Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

Бахе́т-зада́ почувствовал, как в нем с новой силой взыграло оскорбленное самолюбие, и упрекнул себя за то, что слишком долго колебался и до сих пор не решился отомстить виновнику. Он велел привести казначея и приготовить всё, что необходимо для казни.

— Я чересчур долго слушал тебя, — промолвил царь, как только Аладдин предстал перед ним, — все твои слова — уловки и обман, преступление твое доказано, и твоя голова сей же час слетит с плеч.

— Я не совершал никакого преступления, — ответил Аладдин, — и Небо защитит меня. Пусть дрожат виновные, я твердо знаю, что им не избежать наказания. Чем бы они сейчас ни тешились, как бы ни радовались успеху своих козней, я предсказываю, что рано или поздно их ждет судьба царя Дабдина и его визиря.

— Опять ты выводишь на сцену новых персонажей! — воскликнул Бахе́т-зада́. — И какие же уроки они нам преподадут? И как они связаны с тобою?

КРОТКАЯ,

или ИСТОРИЯ РАВИ{255}

— У могущественного царя Дабдина служили два визиря: одного из них звали Зорахан, а другого — Карадан. У Зорахана была дочь красоты восхитительной, которой он дал имя Рави. Добродетели Рави ничуть не уступали ее внешним достоинствам и зиждились на твердой основе: девушка росла доброй мусульманкой, с особым тщанием изучала божественный Коран, всегда усердно молилась и никогда не преступала законов своей веры. Царь Дабдин полюбил Рави благодаря одной лишь молве о ее совершенствах и сказал визирю, что желает взять его дочь в жены. Зорахан попросил царского дозволения поговорить с Рави. И получил таковое при условии, что с ответом он медлить не станет.

Визирь сообщил дочери о намерении государя.

«Отец мой, — отвечала Рави, — у меня нет ни малейшей склонности к замужеству. Но если бы мне выпала возможность выбирать, то я бы предпочла брак неравный и вышла за того, кто ниже меня по положению, поскольку тогда была бы уверена, что муж не возьмет себе вторую жену. Выйдя за царя, я превращусь в его наложницу и рабыню. Я чувствую, что мне не по силам будет терпеть ни подобное унижение, ни соперничество с другими женами».

Дабдин улыбнулся, услышав из уст Зорахана ответ его дочери. Такие слова и чувства были вполне естественны для женщины умной и утонченной. Обнаружив подобные достоинства у своей возлюбленной, царь воспылал еще большей страстью и сказал визирю:

«Передай дочери, что я люблю ее и что мои страсть и пыл развеют ее тревоги. Она должна стать моей женою».

Зорахан снова пришел к Рави и передал ей приказание государя.

«Отец мой, — со страхом и скорбью промолвила Рави, — я предпочту смерть той жертве, что ты требуешь от меня. Лучше жить в пустыне с дикими зверями, чем уступить подобному насилию. Я найду себе приют в безлюдном месте и положусь на защиту нашего Великого Пророка».

Что было делать Зорахану? С одной стороны, непреклонная дочь, с другой — царская воля. Отцовские чувства взяли верх, и Зорахан решил бежать вместе с Рави в другую страну. Прихватив с собою самые ценные вещи, отец и дочь сели на своих лучших коней и в сопровождении нескольких рабов направились в сторону пустыни.

Как только Дабдин узнал об их бегстве, он сам пустился вдогонку во главе целой армии воинов, что мчались верхом на самых быстрых лошадях. Напрасно визирь и его дочь торопились, их настигли и окружили. Тут подоспел Дабдин и ударом дабура[69] размозжил голову Зорахана, схватил Рави, отвез ее во дворец и силой заставил принять свою кровавую руку.

Став женою убийцы отца своего, Рави покорилась горькой участи и спрятала печаль на дне души. Утешением ей служили вера и молитва. Несмотря на постоянную подавленность жены, Дабдин всё больше и больше любил Рави за ее кротость и чарующую красоту и вскоре дня не мог без нее прожить. И тем не менее ему пришлось разлучиться с женою.

К границам царства, угрожая вторжением, подступил враг. Исполненный воинственного пыла, Дабдин встал во главе своей армии и двинулся навстречу опасностям, но прежде вручил бразды правления визирю Карадану, которому полностью доверял.

«Позаботься и о жене моей Рави, — велел государь. — Ты знаешь, она мне дороже всего на свете, предупреждай желания ее и старайся их удовлетворить. Головой ответишь, если она хоть чем-то будет недовольна. Правь в мое отсутствие, вся власть теперь в твоих руках».

Карадан был польщен оказанной ему честью и доверием, особенно в том, что касалось Рави. Однако ему захотелось самому взглянуть на чудо красоты, о котором так пекся его господин. Поскольку власть визиря была безгранична, он вскоре нашел способ утолить свое любопытство, но, увидев царскую жену, влюбился в нее до того страстно, что потерял покой, а потом и рассудок.

«Царица, — думал он, — несомненно, рождена самим Небом. Красота ее божественна, она ярче звезд, и я должен насладиться ею любой ценою. Рави — женщина и, как всякая женщина, должна быть чувствительна. Попробую растрогать ее».

Визирь взял перо и написал такие строчки.

Госпожа,

любовь, которую ты зажгла в моем сердце,

терзает меня денно и нощно.

Молю тебя,

согласись уделить мне всего одно мгновенье.

Если ты будешь непреклонна,

жизни несчастного Карадана придет конец.

Возмутившись дерзостью визиря, царица написала ему таковой ответ:

Визирь,

царь доверяет тебе как самому себе,

и сердце твое должно быть кладезем преданности

и послушания. Посылай подобные письма своей жене,

будь верен ей как должно

и знай: еще один подобный шаг будет стоить

тебе головы.

Этот ответ отрезвил Карадана, и в то же время мудрое поведение царицы не успокоило его, а встревожило.

«Она набожна, — сказал он сам себе, — и непременно расскажет мужу о моей дерзости, а тогда не сносить мне головы. Хорошо, что она вернула мое письмо, надо избавиться от того, кто его принес, и так, лишив царицу доказательств моей вины, я погублю ее и спасу себя».

Пока он раздумывал, Рави, по доброте своей и любезности, послала раба справиться о здоровье Карадана. Ей был ответ, что визирь заболел и слег. Царица даже вообразить не могла, что сей внезапный недуг вызван волнением из-за преступления, которое замыслил двоедушный царедворец.

Разгромив неприятеля,