Последний защитник Камелота (сборник) - Роджер Желязны

Задрожав, стала ждать она конца света. Ну, естественно, ведь бог же умер. Чуть попозже решила она, однако, что внутренняя сцепленность событий и предметов может поддержать мир еще часок-другой, а в таком случае, подумалось ей, целесообразно привлечь к делам завершающейся юги внимание кого-либо способного с ними совладать.

И она рассказала об этом Первой Наложнице Великого Брахмы; та убедилась во всем воочию и, согласившись, что ее Господин и в самом деле мертв, первым делом обратилась к статуе синей богини, которая немедля заиграла на вине, а потом послала за Вишну и Шивой.

И те тут же явились, захватив с собой Ганешу.

Осмотрев останки, они сошлись во взглядах на них и заперли обеих женщин до вынесения вердикта в их комнатах.

Потом они стали держать совет.

— Нам спешно нужен новый создатель, — сказал Вишну. — Слово предоставляется для выдвижения кандидатур.

— Я предлагаю Ганешу, — сказал Шива.

— Беру самоотвод, — сказал Ганеша.

— Почему?

— Я не люблю быть на авансцене. Предпочитаю оставаться за кулисами.

— Ну а какие у нас еще альтернативы? И поживее…

— Быть может, — спросил Вишну, — разумнее сначала выяснить причины случившегося?

— Нет, — отрезал Ганеша. — Первым делом — выбор преемника. Даже вскрытие подождет. Небеса никогда не должны оставаться без Брахмы.

— Может быть, кто-нибудь из локапал?

— Возможно.

— Яма?

— Нет. Он слишком серьезен, слишком добросовестен. Специалист, а не администратор. К тому же сдается мне, что он эмоционально неустойчив.

— Кубера?

— Слишком ушл. Куберы я опасаюсь.

— Индра?

— Слишком своеволен и упрям.

— Тогда Агни?

— Может быть. А может и нет.

— Ну а Кришна?

— Слишком легкомысленен, ему не хватает рассудительности.

— Кого же предлагаешь ты?

— Какова важнейшая из стоящих сейчас перед нами проблем?

— На мой взгляд, никаких важных проблем перед нами сейчас не стоит, — заметил Вишну.

— Коли нет важных, самое разумное — заняться важнейшей, — изрек Ганеша. — Ну а важнейшая из наших проблем — это, как мне кажется, акселеризм. Сэм, появившись вновь, сильно замутил воду.

— Да, — поддержал Шива.

— Акселеризм? Зачем пинать дохлого пса?

— Э, он отнюдь не такой дохлый, как тебе кажется, и вполне способен кусаться. По крайней мере, среди людей. К тому же борьба с ним поможет отвлечь внимание от проблем преемственности внутри Тримурти и восстановит хотя бы поверхностную сплоченность здесь, в Граде. Если, конечно, вы не намерены развернуть кампанию против Ниррити и его зомби.

— Только не это…

— Не сейчас.

— Мм… да, тогда акселеризм на настоящий момент — важнейшая наша проблема.

— Ну хорошо. Акселеризм — наша важнейшая проблема.

— И кто ненавидит его больше всех?

— Ты сам?

— Абсурд. Кроме меня.

— Скажи же, Ганеша.

— Кали.

— А как же Яма?

— А что Яма? Оставьте Яму на меня.

— С удовольствием.

— Я тоже.

— Очень хорошо. Прочешите тогда весь мир — в громовой колеснице и на спине Гаруды. Отыщите Яму и Кали. Верните их на Небеса. Я подожду вашего возвращения и обдумаю последствия смерти Брахмы.

— Быть посему.

— Идет.

— Доброго вам утра.

— Погоди, достопочтенный Вама, я хотел бы поговорить с тобой!

— Да, Кабада. Что тебе угодно?

— Мне трудно подобрать подобающие слова… Это касается некого дельца, досточтимый купец, которое породило заметные, гм, чувства со стороны многих твоих ближайших соседей.

— Да? Так говори же.

— Касательно атмосферы…

— Атмосферы?

— Ветров и, гм, дуновений, что ли…

— Ветров? Дуновений?

— И того, что они разносят.

— Разносят? Что же они разносят?

— Запахи, добрый Вама.

— Запахи? Какие запахи?

— Запахи… гм… гм… запахи, в общем, фекальных масс.

— Чего?.. А! Да. Ну да. Ну конечно. Вполне может статься. Я об этом позабыл, к ним попривыкнув.

— Могу ли я спросить об их источнике?

— Они вызваны продуктами дефекации, Кабада.

— Это я понимаю. Меня, скорее, интересует, почему они тут, эти запахи, а не как и откуда взялись.

— Потому, что в задней комнате у меня стоят ведра, наполненные вышеозначенным веществом.

— Да?

— Да. Я сохраняю там все, что производит моя семья, — вот уже восемь дней.

— Для чего, достойнейший Вама?

— Не слышал ли ты о такой штуковине — поистине чудесной штуковине, в которую оные массы испускаются — в воду, — а затем дергаешь за рычаг, и с громким ревом все это уносится под землей далеко прочь?

— Я слыхал какие-то россказни…

— Это все правда, чистая правда. Такая штуковина и в самом деле существует. Изобрел ее совсем недавно один человек, имени которого упоминать я не стану; состоит она из большущих труб и сиденья без дна — или, скажем, без крышки. Это самое удивительное открытие нашей эпохи — и через пару-другую месяцев оно будет у меня!

— У тебя? Подобная вещь?

— Да. Она будет установлена в крохотной комнатенке, которую я пристроил сзади к своему дому. Я, пожалуй, устрою в ее честь обед и приглашу в этот день всех соседей ею воспользоваться.

— Воистину удивительно все это — ты так любезен…

— Таков уж я…

— Ну а… запахи?..

— Исходят от ведер, в которых я держу эти массы до установки новшества.

— Но почему?

— Я бы предпочел, чтобы мои кармические записи гласили, что я начал пользоваться ею восемь дней тому назад, а не через несколько месяцев. Это будет свидетельствовать о стремительности моего прогресса в жизни.

— А! Теперь я вижу всю мудрость твоих поступков, Вама. Я бы не хотел, чтобы сложилось впечатление, будто мы стоим на дороге у человека, стремящегося продвинуться вперед. Прости, если так показалось.

— Прощаю.

— Твои соседи по-настоящему любят тебя — с запахами и всем прочим. Когда достигнешь более высокого положения, вспомни о нас.

— Естественно.

— Такой прогресс, должно быть, дорого стоит.

— Весьма.

— Достопочтенный Вама, мы станем находить в атмосфере этой удовольствие — со всеми ее пикантными предзнаменованиями.

— Я живу лишь вторично, добрый Кабада, но уже чувствую на себе перст судьбы.

— Да, я тоже его чувствую. Поистине, меняются ветры времени, и несут они человечеству много чудесного. Да хранят тебя боги.

— Тебя тоже. Но не забудь и благословения Просветленного, которого приютил мой троюродный брат Васу в своей пурпурной роще.