Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

Первое что она увидела — новый солдат, открытый шлем с бородатым лицом внутри. Тычет копьём. Попыталась изогнуться, но оно с силой попало ей прямо в грудь, наконечник чиркнул по нагруднику, заваливая её навзничь, голова мотнулась вперёд. Она оказалась на спине посреди переправы, солдат оступился, наткнувшись на выемку в ложе реки, брызжа водой ей в глаза. Она, продираясь, встала на колено, окровавленные волосы опутали лицо. Он повернулся, занося копьё, чтобы ткнуть её ещё раз. Изворачиваясь, она описала круг и вогнала кинжал по самую крестовину между двумя пластинами под его коленом.

Он завис над ней, выкатив глаза, широко раскрыл рот, чтобы закричать. Она с урчаньем выбросила вверх булаву и разбила ему нижнюю челюсть. Голова мотнулась назад, кровь, и зубы, и осколки зубов взлетели вверх. Какое-то время казалось, что он так и останется стоять, свесив руки, затем она обрушила булаву на его вытянутый кадык, плюхнулась сверху, когда он упал, перекатилась в воду, и отплёвываясь встала.

Вокруг были люди, но никто из них не дрался. Стояли, либо сидели в сёдлах, глазея по сторонам. Трясучка смотрел на неё, в руке покачивалась секира. По непонятной причине он разделся, по пояс, белая кожа забрызгана и испещрена красным. С глаза пропала эмаль и железный шарик внутри сиял в глазнице на полуденнос солнце, орошённый каплями влаги.

— Победа! — Раздался чей-то крик. Нечётко, затуманенно, мокрыми глазами она увидела посередине реки человека на гнедом коне, вставшего в стременах и высоко вознёсшего пылающий меч. — Победа!

Она заплетаясь шагнула к Трясучке, и он выронив свою щербатую секиру поймал её в падении. Обхватила его за плечи правой рукой, левая свисала, до сих пор стискивая палицу, видимо лишь потому, что она не могла разжать пальцы.

— Мы выиграли, — шепнула она ему и почувствовала, что улыбается.

— Мы выиграли, — сказал он, сдавив её крепче, почти отрывая ноги от земли.

— Мы выиграли.

Коска опустил подзорную трубу, моргнул и потёр глаза — один наполовину ослепший от того, что добрых полчаса был закрыт, другой наполовину ослепший от того, что всё то же время прижимался к окуляру. — Ну вот и готово. — Он неудобно поёрзал в генерал-капитанском кресле. Его штаны начали вклиниваться в запотевшую и раздражённую жопу и он извиваясь, рывком пристустил их. — Господь улыбается содеянному, так вы, гурки, говорите?

Тишина. Ишри растворилась также быстро как и возникла. Коска развернулся в другую сторону, к Дружелюбному. — Спектакль на уровне, да, сержант?

Арестант оторвал взгляд от костей, угрюмо зыркнул в долину и ничего не сказал. Своевременный натиск герцога Рогонта заткнул прорванную дыру в его рядах, сокрушил баолийцев, глубоко вонзился в талинский строй и сломал его. Вовсе не то, чем известен Глистоползучий Герцог. На деле, Коска со странной приязнью прозревал за всем этим дерзновенную руку, а наверное скорее кулак Монцкарро Муркатто.

Осприйская пехота, когда погасла угроза на правом крыле, полностью блокировала восточный берег нижнего брода. Их нежданные Сипанийские альянты с ходу ринулись в свару, выиграли короткую схватку с расплошным арьергардом Фоскара и почти запечатали западный берег. Добрая половина армии Орсо — вернее тех, что не валялся мёртвым на склонах, на берегах ниже по течению или не направлялся лицом вниз к синему морю — оказалась безнадёжно зажатой между двумя войсками на мелководье и складывала оружие. Другая половина сбегала, на западной стороне долины по зелёным склонам рассыпались чёрные точки. По тем самым склонам по которым они так гордо маршировали не более нескольких коротких часов назад, уверенные в победе. Сипанийская конница двигалась с краю небольшими отрядами, окружая выживших — доспехи переливались под палящим дневным солнцем.

— Теперь всё, да, Виктус?

— Походу так.

— Любимейшая всеми часть битвы. Разгром. — Если, конечно, разгромили не тебя. Коска смотрел как крохотные человечки тикают с бродов, врассыпную по вытоптанной траве и ему пришлось унять дрожь от воспоминаний об Афьери. Он силой привязал к лицу беззаботную улыбку. — Ничто не сравнить с хорошим разгромом, да, Сезария?

— Кто бы мог себе представить? — Здоровяк медленно покачал головой. — Рогонт победил.

— Великий герцог Рогонт показал себя самым непредсказуемым и находчивым джентльменом. — Коска зевнул, потянулся, причмокнул губами. — Он пришёлся мне по сердцу. В будущем я вижу его нашим работодателем. Наверное нам стоит помочь ему со сбором павших. — С обшариванием трупов. — Захватом пленных для выкупа. — Или ограбления и убийства, в зависимости от их общественного статуса. — С незащищёнными обозами, которые полагается конфисковать, пока их содержимое не испортилось на открытом воздухе. — Пока его не разграбили и не сожгли до того как они запустят в него свои лапы.

Виктус прорезался зубастой ухмылкой. — Я прослежу, чтобы ничего не протухло.

— Так держать, бравый капитан Виктус, так держать. Указываю на то, что солнце уже на пути вниз и людям давно пора выдвигаться. Мне будет стыдно, если по прошествии времени поэты скажут, что Тысяча Мечей была при Битве за Осприю… и ничего не сделала. — Коска широко улыбнулся и на этот раз искренне. — Может, пополдничаем?

Победителям…

Чёрный Доу говорил, что лучше битвы только одно — битва, а после ебля, и Трясучка не стал бы возражать. Кажется, как и она. Она ждала его там после всего, когда он прокрался в тёмную комнату. Голая как младенец, вытянулась на кровати сложив руки за головой и выставила ему гладкую длинную ногу.

— Что тебя задержало? — спросила она, качая бёдрами с боку на бок.

Было время, когда он считал себя шустро соображающим, но единственное, что быстро двигалось прямо сейчас — был его член. — Я был… — Он был не в силах подумать о чём-то ином, кроме пучка тёмных волос между её ног, его злость вся вытекла, как пиво из разбитого кувшина. — Я был… ну… — Он пинком захлопнул дверь и медленно подошёл к ней. — Неужто это так важно?

— Не особенно. — она соскользнула с кровати, и начала расстёгивать его позаимствованную рубашку, так невозмутимо, будто они зараньше обо всём сговорились.

— Не скажу, что я… ждал. — Он потянулся к ней, прикоснулся почти со страхом — а вдруг окажется что всё это ему снится. Пробежал пальцами по её голым рукам, в пупырышках гусиной кожи. — Не после нашего последнего разговора.

Она просунула пальцы в его волосы и пригнула к себе его голову, дыша ему в лицо. Она поцеловала его в шею, затем в щёку, затем в губы. — Мне уйти? — Она снова нежно присосалась к его рту.