Трон сломленных богов - Эмбер Николь

особенного, но одно ее существование заставляло мою кровь бурлить. В ту ночь, когда она передо мной разделась, я был готов упасть на колени, умоляя ее хотя бы об одном прикосновении.

То, что она делала со мной без малейших усилий, было могущественно и греховно. На Рашириме таких женщин называли соблазнительницами. Они были способны очаровать любого взглядом, движением пальца или мягкой улыбкой. Она была воплощением соблазна, и я жаждал ее, независимо от того, что она говорила и как выглядела. Все, что ей нужно было сделать, – посмотреть на меня, и мне было тяжело ей сопротивляться. Она была бешеным пожаром, и я был бы счастлив сгореть, но боялся, что не смогу дать ей то, что она хотела. Эта мысль портила мне настроение.

Дианна подошла ближе и провела языком по губам. Я чуть не застонал, и мне пришлось силой заставить себя сосредоточиться на ее словах.

– Я хотела узнать, не хочешь ли ты чем-нибудь заняться? Только мы вдвоем? На этот раз без ссор. Я знаю одно хорошее место. Ты же хочешь повеселиться, верно?

Меня окружил ее аромат, смешанный со сладким запахом блинчиков. Я мог поклясться, что мое сердце подскочило к горлу. Я улыбнулся, стараясь скрыть хрипотцу в голосе:

– Сегодня я…

Она положила маленькую руку мне на грудь, и слова замерли у меня на языке.

– Просто выслушай меня, прежде чем сказать «нет» и притвориться, что ты занят. Пожалуйста.

Моя рука накрыла ее ладонь.

– Я никогда не притворяюсь, что занят. Это действительно так.

– Разумеется. В любом случае это всего на один день. Ты ведь можешь подарить мне один день?

«Не смотри на меня так», – шептали мой разум и сердце. Столько всего произошло так быстро, и теперь Дианна практически умоляла меня провести с ней время. Долг говорил мне, что я не должен этого делать, но мое сердце сжималось от страха при мысли о том, что она снова отдалится, если я откажусь. Сейчас она была такой хрупкой, но, более того, мне действительно хотелось быть с ней рядом.

– Д-да. – Я запнулся и прочистил горло. – Сегодня я занят. Могу попробовать найти время завтра.

Она высвободила свою руку из-под моей, и боль исказила ее черты. Это было мимолетное, едва заметное выражение, но я его заметил. Она улыбнулась и отступила назад, когда сверху спустились Неверра и Имоджин. Они несли большие сумки – обе переоделись и были готовы к работе.

Я не сводил с нее глаз, заметив, как затуманился ее взгляд, какой пустой стала ее улыбка.

– Возможно, я не вернусь сегодня вечером из-за…

– Все в порядке. Завтра. Просто найди время завтра, – сказала Дианна, перебивая меня.

Неверра и Имоджин, казалось, затаили дыхание – все ждали моего ответа.

Я кивнул:

– Завтра.

68. Самкиэль

Оглушительный рев сотряс землю, и еще один Небожитель влетел в большие ворота. Кэмерон держал один конец толстой цепи, а Ксавье стоял на противоположной стороне и натягивал другой. По меньшей мере несколько десятков Небожителей изо всех сил пытались удержать существо на месте.

Он снова взревел, пытаясь высвободиться из цепей и вырваться на свободу.

– Гигантес. – Мой голос эхом отскочил от каменных стен, мелкие камешки посыпались на пол. – Успокойся.

– Ты! – прогремел он, заметив меня в каменной арке.

Его голова задевала высокий потолок, он продолжал яростно тянуть цепи. Я призвал пылающий меч и зажег руны, выкованные на наручниках гиганта. Его кулаки крепко сжались, мышцы груди напряглись. Кэмерон, Ксавье и остальные Небожители отпустили его, отступив назад, – теперь его удерживала магия. Такие же руны зажглись над дверью, запечатывая его камеру.

Увидев меня, он выплюнул проклятья на своем языке.

– Боги, это было непросто.

Кэмерон тяжело дышал, наклонившись и опустив руки на колени. Пепел и грязь покрывали его доспехи, как будто он вылез прямо из земли. Учитывая то, что они обнаружили, я бы не удивился, если бы гигант действительно на него наступил.

Ксавье отдал Небожителям несколько коротких приказов, сказав им убедиться, что ячейка выдержит напор существа, после чего направился ко мне. Он остановился рядом с Кэмероном, весь в поту и грязи, – беззаботный весельчак превратился в опытного воина, одного из самых могущественных членов Руки. Его облаченная в доспехи рука тяжело опустилась на плечо Кэмерона, и он окинул его быстрым взглядом, убеждаясь, что Кэмерон не пострадал.

– Возвращайтесь в Совет. Мне нужно, чтобы на собрании присутствовали все глаза и уши, – скомандовал я.

– А ты? – спросил Ксавье, его голос был едва слышен из-за рева гиганта, который бился о запечатанную дверь камеры.

– Мне нужна информация.

Прошли часы. Я следил за временем. В других измерениях оно двигалось совсем по-другому. Минуты здесь могли оказаться часами, а иногда и днями в другом мире. Но я дал Дианне обещание и намеревался быть дома вовремя.

– Ты не дрожишь от ужаса в моем присутствии?

Я вздохнул и скрестил руки на груди, броня покрывала меня с головы до ног. Он бросился на руны, и земля задрожала под его весом, когда он отлетел назад. Гигант смотрел на меня, дрожа от ярости. К его зеленовато-серой влажной коже прилипли лоскуты изорванной одежды. Когда я был моложе, я слышал истории о гигантах, но они вымерли задолго до моего существования. Так что видеть его сейчас было невероятно.

– А должен? – спросил я.

– Я Порфирион, – медленно и монотонно произнес он. – Я убивал богов, ломал их кости, как ветки, опустошал города и разрушал миры. Я король среди великанов, обо мне ходят легенды.

Я кивнул, еще раз взглянув на время.

– Да, я ценю твою откровенность. К сожалению, большинство не так сговорчиво и открыто, как ты.

Я стоял перед дверью, сцепив руки за спиной. Порфирион неуклюже поднялся на ноги и сделал большой шаг вперед.

– А кто ты, серебряное существо?

Я покрутил кольцо на пальце, и мой шлем исчез.

– Я Самкиэль. У меня много титулов, но, полагаю, это ты уже знаешь.

Мои слова были полны высокомерия, но я вежливо улыбнулся.

– Самкиэль, – проворчал он.

Порфирион поморщился, как будто мое имя оставило горький привкус на его языке. Он присел, его тело заняло половину входа в камеру.

– От тебя пахнет старой кровью. Да, я чувствую… Кровью Унира.

Я прищурился:

– Ты обо мне не слышал, не так ли?

Он покачал головой.

– Похоже, тебя заперли здесь довольно давно.

– Три тысячи семьсот сорок два года назад. Я считал. Я делал отметины на стенах. Те, кто сюда входил, говорили, какое