Две дороги - Василий Ардаматский

члены: капитан Иванов,

            подпоручик Паскалев,

            секретарь Долапчиев.

Сегодня, 1 июня 1942 года в 9 часов согласно параграфу 526, в присутствии прокурора и секретаря я прочитал настоящий приговор в окончательной форме суду и подсудимым.

Председатель: полковник Младенов.

Накануне вечером, когда суд удалился в совещательную комнату для вынесения приговора, Анна, собрав все силы, подошла к прокурору. Полковник Николов в это время складывал на столе свои бумаги и нервно запихивал их в портфель.

— Можно у вас спросить? — услышал он напряженный голос.

Прокурор обернулся и непроизвольно отшатнулся. Анна стояла перед ним, изможденная, с бледным, осунувшимся лицом. Прокурора обожгли ее глаза — столько в них было ненависти и презрения.

— Когда будет объявлен приговор?

— Завтра... в четыре часа дня, — ответил прокурор и, подхватив портфель, ушел.

Он знал, что приговор будет объявлен утром, но вдруг подумал, что эта женщина с бешеными глазами может устроить в зале скандал и сорвать эффектный финал процесса. И он обманул Анну.

Она провела бессонную ночь. Утром ушла из дому и неприкаянно бродила по городу, ничего не видя, не слыша. Ей и в голову не могло прийти, что прокурору зачем-то понадобилось солгать ей.

«Нет, нет, они его не убьют, — твердила она себе. — Не посмеют... Его защитит и собственная слава, и слава его отца. Убить его не могут... Не посмеют...»

Где-то около полудня, обессилев от хождения, она вернулась домой. И только закрыла за собой дверь, как услышала дикий крик дочери:

— Папа! Папа!

Анна спокойно спросила:

— Что тут происходит?

— Папу приговорили к смерти.

Несколько мгновений она стояла неподвижно. Потом решительно пошла в кабинет мужа и, сняв телефонную трубку, назвала известный ей номер военного министра Михова. Она знала всю мерзость этого человека, его лживость и продажность, но она знала и то, что только он один мог пойти к царю и сказать, чтобы остановили палачей.

— Вас слушают, — донесся до нее в трубке строгий голос адъютанта.

— Говорит Анна Заимова, — стараясь не торопиться, начала она. — Мне необходимо срочно говорить с министром. Мой муж осужден к смерти. Это невероятно... Это ужасно... Это нужно остановить...

— Я ничего не понимаю. Повторите, — требовательно сказал адъютант.

— Я Анна Заимова... Мой муж приговорен судом к смерти. Мне нужно срочно поговорить с министром. Генерал Заимов...

— Министра нет... — адъютант положил трубку.

Она выбежала на улицу и несколько минут бежала не зная куда. И вдруг остановилась, подумав, что она своим видом унижает себя и мужа. И она пошла медленно, гордо выпрямившись и открыто смотря в глаза встречным. Кто-то с ней поздоровался, и она ответила наклоном головы. И все же как она ни старалась идти спокойно, она незаметно для себя шла все быстрей и быстрей. Она шла в суд, надо было получить разрешение на свидание с мужем — прокурор так подло ее обманул, и теперь он просто обязан выполнить ее просьбу.

Ей повезло. Она встретила прокурора в коридоре суда. Увидев ее издали, прокурор замедлил шаг, он готов был повернуть обратно или скрыться за какой-нибудь дверью, но было уже поздно.

— У меня к вам опять просьба, дайте мне разрешение проститься с мужем, — как только могла спокойно сказала Анна. — Вы же обманули меня, и я сегодня не видела его.

Прокурор смотрел мимо нее, ничего не отвечая.

— Вы же своего добились и должны быть удовлетворены, так сделайте же одно маленькое доброе дело, — продолжала Анна, чувствуя, как в ее душе закипает гнев, и боясь, что он толкнет ее на что-то страшное и это уже нельзя будет поправить.

— Ваш муж получил то, что заслужил, — ответил прокурор и, обойдя ее, удалился в сумрак коридора.

Она стояла на улице у здания, где происходил суд, и, как в столбняке, смотрела на шумную летнюю улицу. И вдруг сильно забилось сердце, она пошла... «В тюрьму... в тюрьму... он там...» — больно стучало сердце и толкало: — «Иди, иди, иди». Она шла сквозь толпу, сквозь душный запах сирени, сквозь все, что было жизнью и что уже было не для нее.

Возле входа в помещение тюремной администрации часовой хотел остановить ее, но промолчал, только посмотрел ей вслед удивленно и тревожно.

В темном коридоре она уверенно направилась к двери и решительно вошла в небольшую комнату с зарешеченным окном. Посреди комнаты стоял тюремщик, он с изумлением и каким-то суеверным ужасом смотрел на нее, пока она подходила.

— Я жена Заимова, — сказала Анна. — Разрешите мне проститься с мужем.

Тюремщик таращил на нее глаза и молчал.

— Прокурор обманул меня. Он сказал, что приговор вынесут днем, а вынесли утром. Я не видела мужа. Дайте мне проститься, — быстро говорила Анна, необъяснимо чувствуя, что этот человек может выполнить ее просьбу, только боится.

Тюремщик отошел в угол комнаты и посмотрел на Анну более осмысленно, и у нее еще больше окрепла уверенность: «он может... он сделает...» В это время из соседней комнаты вышел второй тюремщик. Он бросил в угол какие-то тряпки и уставился на Анну.

— Кто такая? Что ей нужно? — спросил он.

— Жена Заимова... просит свидания, — ответил первый.

— Еще чего, — огрызнулся второй тюремщик, со злым любопытством рассматривая Анну. — Она такая же негодяйка и предательница, как и муж.

— Не говорите так, — огорченно сказала Анна. — Вы ведь совсем не такой злой человек. Все люди имеют сердце.

— Заткнись!

— Боже мой, боже мой, — тихо произнесла Анна и схватилась за сердце. Она уже знала, это необъяснимо, но она знала, что ее Владимир в соседней комнате! Знала! И пока тюремщики наливали в стакан воду, она быстро шагнула к двери в соседнюю комнату.

Заимова привезли в тюрьму, может быть, за каких-нибудь полчаса до появления здесь Анны. Его завели в комнату без окон и предложили снять арестантскую одежду и надеть свою — тюремное начальство не хотело терять казенное имущество.

Заимов был в полной отрешенности от всего, будто его уже не было. Он механически сменил одежду и стоял посреди комнаты, не догадываясь даже присесть на лавку.

Вдруг дверь в соседнюю комнату открылась, и он увидел Анну. Отрешенность словно взорвалась в нем — в мозг, в сердце, во все его существо обжигающим жаром и грохотом ворвалась жизнь. И он крикнул радостно, громко:

— Смотрите, кто пришел! Кто пришел!..

Тюремщики, рванувшиеся было за Анной, замерли в дверях, остановленные этим радостным криком и его счастливыми, сияющими глазами. Анна бросилась к нему, ноги у нее подкосились, и он подхватил ее, прижал к себе. Она подняла голову и крепко сжала руками его совсем, совсем седые виски.