Собрание сочинений в одной книге - Джек Лондон

– Не хочу, – ответил он.

– И правильно делаешь, – согласилась она. – Если бы ты послушался меня, у тебя было бы сейчас на один палец меньше, чем от рождения. – Она бросила еще щепотку порошка. – Теперь глядите, и каждый увидит то, что ему одному суждено узреть.

И так свершилось.

Леонсии дано было увидеть, как океан разделил ее с Фрэнсисом. Генри увидел, как Фрэнсиса и царицу соединяли какой-то странной церемонией, и только с трудом он понял, что это был обряд венчания. Царица увидела себя смотрящей с высоких хоров огромного дома вниз, на роскошный зал, в котором, если бы Фрэнсису дано было заглянуть в ее видение, он узнал бы зал, построенный его отцом. А подле себя она увидела Фрэнсиса, который обнимал ее за талию. Фрэнсис же видел только один образ, наполнивший его душу смятением, – лицо Леонсии, скованное неподвижностью смерти, и на ее лбу, глубоко вонзившийся между глаз, острый тонкий стилет. Ни одной капли крови не выступило из глубокой раны. Перед глазами Торреса мелькнуло то, что, как он знал, было началом его конца. Он перекрестился и, единственный из всех, попятился назад, отказываясь смотреть, что будет дальше. А в это время жрецу представилось видение его тайного греха – лицо и тело женщины, ради которой он изменил культу Солнца, а также облик его маленькой дочери – девочки из Большого Дома.

Когда образы потускнели и все, словно сговорившись, отошли от треножника, Леонсия, как разъяренная тигрица, с горящими глазами накинулась на царицу, восклицая:

– Зеркало твое лжет! Твое Зеркало Мира лжет!

Фрэнсис и Генри, все еще находившиеся под сильным впечатлением от всего увиденного, удивленно вздрогнули при неожиданной вспышке Леонсии. Но царица возразила ей ласковым голосом:

– Мое Зеркало Мира никогда не лжет. Я не знаю, что ты видела. Но знаю, что, каким бы ни было твое видение, Зеркало не лжет.

– Ты настоящее чудовище! – вскричала Леонсия. – Подлая, лживая колдунья!

– Мы с тобой обе женщины, – ласково остановила ее царица, – и потому нам не много дано знать друг о друге. Пусть мужчины решат, лживая я колдунья или женщина с живым, женским любящим сердцем. А пока что, не забывая о том, что мы женщины и потому слабые существа, будем добры друг к другу… Подойди же ко мне, жрец Солнца, – продолжала царица, – и выслушай мое решение. Тебе, как верховному жрецу бога Солнца, больше известно, чем мне, о старинных наших обычаях и верованиях. Многое тебе известно обо мне и о том, как я сюда попала. Ты знаешь, что испокон веков, от матери к дочери – и всегда от матери к дочери, – переходила великая тайна, которая всегда жила здесь, в этом доме. Царица таинств – Та, Что Грезит. Настало время, когда надлежит подумать о будущих наших поколениях. К нам явились чужестранцы, и ни у кого из них нет жены. Нужно назначить день моего бракосочетания, чтобы и следующее поколение имело свою Царицу Грез. Так суждено. Время настало, и необходимость назрела. Я воспрошала мои грезы, и они указали мне решение. Оно таково: я возьму себе в мужья одного из этих чужеземцев – того, кто был предназначен мне судьбой прежде, чем был создан этот мир. Вот испытание, которому они подвергнутся: если ни один из них не возьмет меня в жены, тогда они все трое будут умерщвлены и ты принесешь их дымящуюся кровь в жертву на алтарь бога Солнца. Если же один из них женится на мне, тогда все они останутся жить и само Время определит затем наши судьбы.

Жрец Солнца, дрожа от гнева, пытался возразить, но она приказала:

– Молчи, жрец! Только благодаря мне ты властвуешь над народом, и по первому моему слову… впрочем, ты сам знаешь, что тебя тогда ожидает. Помни, что смерть твоя будет нелегкой.

Повернувшись к трем пленникам, царица спросила:

– Кто же из вас возьмет меня в жены?

Мужчины смущенно и растерянно переглянулись, но никто из них не откликнулся.

– Я женщина, – продолжала она, точно дразня их. – Разве не желанна я для мужчин? Разве я не молода? Или, быть может, не хороша собой? Неужели у мужчин такие странные вкусы, что ни один из вас не желает обнять меня и поцеловать в уста так, как добрый Фрэнсис поцеловал мне руку?

Она взглянула на Леонсию.

– Тебе быть судьей. Ты женщина. Тебя очень любят мужчины. Разве я не такая же женщина, как ты, и разве не могу я быть любимой?

– Ты всегда будешь добрее к мужчинам, нежели к женщинам, – ответила Леонсия. Трем мужчинам эта фраза показалась загадочной, но женскому уму царицы смысл ее был ясен. – Ты обладаешь странной и обольстительной красотой, – продолжала Леонсия, – и есть на свете множество мужчин, которые потеряли бы голову от желания заключить тебя в свои объятия. Но только позволь мне предупредить тебя, царица, что мужчины бывают разные.

Выслушав ее слова, царица некоторое время размышляла, затем резко повернулась к жрецу:

– Ты слышал, жрец? Сегодня же меня должен взять в жены один из чужеземцев. Если я не найду мужа, эти три пленника будут принесены в жертву на твоем алтаре. Погибнет и женщина, которая, видимо, хочет унизить меня и считает меня менее желанной, нежели она сама.

Она все еще обращалась к жрецу, хотя слова ее явно предназначались для всех.

– Перед нами трое мужчин, одному из которых за много веков до его рождения суждено было взять меня в жены. И вот тебе, жрец, мой приказ: отведи пленников в другую комнату и пусть они там решат между собой, кто именно этот человек.

– Если он был испокон веков предназначен тебе, – гневно вскричала Леонсия, – зачем же предоставлять это их выбору! Ты знаешь имя этого человека. Зачем же ты хочешь рисковать? Назови сама его имя, царица, и назови немедленно!

– Человек этот будет избран так, как я повелела, – возразила царица. Бессознательным движением она бросила щепотку порошка в большую чашу и столь же бессознательно в нее заглянула. – Удалитесь все и пусть неизбежное свершится.

Пленники были уже на пороге, когда их остановил возглас царицы.

– Подождите, – приказала она. – Подойди сюда, Фрэнсис. То, что я увидела в чаше, касается тебя. Подойди и взгляни вместе со мной в Зеркало Мира.

И в то время как остальные его поджидали, Фрэнсис заглянул вместе с царицей в странный жидкий металл. Он увидел самого себя в библиотеке своего нью-йоркского дома, а подле себя Ту, Что Грезит; он обнимал ее за талию. Затем он увидел, как она с интересом взглянула на телеграфный аппарат. Он начал быстро объяснять ей, что это такое, как вдруг, взглянув на телеграфную ленту, прочел настолько тревожные вести, что подбежал к ближайшему телефону и вызвал своего агента. Затем видение померкло.

– Что вы видели? – спросила Леонсия, выходя из комнаты.

Фрэнсис солгал ей. Он ни словом не упомянул о том, что видел Ту, Что Грезит в библиотеке своего нью-йоркского дома. Вместо этого он ответил: