Панцирь - Андрей Гардеев

***

Я вышел из укрытия и подобрался к замыкающим колонну промысловикам.

Химия в крови бурлила, сердца молотили изо всех сил. Впереди спины противников: простенькие доспехи, кольчуги, сумки и ружья.

Толстяка и Лохматого, так ум обозначил ближайших ко мне, защищали кирасы. Ещё у них кольчужные рукава и тяжелые наручи из примитив-металла. У каждого по кобуре с револьвером, на поясе закреплены двухзарядник и однозарядный войсковой пистолет; в ножнах сбоку меч и тесак.

Наверняка бойцы Ядра.

Хорошее снаряжение.

В левой руке я сжимал длинную рукоять Виверны, в правой – кинжал. Между мной и замыкающей двойкой три шага. Промахнуться невозможно. Прицелился, выстрелил и содержимое головы Толстяка выплеснулось на впереди идущих.

“Kos?”,

“ Atola ” – забормотали спереди.

Входная дыра шириной в большой палец, выходная – с ладонь. Кровяные лохмотья, светло-розовое месиво мозга и поломанные кости.

– Красота, – прокомментировала Желчь.

Толстяк упал.

Теперь все зависело от того как сработают остальные бойцы Длани. Если облажаются, тогда я труп и никакой Кряж меня отсюда не вытащит.

Когти обернулись, еще толком не понимая, что происходит.

Эхо возбуждения смешалось с наплывающим удовольствием. Моды скрежетали, усердно работая, чтобы хоть как-то разобраться в коктейле эмоций и привести всё в норму ледяного ума.

Я сократил дистанцию и вбил кинжал в шею Лохматого. Вырывать не стал, оставил в нём. Тот схватился за рукоять, да так и замер, пытаясь прохрипеть что-то через маску. Пучил глаза.

Придержал умирающего, не давая ему упасть: он еще должен послужить инструментом.

Из кобуры на его бедре вытянул револьвер. Пузатый и пятизарядный – это короткоствольный, лёгкий Боец.

Какой нелепый.

Поморщился.

Не оружие, а сплошная насмешка.

Когда большая часть Когтей обернулась, наши с двух сторон уже закинули бутылки с зажигательной смесью, целясь преимущественно в центр и переднюю часть колонны.

Зря переживал, идеально исполнили. Восемь огненных птиц прилетели в цель.

Еще и Кряж отстрелял в центр несколько «взрывных» очередей.

Хлопки, крики, звон стекла. По вражескому отряду прошлись пламенные змеи и вихри. Загрохотали ружья и револьверы.

Запасного оружия с собой мы взяли много.

Унгур прицелился из базаргана. Выстрелил и, изменившись в лице, замер. Побледнел, выругался. Кряж уже выставил щиты, и пуля, срикошетив между ними трижды, лишь чудом не зацепила нашу цель.

Пятеро впереди, те, кого видел, открыли огонь. Я прикрылся хрипящим Лохматым, сгорбился за ним, опустив голову.

Выстрелы цепляли тело заложника; кираса его лопнула и безостановочно звенела от попаданий.

Бронеполотно на левой руке дважды задевали пули, но без каких-то серьезных последствий. Псевдо-металл защищал по-прежнему хорошо, а моды пока работали идеально – боли от ушибов я не чувствовал.

Выглянул.

Из револьвера, который какой-то чумной хади додумался назвать Боец, попасть в цель казалось невозможной задачей.

Пули летели куда угодно, но не туда куда целился. Чтобы устранить ближайшего промысловика понадобился каждый из пяти патронов. В конце концов, цель упала на колени, хлынула кровь. Последний выстрел все-таки случайно ударил в подбородок.

Большая Удача: целился я в грудь.

– Четверо, – важно объявила Желчь.

Считать умел и сам.

Откинул револьвер, выпустил мертвеца на свободу и перекинул Виверну в правую руку; левой прикрыл голову.

Выстрелил в ближайшего: попал в грудь – кольчуга не защитила. Еще два выстрела в панцирника с правой стороны. Первая пуля срикошетила от плечевой части кирасы, вторая – пробила маску в районе переносицы.

Прицелился в бедро промысловика, стоящего поодаль. Вдавил спусковой крючок. Красный цветок расцвел на ноге, и враг упал; он попытался отползти в сторону гудящего огня. Странное решение, но это его выбор. Кровь с раны хлестала так, что я благополучно забыл о его существовании. Меньше чем через минуту сам помрёт.

Последнего достал Кряж, запустив воле-конструкт алой дуги. Противника в