Хроники железных драконов (сборник) - Майкл Суэнвик

– Ни в каком месте Фейри не найдете вы себе тихую гавань и ни в каком другом месте этого мира, и, проживи вы хоть сотню веков, ни в одном из сотен миров не будет вам ни минуты покоя.

Вилл поднял уже нож, чтобы резать себя еще раз, но Алкиона спрыгнула с гиппогрифа и ухватила его за руку.

– Прекрати! – крикнула она. – Ты что, собираешься тут истечь кровью только потому, что недоволен его ответами?

– Да! – яростно крикнул Вилл. И повторил, уже тише: – Да. – А затем повторил еще раз, и в его голосе звучала горечь отчаяния. – Да.

Алкиона обняла его, и они мгновенно оказались в другом, не нашем мире.

Во дворце Л’Инконну было бессчетное множество комнат и залов. После занятий любовью на пышной кровати, столь манившей Вилла в ночь маскарада, они с Алкионой, рука в руке, пошли блуждать из комнаты в комнату. Без всякой цели, никуда не направляясь, они шли вдоль галереи с древними, в Атлантиде вытесанными колоннами, мимо эротического фриза работы Фидия, по мощенным нефритом и яшмой баням, украшавшим когда-то дворец пресвитера Иоанна, под рисунками, которые в незапамятные времена были нанесены на стены пещер руками самых первых ведьм. Казалось, сюда собрали добрую половину бесследно исчезнувших сокровищ мира. Иногда они останавливались для поцелуя, а потом как-то так выходило, что они ложились на ближайший диван, или на бильярдный стол, или даже на пол, а не понять сколько времени позже поднимались, приводили в порядок свою одежду и шли дальше. Они остановились рядом с мавританским фонтаном в крытом дворе, стрельчатые окна которого выходили с одной стороны на небо, а с другой стороны на город. В небе играли зарницы, где-то очень далеко улюлюкала сирена «скорой помощи». Алкиона поболтала в воде бассейна пальцем, брызнула каплями на Вилла и засмеялась.

– У тебя будут неприятности, если запоздаешь с подачей отчета? – спросил Вилл.

– Нет. Конечно будут. Да какая мне разница?

В какой-то момент между приступами любви она трижды хлопнула в ладони, призывая шакалоголового служку, который, равнодушно игнорируя как присутствие Вилла, так и наготу Алкионы, принял и быстро транскрибировал аудиозапись ее беседы с титаном для передачи в контору. Это ясно показывало, что, какие бы чувства она ни испытывала к Виллу, мысли о работе не покидали ее ни на минуту.

– Тогда скажи мне: зачем ты украла кольцо?

– А с чего бы тебя это вдруг взволновало?

– С того, что я хочу знать о тебе абсолютно все. Лишая брата его побрякушки, ты шла на огромный риск, и можно не сомневаться, что причины для этого были очень серьезными. Конечно же, они имели для тебя какое-то глубинное значение.

– Конечно же, были и, конечно же, имели. Но я не собираюсь о них говорить.

Вилл бросил ироничный взгляд на свою забинтованную руку и с той же иронией взглянул на Алкиону. Что должно было значить: Посмотри, что я сделал ради тебя.

Алкиона отвела глаза.

– Ты просишь слишком многого. Я… слушай!

Где-то внизу зазвонил колоссальный набатный колокол. От его звуков, хоть и глухих, словно шли они из центра земли, содрогались устилавшие двор каменные плиты. Алкиона встала.

– На меня наложили вынуждение вернуться в Мэральность. Мне под силу сопротивляться зову служебного долга только минуту-другую, не больше. Но я оставлю вместо себя свою заместительницу, чтобы она помогла тебе уйти из дворца.

Во дворе потемнело, его стены тошнотворно перекосились, Алкиона рывком открыла двустворчатую дверь, которой прежде в стене вроде и не было. За дверью обнаружился неглубокий чулан, совершенно пустой, если не считать высокого, от пола до потолка, бронзового зеркала. Она протянула к зеркалу руки, и в ответ ее отражение протянуло руки к ней. Две девушки схватили друг друга за запястья и стали тянуть: Алкиона отраженную – к себе, а та ее – внутрь зеркала.

Алкиона зацепилась ногой и качнулась вперед. Ее лицо на мгновение утонуло в блестящей бронзе, разделявшей два мира, но затем она отпрянула, ухватилась покрепче и вытащила свое отражение из зеркала во двор.

– Это – мой двойник, – пояснила она, – или, если хочешь, двойняшка. Вытащи его отсюда более или менее живым, – сказала она двойняшке, а затем повернулась и побежала в глубь зеркала, быстро тускнея и пропадая из виду; колокольный звон звучал все тише, а вскоре и вовсе заглох.

Вилл проводил Алкиону взглядом, а затем посмотрел на ее двойняшку. Они были совершенно одинаковые, вплоть до мельчайших подробностей.

– Наверное, мне это приснилось, – широко ухмыльнулся он.

– Лучше бы тебе не просыпаться, – отрезала двойняшка. – Может, она тебя и любит, но я-то уж точно нет.

– Так ты думаешь, она меня любит? – спросил Вилл, все еще продолжая ухмыляться.

– Если ее любовь столь же сильна, как мое нерасположение, то ты – наихудшее бедствие, свалившееся на нее за всю ее жизнь.

– Ты что, сбрендила?

– Позволь мне кое-что тебе объяснить. У этого нет никакого будущего. Единственное, что вас связывает, – это твой член, да и то весьма эпизодически. Ты молод и нахален и наивно считаешь, что этого вполне достаточно. У тебя нет ни образования, ни социального положения, позволяющего вращаться в тех же, что и она, кругах. Твой жизненный опыт, твои взгляды и ценности просто несовместимы с опытом и взглядами Алкионы. Тебе не понравятся ее друзья. Ей не понравятся твои. Ты без гроша за душой, а она богата, а значит, со временем ты станешь паразитировать на ее богатстве. И даже произношение у тебя не такое, как надо.

– Препятствия для того и существуют, чтобы их преодолевать.

– Любовь преодолевает все. Да, конечно же, – закатила глаза двойняшка. – Эти высокородные эльфийские сучки – ущербные плоды инбридинга, они весьма аристократичны, солипсичны, подвержены приступам социопатии и внезапной беспричинной мстительности, то кровожадны, то сентиментальны, порою склонны к инцесту и постоянно – к самоубийству, страстны по случайному капризу и безнадежно унылы по натуре, совершенно непредсказуемы… Я могу понять, что привлекает тебя в Алкионе. Но она-то, она-то что в тебе нашла?

– Я могу сделать ее счастливой.

– А с чего ты взял, что она хочет быть счастливой?

– Какая женщина станет обнажать свои груди перед незнакомцами, зная наверняка, что они ее захотят и будут бессильны в этом влечении? – спросил Вилл. – Какая женщина станет красть кольцо, которое она может позаимствовать, стоит ей только спросить? Какая женщина разденет своего воздыхателя догола и скинет его в залив Демонов, даже ни разу не попробовав? Будет страстно заниматься любовью, а затем бросит его на свою двойняшку, так ни слова и не сказав о своих чувствах? Нет, мне кажется, не та, которая ценит свою судьбу, а та, которая с нею борется.

– А что ты реально для нее сделал? Заставил ее прогулять работу, испортил ее отношения с начальником, сделал ее предметом офисных толков. Ты, – двойняшка ткнула его в грудь пальцем, ноготок которого оказался очень острым, – настоящий разрушитель карьеры, это-то ты понимаешь?

– Если присмотреться и немного подумать, – раздраженно заметил Вилл, – ты ничуть не похожа на Алкиону.

– Дурак! Я она и есть – во всем, что имеет значение. Я…

Закрытые было двери чулана с зеркалом резко распахнулись, и из них вылетел мантикор.

– Госпожа! – завопил он. – У нас чрезвычайная ситуация. Там… – Он на мгновение замолк. – А, приветик, Аноикла. Да и этот, укравший кольцо, тоже с тобой. Похоже, у нас тут свидание старых друзей.

– Фокус, тварь ты кошмарная! – накинулась на него двойняшка. – Что это ты там болтаешь о какой-то чрезвычайной ситуации?

– Похоже, там кто-то очень сильный и сплошь окутанный пламенем хочет ворваться в наш дворец. Хротгар пока что его удерживает, но с очень большим трудом.

– Наверное, это Пылающий Улан, – вмешался Вилл. – Боюсь, он ищет меня. – Он знал, что должен бы воспринять эту новость со значительно большей тревогой, знал, но не мог. Просто такой уж была его жизнь, и он уже к ней привык.

– Я вижу, что это известие не очень тебя огорчило, – холодно заметила Аноикла. – А ты-то куда намылился? – Последние слова были обращены к мантикору, который явно хотел улизнуть.

– Я хочу сообщить Флориану, что этот парень здесь, – потупился мантикор. – Это, ну, вроде как мой служебный долг.

– А вот мой долг, как это ни неприятно, состоит в том, чтобы обеспечивать этому парню полную безопасность, – ответила двойняшка. – А уж потом ты дашь Флориану самый подробный отчет.

– Э-э… пожалуй, я все-таки сделаю это сейчас.

– Ты действительно хочешь ввязаться в свару между братцем и мной? Думаешь, это будет разумно? Ты искренне веришь, что это легче сойдет тебе с рук по той единственной причине, что я не прототип, а всего лишь копия?!

В знак покорности мантикор положил голову на передние лапы и приподнял зад над полом.

– Нет, – пробормотал он, пряча глаза. – Я, в общем-то, так не считаю.