Нужные вещи - Кинг Стивен

— И как тебе только хватает наглости обвинять меня, — ответил отец Брайхем, — после того как ты целое утро бубнил своей пастве, что я служу Вавилонской Блуднице.

Густая краска залила обычно бледные щеки преподобного Роуза и распространилась на весь практически лысый череп. Он заявил, что о Вавилонской Блуднице он не сказал ни слова, хотя и упомянул пару раз Римскую Блудницу, и если католики принимают это на свой счет, то, стало быть, рыльце у них в пушку.

Отец Брайхем сжал кулаки и спустился с крыльца.

— Если ты собираешься обсудить этот вопрос прямо здесь, на дорожке, — сказал он, — тогда скажи своему маленькому гестапо, чтобы они отошли в сторонку, и мы с тобой поговорим.

Преподобный Роуз, который был на три дюйма выше, но, наверное, фунтов на двадцать легче, с улыбкой отступил.

— Я рук, хе-хе, пачкать не буду, — заявил он.

Одним из дьяконов, сопровождавших преподобного Роуза, был Дон Хемфилл. Он был и выше, и тяжелее боевитого католического священника.

— Я с тобой поговорю, если хочешь. Подмету всю дорожку твоим обвислым католическим задом.

Двое других дьяконов, понимавших, что Дон вполне на такое способен, удержали его… но старт великой разборке был дан.

До нынешнего октября эта война проходила почти подпольно: шутки на национальные темы и нехорошие разговоры среди прихожан двух церквей, школьные дразнилки детей и самое главное — риторские снаряды, запускавшиеся с амвона на амвон по воскресеньям, в дни мира и успокоения, в которые, по статистике, началось большинство войн в мировой истории. Естественно, случались и отдельные неприглядные инциденты вроде того, когда католики закидали тухлыми яйцами Танцевальный фестиваль баптистской молодежи в Пэриш-Холле, а баптисты побили камнями окна гостиной Брайхема, — но в основном это была все-таки война слов.

Как и все войны, в ней были периоды обострения и затишья, но после того как «Дщери Изабеллы» объявили о предстоящей «Ночи в казино», злоба и ярость достигли точки кипения. А когда преподобный Роуз получил знаменитую открытку про «баптистских мышеедов», думать о том, чтобы предотвратить столкновение, было скорее всего уже поздно; чрезмерная грубость послания служила гарантом, что, когда разгорится драка, мало не покажется никому. Ситуация в любой момент грозила выйти из-под контроля. Костер был сложен и даже полит бензином. Нужна была только искра.

Отец Брайхем фатально недооценил опасность. Он прекрасно понимал, что его противникам не понравится идея «Ночи в казино», но ему и в голову не приходило, что мысль об азартных играх, одобренных церковью, настолько взбесит баптистского проповедника. Он не знал, что отец Парохода Вилли был маньячным игроком, который в приступах игральной лихорадки забывал обо всем на свете, в том числе и о семье, и что в конце концов он застрелился в мужском туалете в каком-то дансинге после крупного проигрыша в кости. Впрочем, если уж говорить неприглядную правду, отец Брайхем все равно не отменил бы «Ночь в казино», даже если бы он это знал.

Преподобный Роуз мобилизовал все силы. Баптисты начали с писем в редакцию касл-рокского «Зова» (большую часть этих писем, «Нет „Ночи в казино“», написала Ванда Хемфилл, жена Дона) и закончили плакатами КОСТИ — ОРУДИЕ ДЬЯВОЛА, которые они расклеили по всему городу. Бетси Виг, председательница оргкомитета «Ночи в казино» и Старший регент местного отделения «Дщерей Изабеллы», организовала массированную контратаку. За предыдущие три недели «Зов» распух до шестнадцати страниц, чтобы вместить скопившуюся переписку (хотя это по-прежнему были только пустые слова, без особых видимых результатов). По городу были расклеены новые гневные воззвания, почти сразу же сорванные. Редакционная статья — попытка урезонить обе стороны — была успешно проигнорирована. Некоторые участники откровенно развлекались, плескаясь в волнах этой бури в стакане. Но по мере приближения «часа X» Пароходу Вилли, как и отцу Брайхему, стало уже не до веселья.

— Ненавижу это самоуверенное дерьмо! — завопил Брайхем, к удивлению Альберта Гендрона, когда тот принес ему знаменитое письмо СЛУШАЙ ТЫ, ЖИВОГЛОТ ВОНЮЧИЙ!, которое он нашел на двери своего кабинета.

— И этот сын шлюхи еще обвиняет доброго баптиста в таких непотребствах! — выдал преподобный Роуз не менее удивленным Норману Харперу и Дону Хемфиллу. Это случилось в Колумбов день, после того как ему позвонил отец Брайхем и попытался зачитать письмо «про живоглота вонючего»; но преподобный Роуз (и совершенно справедливо, с точки зрения его дьяконов) бросил трубку.

Норман Харпер, который был одного роста с Альбертом Гендроном и весил фунтов на двадцать больше, был обеспокоен визгливым, почти истерическим тоном Роуза, хотя и не подал виду.

— Я знаю, что это значит, — пробурчал он. — Эта старая задница занервничал из-за записки, которую подбросили вам, Билл. Понял, наверное, что зашел уже слишком далеко, и решил, что если он скажет, будто кто-то из его дружков получил такое же грязное письмишко, то тем самым он отведет обвинения от себя.

— Ну уж нет! — Роуз совсем уже распсиховался. — Из моей паствы никто не способен на такую низость. Никто! — На последнем слове его голос сорвался. Он судорожно сжимал кулаки. Норман и Дон многозначительно переглянулись. Они уже несколько раз обсуждали наедине подобные вспышки ярости преподобного Роуза, которые в последнее время становились все чаще и чаще. «Ночь в казино» приводила его в неистовство. И они уже начали опасаться, что у него случится нервный припадок еще до того, как дело разрешится.

— Не бойся, — сказал Дон, пытаясь его успокоить. — Мы-то знаем правду.

— Да! — завопил преподобный Роуз, глядя на своих соратников бешеным взглядом. Его губы тряслись. — Да, вы знаете… вы двое. И я, я знаю! А остальные?! Весь город?! Они это знают?

Норман и Дон промолчали.

— Надеюсь, кто-нибудь все-таки вздернет этого лживого идолопоклонника на ближайшем фонарном столбе! — завопил Уильям Роуз, потрясая кулаками в бессильной ярости. — На столбе! Я даже куплю билет на такое-то зрелище! В первый ряд! Никаких денег не пожалею!

В тот же день, ближе к вечеру, отец Брайхем обзвонил людей, интересовавшихся «текущей политикой религиозных репрессий в Касл-Роке», с просьбой зайти к нему для короткого совещания. Собралось столько народу, что встречу пришлось перенести в зал Рыцарей Колумба, находившийся по соседству.

Брайхем начал собрание с того, что зачитал письмо, найденное Альбертом Гендроном, — письмо, подписанное «баптистами Касл-Рока, которым не все равно», — и пересказал неудавшийся разговор с преподобным Роузом. Потом он рассказал собравшимся, что Роуз заявил, будто он тоже получил оскорбительную записку, подписанную «католиками Касл-Рока, которым не все равно»; ответом был ропот толпы… сперва потрясенной, а потом взбешенной.

— Он бессовестный лжец! — выкрикнул кто-то из глубины зала.

Отец Брайхем, казалось, пытался одновременно кивать и мотать головой.

— Возможно, Сэм, но дело вовсе не в этом. Он сумасшедший — вот в чем дело, я думаю.

За этой фразой последовала задумчивая, нервная тишина, но отец Брайхем все равно ощутил почти осязаемое облегчение. Сумасшедший. Впервые это слово было произнесено вслух, хотя в умах оно бродило по меньшей мере три года.

— Будет очень обидно, если нас остановит какой-то религиозный идиот, — продолжал отец Брайхем. — Наша «Ночь в казино» безобидна и принесет несомненную пользу, что бы об этом ни думал преподобный Пароход Вилли. Но в последнее время он становится все более наглым и невменяемым, поэтому нам стоит проголосовать. Если вы за то, чтобы отменить «Ночь в казино» и уступить давлению во имя безопасности, то так и скажите.

Как и было задумано, за «Ночь в казино» проголосовали единогласно.

Отец Брайхем удовлетворенно кивнул. Потом обратился к Бетси Виг:

— У вас завтра вечером будет организационное собрание?