Полное собрание заблуждений - Ирина Семеновна Левит

— Само собой, — опять же согласился Борисевич. — Похитители ведь не могли влететь, как черти, через дымоход. Тем более что никакого дымохода в салоне нет.

— Мог кто-нибудь проникнуть в здание заранее, например, в выходные дни? — Александру Дмитриевичу это показалось вполне логичным.

— Если верить, что в этом деле не замешан охранник, то это тоже почти невозможно. Он уходит из салона последним. Проверяет каждый угол и всё ставит на сигнализацию. У них мощная сигнализации, не пожалели денег на охрану своих тряпок.

Вадим хмыкнул. К тряпкам он относился равнодушно и не понимал, как можно тратить сумасшедшие деньги на простецкую майку, у которой с изнанки прилеплен лейбл с каким-то супер-пупер или откровенно дурацким названием.

— Правда, сигнализацию включают в разное время, потому что в разное время уходят с работы. Бывает, сами портняжки задерживаются, когда заказов много и они срочные. Еланцева иногда засиживается, если за день со своими делами не управляется. Феклистов никогда не является раньше десяти утра, но может запросто уйти после одиннадцати вечера. Как Муза велит и как вдохновение поведет!

Вадим снова хмыкнул. Не то чтобы он не признавал вдохновения, но был уверен, что работать исключительно по вдохновению — это удел дилетантов. Профессионал же работает — когда надо.

— Так вот в нынешние выходные никто не работал. Даже Феклистов.

— А почему — даже он? — не понял Грибанов.

— Потому что у него сейчас горячая пора. Готовится к какому-то крутому московскому фестивалю и творит в поте лица. А в выходные не творил. Он со своей подружкой Еланцевой ездил за город к знакомым. Что за знакомые — проверим, — пообещал Борисевич уж точно без вдохновения.

В перспективность разработки знакомых он не верил — нутром чувствовал, что это пустое. Однако же профессионал своё чутье уважает, но в абсолют не возводит. Абсолютными, и то с некоторыми допусками, бывают только факты.

— У него с Еланцевой роман? — спросил Александр Дмитриевич.

— Боже мой, какая глупость! — раздался тяжкий вздох Лидии. — Они просто вместе работают и давно дружат. С юности. Это хорошо известно.

— Дружат? — недоверчиво хмыкнул Грибанов.

— Но ты ведь тоже вместе работаешь и давно дружишь с Наташей. С юности.

— Ну да. Согласен.

— Как похитители пробрались в салон, пока непонятно, — продолжил Вадим. — Но с большой долей вероятности можно предположить, где они прятались. Салон занимает помещение в торцевой части здания: холл, затем дверь в другой большой холл, который они называют гостиной, из этой гостиной с окнами во двор вход в две примерочные, одна из этих примерочных одновременно служит кабинетом Феклистова. Он работает именно здесь. Из гостиной дверь ведет в другой коридор, где расположены туалеты для клиентов. Затем коридор под прямым углом поворачивает направо, дальше находятся служебные помещения…

— Хватит! — оборвал Грибанов. — Это мой дом. Я его сам строил. И мне не надо описывать его планировку!

— Я не описываю планировку, — сдержанно возразил Борисевич. — Я объясняю, где могли прятаться похитители. Там, где коридор сворачивает направо, в самом углу, ниша для труб. Она маленькая и тесная, но если ужаться, в нее могли бы втиснуться двое мужчин. И могли бы наблюдать одновременно за туалетами, за коридором, который ведет в гостиную, и за коридором, который ведет в служебные помещения. Очень удобный наблюдательный пункт. Правда, долго в нем не высидишь. И это еще раз говорит о том, что похитители, если они действительно прятались там, пробрались в салон сегодня.

— Вадим! — неожиданно подала голос Екатерина Иннокентьевна. — Зачем вы всё это рассказываете? Разве это поможет найти Каришу? Какая разница, как эти люди попали в салон? Какая разница, где они прятались? Смысл ведь имеет только одно: где Кариша?

И она заплакала — молча, не прикрывая глаз, судорожно сжимая платок.

В самом деле — зачем? Какая им разница? Это для него, Вадима Борисевича, имеет смысл разобраться, как всё произошло, иначе он не поймет, что делать дальше и где искать, и кто эти люди, которые украли, словно породистого щенка, девочку Карину.

— Екатерина Иннокентьевна, вы сами хотели знать подробности. — У Вадима от природы был тихий, мягкий, совсем не соответствующий его работе голос, а тут он намеренно постарался придать ему ещё большую теплоту и задушевность. — Но если вам тяжело слушать…

— Нет-нет! — вскрикнула она испуганно, хотела что-то добавить, но осеклась, прерванная резким телефонным звонком.

Звонил один из двух стационарных телефонов. Грибанов и тут придерживался своих порядков: да, есть мобильные телефоны, но должны быть и стационарные — на всякий случай. Причём два. В данный момент звонил тот, чей номер знали только самые приближенные люди.

Грибанов схватил трубку с такой силой, что, будь она из обычной пластмассы, наверняка бы рассыпалась.

— Грибанов слушает!

Обычно он просто говорил: "да". На другом конце провода держали паузу, и он повторил, едва сдерживаясь, чтобы не заорать:

— Грибанов слушает!

Вадим подошел к телефону и осторожно, словно опасаясь быть застигнутым врасплох, нажал клавишу встроенного в аппарат диктофона. Александр Дмитриевич в последний момент забыл это сделать. Впрочем, у него имелся начальник службы безопасности, у которого не было дочери, у которого никого не похищали и который обязан был во всём подстраховывать. Не так уж много это требовало профессионализма. Вполне хватало обычной предусмотрительности.

— Говорите!

Александр Дмитриевич словно гвоздь в стену вбил. А точнее — клин-бабу в мерзлую землю. Такой твердый, ровный, тяжелый голос у него становился в минуты высочайшего напряжения и величайшей опасности. И бешеной злобы. И, возможно, страха. Свой страх Грибанов никогда не проявлял, но сейчас Борисевич был уверен: этот страх есть, его много, и он тяжелее любой клин-бабы.

Похоже, на том конце провода наконец заговорили, потому что Грибанов заговорил в ответ:

— Я понял… Где Карина?.. Сколько?.. Какой срок?.. Никакого шума не будет… Полиции не будет тоже… Позовите Карину!.. Я должен услышать дочь!.. — И отчаянно стараясь казаться спокойным и уверенным: — Кариша, деточка! Они с тобой хорошо обращаются? Правда хорошо? Не беспокойся, я всё решу. Ты держись! Ты…

Трубка повисла в его руке, посылая в пространство короткие равнодушные гудки.

Следующие минуты Вадиму казалось, что он наблюдает какую-то фантасмагорию: мятущиеся женщины, надрывные эмоции, бессвязные слова… И Александр Дмитриевич, напоминающий быка, изготовившегося к бою.

— Карину похитили ради выкупа. — Грибанов взял за плечи мать и усадил на диван. Обнял жену и усадил рядом. Женщины не сопротивлялись, они как-то разом обмякли и умолкли. — Всё дело только в этом. — Президент компании "Город" вздохнул, причем с облегчением. — Похитители знают, что с меня можно взять