Санкт-Петербург. Автобиография - Марина Федотова

«Февральский ветер свободы», первая революция, 1917 год

Александр Кутепов, Борис Никитин, Антон Деникин

Людские потери на фронте заставили власти объявить дополнительный набор в армию, что вызвало недовольство в обществе, успевшем устать от войны. Это недовольство усугублялось продовольственным кризисом и очевидной неспособностью царского двора изменить положение дел к лучшему. Даже Государственная дума, прежде в целом послушная царю, потребовала отставки правительства; заводы по всей стране бастовали, причем забастовщики выдвигали в первую очередь политические, а не экономические требования.

На Путиловском заводе в Петрограде были уволены одновременно 36 000 рабочих. Уволенные вышли на улицы под лозунгами «Долой войну!» и «Долой самодержавие!». Демонстрация переросла в стычки с полицией. Так началась Февральская революция.

Свидетелем и непосредственным участником февральских событий в Петрограде был полковник лейб-гвардии Преображенского полка (впоследствии генерал Добровольческой армии) А. П. Кутепов.

В первых числах января 1917 года командир полка, свиты его величества генерал-майор Дрентельн, уехал в отпуск, а через несколько дней вступивший во временное командование полком полковник Веденяпин тоже уехал, и тогда я вступил во временное командование Л.-гв. Преображенским полком.

Полк стоял на позициях вблизи деревень Свинюхи и Корытница у леса «Сапог». Положение на фронте было вполне спокойное: рыли лисьи норы, усиливали проволочные заграждения, копали ходы сообщения и вели легкую перестрелку с противником. Каждый офицер отлично понимал, что с наступлением весны начнутся решительные бои, которые должны привести к окончанию войны. За это говорила огромная работа в тылу: формировалось очень много новых дивизий, усиливалась тяжелая артиллерия, изготовлялись артиллерийские склады и т. д., поэтому каждый офицер старался воспользоваться временными затишьем и поехать в отпуск. В период боев у нас в полку считалось неудобным уезжать.

По возвращении генерала Дрентельна из отпуска я уехал на три недели в Петроград, куда прибыл в двадцатых числах февраля.

В первый же момент приезда я был поражен тем нервным настроением, которое царило там тогда – на вокзалах, в Гостинном дворе, в Пассаже можно было видеть солдат в караульной амуниции, но по улицам ходили толпы рабочих, каждый день происходили манифестации. В собрании нашего запасного полка на Миллионной улице, во время завтрака, я был удивлен тем разговором, который вели некоторые наши офицеры: так, например, капитан Приклонский и поручик Макшеев говорили, что необходимо дать ответственное правительство, дать большие права Государственной думе; и т. п. Приходилось с ними спорить и говорить, что когда рабочие уже вышли на улицу, тo надо сперва навести порядок, а не говорить о каких-то уступках и реформах, что необходимо прежде всего помнить, что сейчас война, что каждый русский человек, а тем более офицер, должен поддерживать правительство, а не критиковать его.

При этом я высказывал свое мнение, что так действовать, как действуют наши запасные полки, выведенные для охраны порядка, нельзя. Я видел на нескольких местах разомкнутые на один шаг друг от друга полуроты под начальством молодых офицеров, в большинстве не бывших на войне: эти заставы должны были не пропускать в известные районы публику, но это, конечно, не выполнялось, да и выполнять это было нельзя, так как районы не закрывались со всех сторон, вследствие чего публика набиралась с обеих сторон; она ругалась и кричала, и в конце концов всех пропускали. В результате ронялся авторитет офицеров в глазах солдат, разбалтывалась дисциплина, и толпа приучалась не выполнять распоряжений начальства. Поэтому мне казалось, что войска надо убрать и вызывать только в том случае, когда надо действовать оружием...

В Петрограде я остановился у своих сестер, на Васильевском острове. 27 февраля, в девятом часу утра, меня вызвали к телефону. Так как я еще не встал, то просил сестру пойти переговорить. она мне сказала, что поручик Макшеев просит меня спешно приехать на Миллионную. Предвидя что-то недоброе, я быстро оделся и, сев на извозчика, приехал в собрание на Миллионную, где поручик Макшеев мне сообщил, что в казармах гвардейской Конной артиллерии взбунтовались часть Л.-гв. Волынского запасного полка и его учебная команда, что взбунтовавшиеся волынцы ворвались в казармы нашей нестроевой роты, заставили присоединиться к себе солдат Л.-гв. Преображенского запасного полка, а когда находившийся там, числящийся по общей армии, заведующий полковой швальней полковник Богданов хотел выгнать волынцев со двора, то был там же ими заколот.

В первую очередь я спросил, где командир нашего запасного полка, полковник кн. Аргутинский-Долгоруков, на что Макшеев ответил, что он вызван к командующему войсками. В это время я увидел штабс-капитана Эллиота-старшего и других офицеров, служивших, как я помнил, на Кирочной. Я приказал им всем немедленно отправиться к своим ротам и находиться со своими солдатами. Одновременно с этим мне доложили, что из Градоначальства за мною прислали автомобиль, на котором командующий войсками генерал Хабалов приказал мне немедленно туда приехать.

Внизу в Градоначальстве меня встретил жандармский ротмистр, сказавший мне, что он ждет меня, так как ему приказано провести меня прямо к генералу Хабалову. Придя наверх, я нашел в довольно большой комнате генерала Хабалова, градоначальника генерала Балка, полковника Павленкова, кажется, генерала Тяжельникова – начальника штаба Петроградского военного округа и еще двух жандармских штаб-офицеров – все они были сильно растеряны и расстроены. Я заметил, что у генерала Хабалова во время разговора дрожала нижняя челюсть.

Как только я вошел, генерал Хабалов спросил меня: «Вы полковник Кутепов?» Я тотчас же ему представился, и он поспешил мне заявить: «Я назначаю вас начальником карательного отряда». На это я ему ответил, что я готов исполнить всякое приказание, но что, к сожалению, нашего Л.-гв. Преображенского полка здесь нет, что я нахожусь в отпуску, никакого отношения к запасному полку не имею и что, мне кажется, в этом случае надо назначить лицо более известное в Петроградском гарнизоне.

Генерал Хабалов довольно твердо мне сказал: «Все отпускные мне подчиняются, и я вас назначаю начальником карательного отряда». На это я ему ответил: «Слушаю, прошу мне указать задачу и дать соответствующий отряд». Генерал Хабалов заявил : «Приказываю вам оцепить район от Литейного моста до Николаевского вокзала и все, что будет в этом районе, загнать к Неве и там привести в порядок». Я ему сказал, что не остановлюсь перед расстрелом всей этой толпы, но что только для оцепления ее мне надо не менее бригады. Тогда генерал Хабалов раздраженно сказал: «Дадим то, что есть под руками. Возьмите роту (из 48 рядов) Л.-гв. Кексгольмского запасного полка с одним пулеметом, которая стоит против Градоначальства, и идите с ней по Невскому проспекту; в Гостинном Дворе возьмите роту Л.-гв. Преображенского запасного полка (в 32 ряда) и в Пассаже другую роту того же полка, того же состава. Сейчас от Николаевского вокзала сюда к Градоначальству идет пулеметная рота в 24 пулемета, возьмите из них 12 пулеметов себе, а остальные 12 пришлите нам». Я спросил генерала Хабалова: «А будет ли эта пулеметная рота стрелять?» Генерал Хабалов ответил, что, по его сведениям, это хорошая часть. Затем он прибавил, что дополнительно пришлет мне все, что возможно, и что сейчас уже отдано распоряжение роте Л.-гв Егерского запасного полка двигаться к Литейному проспекту, чтобы поступить в мое распоряжение, и приказал мне идти выполнять возложенное на меня поручение.

Выйдя из Градоначальства, я увидел очень подтянутую роту Л.-гв. Кексгольмского запасного полка с одним пулеметом. Рота произвела на меня хорошее впечатление, и я приказал вести ее по Невскому к Литейному проспекту. Около Гостинного двора ко мне присоединилась рота Л.-гв. Преображенского запасного полка под командой поручика Сафонова, и из Пассажа рота поручика Брауна того же полка с прапорщиком Кисловским. Поздоровавшись с ротами, я спросил ротных командиров, в каком состоянии находятся роты. Они мне ответили, что роты хорошие, но, к сожалению, они вчера не получили ужина и до сего времени ничего не ели. Я приказал им при первой же остановке купить ситного хлеба и колбасы и накормить людей.

На Невском проспекте у Александринского театра около магазина Елисеева я встретил пулеметную роту, идущую к Градоначальству. Пулеметы и ленты люди несли на себе. Когда я поздоровался с ротой, то ответило только несколько голосов. B роте уже имелось распоряжение, что 12 пулеметов поступают ко мне. Когда я обратился к командиру полуроты штабс-капитану, фамилии его не помню, и спросил, могут ли они открыть огонь по первому приказанию, то он очень смущенно мне заявил, что у них нет совсем масла и воды в кожухах. Я приказал ему послать за всем необходимым и на первой же остановке немедленно изготовить пулеметы к бою.