Иллюзии успеха - Клод Жост

Ассистенты, гримеры, звукотехники готовились на съемочной площадке к следующему кадру. Все было выверено и отрепетировано: от малейшего жеста до оттенка интонации. Актеры-роботы, покорные воле режиссера!

Ему казалось, что Элен Мансар, театральная актриса, не может здесь дать волю своему темпераменту. Она создана для публики, для «любовного свидания с тысячей лиц», как красиво определил суть актерского труда Саша Гитри. Ей нужно находиться под обстрелом глаз, в огнях рампы…

— Кончаем! Все! Упаковываемся и уезжаем! — распорядился Ламблен. — Леон, завтра надо снимать возвращение на мельницу, появление Бреннера, и переходить к интерьеру, в вестибюль.

Главный оператор ничего не имел против.

— Я уже сделал разметку. Если в полдень начнем, со светом все будет в порядке.

Ламблен поднял воротник куртки и, проходя мимо Тьебо, бросил ему:

— А вы кино-то любите, комиссар?

— Люблю.

— Тем лучше. Вам с нами будет не так скучно. Простите, я должен идти — надо еще уточнить кое-какие мелочи на завтра.

Заметив, что Элен Мансар направилась к продюсеру, Тьебо тоже подошел к нему.

— Не представите ли меня, господин Шальван?

— С удовольствием. Комиссар Тьебо. Элен Мансар.

Она улыбнулась, и он увидел знакомые искорки в ее глазах.

— Я очень рада встрече с вами!

— И я не меньше, мадам!

Мишель Ванье, обеспокоенная тем, что оказалась где-то в стороне от событий, покинула Ламблена и присоединилась к ним.

— Когда же вы начнете допрашивать нас, комиссар? — кокетливо сказала она, повиснув на руке продюсера.

Тьебо решил не упускать случая.

— Рассчитываю начать с вас, и сегодня же вечером.

Мишель нахмурилась.

— Неудачная затея! Я немного устала и собиралась лечь пораньше!

Комиссар жестом успокоил ее.

— Пожалуйста-пожалуйста, отдыхайте, как наметили! — И, повернувшись к Элен Мансар, спросил. — А вы, мадам? Может быть, вы сможете уделить мне сегодня несколько минут?

— Охотно, комиссар. Позвоните мне в гостиницу, и мы условимся о времени.

Тьебо поблагодарил и отправился искать Доверня. Пупсик был обнаружен в компании помощницы режиссера.

Блондинка с короткой стрижкой, кудрявая, как пудель. Большие серо-голубые глаза. Рот лакомки, губы не накрашены, а улыбка позволяет разглядеть очень красивые зубы.

— Простите, старина, но, поскольку у нас с вами на двоих одна машина, я хотел бы знать: вы возвращаетесь со мной или каким-то иным способом?

Пупсик откашлялся и, указывая на молодую женщину, доложил:

— Мадемуазель Дютур была так любезна, что предложила подвезти меня в своей машине. Конечно, если я вам нужен, то…

— Нет-нет, пока вы мне не нужны.

И, поскольку Пупсик, казалось, все больше и больше смущался, комиссар поспешил откланяться и пошел по кедровой аллее, в конце которой оставил машину, предоставленную в его распоряжение начальником аженской сыскной полиции.

У газетного киоска охотники за автографами стоически ожидали выхода артистов.

Мишель Ванье, несмотря на «усталость», была в восторге от возможности одарить массы поклонников своей подписью.

Девчушка в джинсах возникла перед комиссаром с блокнотом в протянутой руке.

— Виноват, девонька, но я — не актер!

Она осмотрела Тьебо с головы до ног с явным сожалением.

— А жаль! Вы мне понравились!

Глава 12

Он не решился пригласить Элен поужинать, опасаясь, что остальные не упустят случая позлословить об этом событии.

Но он стал меньше сожалеть об этом, когда владелец «Приюта якобинцев» отдал в его распоряжение закрытый для публики салон напротив телевизионного — по другую сторону вестибюля.

И здесь — то же очарование старой провинции: огромные шкафы, маленькие столики, ампирное бюро, мягкие кресла с нежно-голубыми цветами по темно-коричневому фону, зеркала. Низкий стол, состоящий из толстой стеклянной пластины, установленной на опору-колыбельку…

Вернувшись из ресторана, Элен переоделась. Сменила брюки и куртку на довольно длинный оранжевый бархатный балахон. А под него надела бледно-голубой кашемировый свитерок и черные сапожки.

Сидя на диване, она потягивала виски и улыбалась.

— Подумайте, как странно, комиссар! Это наверняка кем-то предписано, чтобы смерть всегда служила декорацией нашим встречам. Сегодня, как пять лет назад между нами — труп!

— Вас это пугает?

— Вовсе нет. Сегодня — совсем не то, что было тогда. От этой драмы я чувствую себя в стороне. Спасибо, что не обиделись на безразличие, которое я выказала днем в ресторане.

— Я же прекрасно понимаю, как вам не хочется рассказывать другим, при каких обстоятельствах мы познакомились!

— Да уж, зачем ворошить прошлое… А кроме того, для меня ведь самое ужасное — когда выставляется напоказ моя личная жизнь! — Элен сделала несколько глотков и поставила стакан на стеклянный столик. Потом продолжила: — Не считая того, что, признавшись в давнем знакомстве с вами, я немедленно оказалась бы изолированной от всей остальной группы. А такое всегда нежелательно в рабочей обстановке.

Комиссар вздохнул и, опершись на каминную полку, спросил:

— Они объединились, да?

— Вы не должны судить их строго. С одной стороны, существуют они, со всеми их достоинствами и со всеми чудовищными недостатками, а с другой — вы, в ком воплощено могущество огромного полицейского аппарата. Ваше присутствие здесь означает, что вы подозреваете кого-то из нас в том, что он или она — убийца Шарля Вале. Постарайтесь быть объективным, и вы сразу поймете, что ситуация не из приятных!

— Не решаюсь спросить вас о том, какая атмосфера царила тут до моего появления…

Она усмехнулась:

— Не решаетесь, а спрашиваете!

Тьебо признал правоту собеседницы. Элен, между тем, задумалась, и комиссар наблюдал за нею, наслаждаясь обаянием, которое излучала эта женщина. Ум, эмоциональность, чувственность, смешиваясь в ней, создавали это обаяние, к которому ему никогда не удавалось остаться равнодушным.

— Можно, наверное, сказать, что мы жили надеждой… Все должно было зависеть от вас. Если вы ограничитесь только формальными допросами, обстановка может разрядиться. В противном случае, мы тотчас переходим от надежды к… ко всеобщему недоверию. — Элен снова усмехнулась. — Чего и страшится наш продюсер… Между нами, вы сделали бы его счастливым, если бы отложили расследование до времени, когда закончится съемочный период.

Тьебо едва заметно передернул плечами и выбил табак из трубки в стоящую на камине хрустальную чашечку.

— В следующий раз воспользуйтесь лучше вот этой металлической штучкой на секретере, — посоветовала Элен. — Вообще она — для дегустации вин, но здесь, по-моему, служит пепельницей.

— Прошу прощения у нашего хозяина, — шутовски поклонился он и пересыпал все из чашечки в «штучку для дегустации».

— Спасибо от имени нашего хозяина! — улыбнулась Элен.

Убранство комнаты, присутствие этой женщины, какой-то своеобразный ток, при всякой встрече возникающий между ними, воспоминания о деле прежнем… Все это, в конце концов, способно привести к тому, что он вообще забудет, по делу явился или с визитом…

Комиссар неохотно повернулся спиной к конторке, над которой висела примитивистская картинка без рамы: под шарообразными зелеными деревьями маленькие человечки идут к колокольне, а на головы им сыплется снег, и вздохнул. Прелесть она или не прелесть, но ему надо ее допросить!

— Скажите-ка, Элен, в каких отношениях вы были с жертвой?

— Думаю, что на этот раз я оказалась за пределами круга: ни близких, ни далеких — никаких отношений с Шарлем Вале у меня никогда не было. И никаких дел. — Это было сказано ясным голосом, с уверенностью человека, способного подтвердить доказательствами свои слова. — Вы разочарованы, комиссар?

— Я? Я — в восторге! Но вы с ним все-таки были знакомы?

— Именно потому, что его репутация была мне слишком хорошо известна, я и старалась всегда избегать общения, а тем более — услуг с его стороны.

— У вас, конечно, есть свой импресарио, и хороший?

— Разумеется. Признанный специалист.

— А Вале никогда не пробовал подкатываться к вам?

Элен смотрела на комиссара, и веселые искорки плясали в ее глазах.

— Ну, какая же я для него дичь? Он выбирал только легкую добычу. Такую, на которую его знаменитый сольный номер «открытие таланта» мог произвести впечатление.

— Ваше мнение о нем?

— Знаете, комиссар, бывают такие отмели под водой, опасные для кораблей, их называют «банками». Так вот, Шарля можно назвать акулой, смысл жизни которой — пастись у этих банок.

— Был ли он на самом деле так всемогущ, как говорят?

Она выдержала взгляд Тьебо, отлично понимая свою ответственность.