь она удовлетворенно спала, завернувшись в теплые плащи кшатриев. Зато тревожился Накула: мы уже были глубоко во владениях властителей Магадхи.

— Царь этой земли Джарасандха водил войска даже на ядавов и заставил их покинуть свою древнюю столицу Матхуру, — задумчиво сказал Накула, — с теми силами, что проснулись в племени магадхов, можно было и еще немало бед натворить, да Кришна с моими старшими братьями успел вмешаться.

Эти события произошли уже на моей памяти. Я вспомнил рассказы Латы о нападении Кришны, Арджуны и Бхимасены на Джарасандху. Убив царя, они отвели угрозу нашествия магадхов, еще раз доказав, что мудрые действия способны повернуть даже колесо кармы. Сколько лет жадный до чужих богатств царь приводил к повиновению мелких раджей, нетерпеливо раздвигая границы государства. Но хватило одного точного броска враждебной ему силы: распалась империя, истаяла армия. Я спросил Накулу, почему Пандавы не прибегли к чему-нибудь подобному для устранения Дурьодханы.

— Неужели ты думаешь, что убийство царя само по себе может изменить поток событий? — сказал Накула. — Просто тогда совпало много условий, не зависящих от нашей воли. Магадху постиг великий голод. Крестьяне, сменившие мотыгу на копье, не смогли обрабатывать поля. Юноши ушли в походы на чужие земли, а их деревни обезлюдели. Джарасандха создал поток силы, но подорвал саму основу жизни народа. Если бы не это, то разве смог бы Кришна с моими старшими братьями просто проникнуть в царский дворец?

Телохранители и простые воины, храни они преданность своему повелителю, не пропустили бы врагов, какими бы могучими и опасными они ни были. Сила Джарасандхи истощилась сама собой. Оставалось только завершить начатое так, чтобы не втягивать в битву тысячи ни в чем неповинных воинов. Но, остановив Магадху, мы усилили Хастинапур и его союзников — Ангу и Калингу.

Впрочем, теперь и у трона Дхритараштры зреют силы, способные послужить нашему делу. Юдхиштхира, благодаря вашим сообщениям, теперь знает о тайной отчужденности народа Хастинапура от своих правителей. Если бы у нас было время… Дурьодхана неизбежно разделил бы судьбу Джарасандхи. Но как предсказать, кто займет его место? Любой из братьев? Шакуни? Ашваттхаман? А еще бы они могли передраться между собой, тогда нам досталась бы разоренная страна, погрязшая в междуусобицах. Именно так развивались события на этой земле. Кстати, вообще неясно, кто из наследников царя Магадхи сейчас обладает силой и властью.

— Ну, это мы скоро узнаем, — легкомысленно сказал Митра, — нас наверняка видели и собирают силы, чтобы перехватить на обратном пути.

— Да, кто бы из сыновей Джарасандхи ни унаследовал трон, он вряд ли откажет себе в удовольствии отомстить… — мрачно сказал Накула.

— А если вернуться в северные леса? — заикнулся Митра. — …Нет, судя по лицу Муни, этого делать не следует. Наша конница и не пройдет там, а на южном направлении нам преграждает путь сама Ганга.

Некоторое время мы помолчали. Потом Митра нарушил тишину: — Дикарей нам, пожалуй, уже хватит. Может, игральные кости бросить, чтобы они за нас решили, — предложил Митра и осекся под гневным взглядом Накулы.

— Игральных костей с нас тоже уже хватит, — отрезал царевич, — я больше не хочу, чтобы за меня что-то решали кости. Идем напрямик через Магадху.

Наутро мы двинулись дальше. Города мы объезжали стороной, а провизией запасались в деревнях, где жили земледельцы и рыбаки. Обитатели деревень не интересовались, откуда мы пришли и куда направляемся, молясь про себя, чтобы опасные гости как можно скорее убрались восвояси. Мы уже почти поверили в удачный исход нашего путешествия, когда прямо перед нами на дороге выстроился большой отряд конных кшатриев в блистающих доспехах. Чуть поодаль густели плотные ряды копьеносцев. Мы сгрудились вокруг Накулы, готовясь подороже продать свои жизни. Но всадники разъехались в стороны, держа длинные тонкие копья поднятыми к небу. На дорогу выехала золоченая колесница под белым царским зонтом. Молодой воин в золотом венце, стоявший в колеснице рядом с возницей, что-то кричал всадникам.

— Это сын Джарасандхи — сам Джаятсена, — пояснил Накула. — Безумец, зачем он выехал вперед? — процедил сквозь зубы.

Митра, потянув из кожаного чехла свой лук:

— С такого расстояния даже я не промахнусь.

— Лучше обуздай свой боевой пыл, — повернулся к нему Накула, — на нас никто не нападает.

Из рядов воинов быстрой рысью выехал молодой всадник без доспехов. Легко, будто играючи, он подскакал к нашему отряду, обогнав колесницу, и, осадив резвого коня, почтил Накулу, сложив руки крест-накрест на груди:

— Повелитель Магадхи, могучерукий Джаятсена приветствует потомка великого Панду. Вы не сожгли ни одной деревни, не убили наших подданных, не взяли добычи. Это говорит о ваших мирных помыслах. Наш повелитель приглашает вас побеседовать с ним в его походном шатре. Он велел мне поклясться всеми богами, что зовет вас как гостей и верит, что вы не откажетесь воспользоваться его гостеприимством.

Накула благоразумно согласился на предложение посланца. Оставив кшатриев на дороге в боевом порядке, царевич со мной и Митрой поехал за колесницей Джаятсены. Царь Магадхи был молод и разговорчив. Он принял нас радушно, как давних знакомых. Усевшись на богатые циновки в походном шатре, мы угощались вином и всевозможными яствами.

— Я знаю, во времена моего отца испуганные соседи сочинили про Магадху много небылиц, но на самом деле мои люди честны и добродетельны. — говорил Джаятсена. — Под защитой моей армии земледельцы чувствуют себя в полной безопасности. Правда, мой неразумный брат Джаласандха мечтает сесть на трон вместо меня. Но с помощью Пандавов, занявших Хастинапур, будет возможно утвердить мою законную власть.

Накула объяснил царю Магадхи причины, заставляющие нас спешить в Панчалу, и тот заверил, что не будет чинить препятствий на нашем пути. Он даже послал к Лате придворного врачевателя и две огромные корзины с фруктами. На прощание Джаятсена просил Накулу заверить Юдхиштхиру в его готовности поддержать Пандавов в борьбе против Хастинапура.

— Несмотря на свою молодость, — смиренно сказал он, — я всегда был привержен мудрости, побуждающей искать мира с соседями. У меня нет причин враждовать с Панчалой. Пусть ни Арджунa, ни Бхимасена не терзаются раскаяниями за убийство моего отца. Он получил кармическое воздаяние за свою жестокость. Жадная борьба за чужие земли в конце концов погубила бы нас всех…

Царевич помолчал, задумчиво качая в руках дорогой кубок с вином. Затем сказал уже иным тоном:

— Мой брат пошел нравом в отца. Мечтая отобрать у меня трон, он мутит разум кшатриев обещанием новых завоеваний. Многим из них уже приелась спокойная жизнь без подвигов и грабежа. Говорят, что наша великая страна должна любой ценой вернуть себе утерянные земли и союзы. Разумеется, эту цену будут платить наши крестьяне, едва оправившиеся от войн и голода. Но что делать?

— Надо немедленно собирать крестьянское ополчение, — сказал я, вспомнив КАК говорил Аджа о своей земле.

Царь магадхов пожал плечами:

— Обычно земледельцы не вмешиваются в дела кшатриев. Даже когда битва свирепствует за околицей деревни, они не беспокоятся, ведь какой бы царь ни победил, ему все равно понадобятся крестьяне, кормящие города и войско.