Беспощадный. Не русские идут - Василий Головачев

– Работайте в прежнем режиме, Сергей Михайлович, – ответили ему из центра управления европейским эшелоном РВСН. – Инцидентом занялись наши коллеги из ГРУ. Если понадобится, скинете им данные по перехвату.

– Мы зафиксировали только пуск.

– Ну и достаточно.

– Слушаюсь. – Браташов щелчком развернул усик микрофона. – Работай, Саша.

– Что же это такое, Сергей Михалыч? Провокация или что посерьёзней?

– Не знаю, нам сообщат.

Полковник понаблюдал немного за движением огней по огромной карте целеуказателя и покинул КП базы. В своём кабинете он набрал номер мобильного телефона и услышал ответ:

– Мы в курсе, заботник. Эти идиоты из команды Чоловса начали уничтожать Опухоли, используя американскую базу в Польше.

– Надо их остановить. База пиндосов у нас в целике программы.

– Мы решаем эту проблему. Если они запустят ещё одну ракету, придётся ответить.

– Я готов.

– Понимаешь, чем это тебе грозит, Сергей Михайлович?

– Понимаю.

– Жди команды.

Браташов выключил телефон, подумав, что у князя, принимающего решения о привлечении служб СОС и ППП к той или иной операции против врагов Отечества, гораздо больше степень ответственности, чем у него. Хотя при решении нанести ответный удар по взбесившейся американской базе именно он, полковник Браташов, стал бы в глазах европейской общественности преступником.

Но ведь нельзя же вечно подставлять другую щёку, когда бьют по одной?

Чукотка

Данилин

Соринка, как Наталья, пилот вертолёта, и она же – посланец двенадцатой сибирской ведической Общины, называла Ключ Храма, на время спряталась в толще вод «антиопухоли», и Данилин сообщил об этом князю.

– Как только появится – дай знать, – ответил Белогор. – И жди гостей. По нашим сведениям, Тивел послал в Россию многочисленную команду для поиска и добычи Ключа. Проверенные Опухоли он уничтожает.

– Каким образом? – поразился Данилин.

– Две были взорваны с помощью крылатых ракет типа «Дайвер» и «Магнум», обе запущены с территории Польши.

– Чёрт побери!

– Вот именно. Ещё одну взорвала команда Манделя на побережье Норвегии. Думаю, придёт черёд и нашим Опухолям на Шпицбергене, Новой Земле, Северной Земле и на Чукотке.

– Здешнюю Опухоль они вроде бы уже проверили.

– Тивел не уверен в качестве проверки и попытается послать своего эмиссара.

– Понял, буду ждать.

Выключив телефон, Данилин поднялся на обрыв, постоял рядом с низкорослой сосной, глядя на островок посреди бухточки с кратером «антиопухоли», и направился к лагерю.

Все ещё спали, так как было раннее утро – начало седьмого, хотя солнце по-прежнему висело над горизонтом, как прибитое гвоздями, поддерживая длинный – на всё здешнее лето – полярный день.

Зажёг костёр, подбрасывая сосновые чурбачки, повесил над огнём котелок с водой.

Проснулись геологи, начали обычные утренние процедуры.

Начальник экспедиции со смешной фамилией Веллер-Махно, каждое утро купался в заливе, и это было удивительно, так как температура воды не поднималась выше десяти градусов.

Последним встал Мирослав Кожухин, к которому у Данилина сложилось двойственное отношение. С одной стороны, парень был увлекающейся натурой, способной терпеть всякие лишения и самозабвенно трудиться над решением научных проблем. С другой – он мог позволить себе не выполнить обещание, забыть про обязанности, а то и вовсе поддаться лени, чего Данилин терпеть не мог в принципе.

Было видно, что лётчица Наталья нравится геофизику, но при этом Кожухин не прилагал никаких усилий для сближения, а иногда и шутил так неудачно, что девушка лишь молча уходила к вертолёту. Правда, судя по всему, она умела прощать, поскольку потом сама же заговаривала с Мирославом и летала с ним к «антиопухоли».

Данилину она нравилась: симпатичная, сильная (в прошлом – бывшая гимнастка), уверенная в себе, – но главное, что Наталья принадлежала к касте обережников РуНО, то есть работала на структуры ВВС и была послана сюда сибирским волхвом Трояном для той же цели – оценки Опухоли и поиска Ключа. С её сообщения о находке Ключа-Соринки и началась эпопея Данилина: возвращение из Сомали, беседа с Белогором и полёт на Чукотку на энлоиде.

Высадили его вовремя, как раз в момент визита милицейского участкового наряда, имевшего задание от неизвестного пока эмиссара Тивела проверить Опухоль на предмет наличия внутри него Ключа. После чего Данилин и применил приём «чаромутия», заставив поверить милиционеров, что Опухоль пуста. Но, очевидно, их доклад не показался эмиссару убедительным, раз Белогор заговорил о возможности новых проверок.

– Снова вы раньше всех, – не то похвалил, не то упрекнул Андрея геолог Сергей Степанович, которого все за глаза звали Дядькой.

– Организм такой, – развёл руками Данилин. – Больше шести-семи часов горизонтального положения не выдерживает.

Вообще геологи ему пришлись по душе, спокойные, несуетливые, обстоятельные, абсолютно непьющие, умеющие поддержать разговор и пошутить. Поэтому Данилин сдружился с ними быстро.

Вечером тринадцатого и утром четырнадцатого июля он сначала полетал над «антиопухолью» на вертолёте, а потом вместе с Кожухиным сплавал к островку и уже вблизи внимательно рассмотрел, что осталось от гигантского водяного пузыря.

Вид кратера не обрадовал. Было ясно, что вода в нём держится только благодаря силе поверхностного натяжения, и стоит ей ослабеть, вода уйдёт. А вместе с ней ухнет в неизведанные глубины земли и Ключ, после чего найти его будет архисложно, если вообще возможно. Надо было срочно предпринимать какие-то меры для выковыривания Соринки из-под воды.

Поначалу Данилин хотел даже ещё раз позвонить князю и попросить помощи. Потом разозлился. Ему предложили решить эту проблему самому, и её надо было решить во что бы то ни стало, хотя бы для того, чтобы просто уважать себя. Чтобы шутка воеводы Степаныча: голова не роскошь, а средство питания, – не стала истиной. И ещё Андрей твёрдо был убеждён, что человек является либо частью проблемы, либо частью её решения. Применительно к ситуации, он, Андрей Брониславович Данилин, должен был сыграть роль алгоритма решения проблемы. За тем его сюда и послали.

Геологи улетели.

Эскимосы ушли в тундру на охоту.

Кожухин, несколько приунывший в последнее время, отплыл на каяке эскимосов к «антиопухоли».

Данилин остался в лагере.

Все обстоятельства и физические характеристики явления Опухоли он помнил, и лишний раз любоваться водяным кратером не имело смысла.

В течение часа он изучил местность вокруг лагеря, автоматически отметил два удобных скрытых подхода к палаткам, которые следовало бы стеречь, будь с ним обученная команда. Подумав, соорудил в этих узких ложбинках нечто вроде ловушек из камней: стоило задеть один камень – обрушивалась вся хитрая стенка.

Полюбовавшись на результат своей работы, он остался доволен.

Во-первых, лазутчики, вознамерься они подкрасться к лагерю геологов ночью, неминуемо застрянут на какое-то время. Во-вторых, нашумят и дадут ему время подготовиться к «тёплой» встрече.

Хотя тут же пришла мысль, что лучше бы этого не произошло. Хотелось достать Ключ и убраться из этих мест до того момента, когда появятся посланцы Тивела.

Данилин покидал пару камешков одной рукой, как это делают фокусники. Один камешек рассыпался в песок.

Он выбросил камни, потом задумчиво потёр переносицу пальцем.

Подобрал другой камешек, сдавил, вспыхнул, переходя на экстраэнергетику, и раздавил камешек. Внимательно оглядел потеплевшие кусочки.

Мысль, робко постучавшая в голову, была правильной. Теперь её надо было «провентилировать» и потренироваться в реализации идеи, хотя вполне возможно, объект, то есть «антиопухоль», и не позволит эту идею осуществить.

Данилин нашёл скалистый выступ на склоне сопки, несколько раз примерился, медленно поднося к выступу сжатый кулак, потом вспыхнул и ударил вполсилы.

Откололся небольшой кусочек. Но пальцы выдержали. В состоянии темпа и экстравозбуждения человеческие органы могли выдерживать и не такие нагрузки.

Сосредоточился, вошёл в силу, ударил.

Ребро скалы пошло трещинами, часть его рухнула на землю.

Данилин пососал костяшки занывших пальцев, сказал с удовлетворением:

– И так будет с каждым!

Решение созрело. Теперь надо было обсудить детали эксперимента с Натальей и Мирославом. Без их помощи обойтись было нельзя.

Вертолёт прилетел к обеду, хотя ждали его к вечеру.