Китай - Эдвард Резерфорд

губернатором в Гуанчжоу, то фактически выдворили его и правили городом – крупным китайским городом! – как если бы он принадлежал им. В портах, где мы разрешили им торговать, они отказываются подчиняться нашим законам. Они хотят создать чужие государства внутри империи. Вот я и спрашиваю себя: куда это приведет? Возможно, они не собираются нас завоевывать, но хотят откусить кусок империи, где и когда им заблагорассудится. И конечно, это нежелательно.

Я заметил, что некоторые закивали. Император обратился к князю Гуну:

– Что скажешь, брат?

Князь Гун, судя по всему, не испытывал раздражения. Думаю, он восхищался Драгоценной Наложницей.

– Я согласен, что варвары берут все, что только могут. Но их можно контролировать.

Император задумался на мгновение, а потом вздохнул.

– Я все еще думаю, что они могут присоединиться к тайпинам, – мрачно произнес он; мы все ждали. – Так всегда. Династия правит веками, а потом что-то начинает идти не так. Варвары тревожат границы. Генералы в провинции бунтуют… Вспыхивает какое-то восстание крестьян. Начинаются голод и наводнения, поскольку Небо проявляет таким образом свое неодобрение…

– Многие императоры сталкиваются с трудностями, – сказал князь Гун. – Но их можно преодолеть.

– Все лгут мне! – воскликнул император.

– Я не лгу, – тихо возразил князь Гун.

– Мои предки смотрят на меня свысока.

– Так нужно дать им повод для гордости.

Повисло молчание, все наблюдали за императором, но я не уверен, что ему было до нас дело.

– Мне нечем гордиться. – Его голос звучал так печально.

Но это не было печалью мудрости. Скорее ребячеством.

Все молчали. И тут он разрыдался. И это император Китая! Я украдкой взглянул на Драгоценную Наложницу. Она и глазом не моргнула. Он уже плакал при ней раньше? Интересно, она его жалела? Возможно, когда-то и жалела, но не сейчас, как я подозреваю. Она пыталась сделать его более мужественным и потерпела неудачу. Винит ли женщина себя, когда ее мужчина перестает быть мужчиной? Недолго. Долго не сможет.

– Ваше величество твердо не уступает варварам в одном важном вопросе, – вдруг заявила она, и все посмотрели на нее. – Коутоу! Это самое главное.

– Действительно! – первым отреагировал князь Гун.

Она бросила им всем спасательный круг, чтобы избавить от смущения. Князь Сушунь и его брат тоже поняли это.

– Действительно, – повторили они.

– По крайней мере в этом я не уступил, – сказал император, придя в себя.

Драгоценная Наложница выбрала подходящий момент, а потом, как говорится, воспользовавшись приливом, повела свою лодку вперед.

– Ваше величество никогда не сомневались в правильности решения. Коутоу – это символ власти императора, в вашем присутствии так кланяются не только ваши подданные, но и посланники всех других стран. Откажитесь от коутоу – и можно сказать, что власти пришел конец.

– Этого нельзя отрицать, – кивнул император.

– В таком случае, ваше величество, позвольте мне сказать, – тихо продолжила она. – Я считаю, что западные варвары, даже американские, которые более учтивы и менее безнравственны, чем другие, хотят подорвать устои нашей империи и разрушить ее, поскольку упорно отказываются от знака уважения, которое оказывалось императорам с незапамятных времен. Это преднамеренное оскорбление, и о нем услышит весь мир. Все подчиненные царства. Все наши подданные. Тем самым они ставят под сомнение власть императора. Это действительно будет началом конца. Варвары должны это понимать. Вот почему я утверждаю, что они явились уничтожить нас.

Наверняка она права, подумал я. Что еще это могло означать? Наверное, все, кто ее слушал, тоже так считали, даже князь Гун.

– Они обязаны делать коутоу! – твердо заявил император. – Они должны прийти к нам с миром, без оружия, и тогда мы примем их по обычному протоколу. Но если они откажутся вести себя как подобает, то их остановят у фортов.

На этом обсуждение закончилось. Я не уверен, были ли приняты решения в отношении каких-то конкретных действий, но император сделал вид, будто так оно и было. Я заметил, что на нас надвигаются серые облака, в просветах между которыми пробиваются лучи желтого света. И я помню, как смотрел на императора. Тот воздел глаза к небу, и свет обозначил все морщинки на бледном лице. Он так долго глядел в небо, что я уловил движение минутной стрелки на дурацких варварских часах на пагоде.

После этого я не видел императора почти месяц. Иногда он запирался с официальными лицами в Зале приемов. Он также начал посещать острова в одиночку. Но я знал, что он все еще проводит время с Драгоценной Наложницей, остальное не имело для меня значения.

В Летнем дворце стояла тишина. В сырую погоду все просто спали.

Что касается варваров, то они, похоже, не добились больших успехов. Однажды утром, по дороге в покои Драгоценной Наложницы, я столкнулся с господином Лю. Он был так доволен, что даже улыбнулся мне.

– Варвары застряли в грязи, – объявил он, – как я и предсказывал.

– Вы были правы, господин, – сказал я с поклоном. – Ваш покорный слуга очень рад.

Но через день я услышал, что варвары продолжают наступление на форты. Медленно и мучительно, но они сдаются. Вскоре после этого, когда я был у Драгоценной Наложницы, туда заглянул князь Гун.

– Два небольших прибрежных форта пали, – мрачно сообщил он.

– Наши солдаты сбежали? – Ее лицо было озабоченным.

– Нет, они дрались как звери. Победили не варвары, а их оружие. Ружья варваров заряжаются гораздо быстрее и стреляют точнее, наши бедняги и стрельнуть не успевают, а половина уже полегла. Сейчас я пойду сообщить об этом императору.

На следующее утро я спросил Драгоценную Наложницу, как император воспринял эту новость.

– Совершенно спокойно, – ответила она.

Но я особо ей не поверил. И нам пришлось ждать всего несколько дней, прежде чем мы услышали: варвары разрушили все форты и дорога на Пекин открыта.

Как такое могло случиться? Это все хотели знать. Как варвары смогли преодолеть мили грязи, бамбуковых шипов, стен и всего остального? Естественно, все взгляды были прикованы к господину Лю. Он сказал императору, что этого не случится.

Мне почти стало его жалко, но, должен заметить, он умел за себя постоять, даже будучи припертым к стенке. Похоже, во время основного боя выстрел из варварской пушки взорвал один из наших пороховых складов, причинив катастрофический урон. Господин Лю ухватился за этот факт.

– Никто не виноват! – заявлял он всем, кто готов был его слушать. – Кто мог предвидеть такое?

Он даже мне сказал: «Ты должен объяснить это Драгоценной Наложнице». Должно быть, он напуган, подумал я, если обратился ко мне за помощью. Когда я передал ей, она только кивнула, и я сообщил об этом господину Лю.

– Хорошо, – произнес он. – Хорошо. – Я увидел, как его губы сложились, чтобы произнести «спасибо», но он передумал и просто буркнул: – Ты молодец.

Его особо никто и не винил, когда все случилось. Мне кажется, всем хотелось ему верить. Я снова спросил Драгоценную Наложницу об императоре. На этот раз