Кошечка и ягуар - Маргарет Мюр

Старик долго молчал тогда. А потом печально сказал Тори, что не надо ненавидеть болезнь, потому что ненависть всегда губит, а лечит только любовь. Бывает, что и смертельная болезнь отступает перед пониманием, прощением, раскаянием и любовью. Потому что, сказал дядя Джеймс, болезнь и страдания — это урок, который надо понять и выучить.

— Не понимаю, — сказала тогда Тори. — Нет, я этого не понимаю!

В чем была виновата ее добрая и красивая мама? Какой урок она должна была вынести из этих нестерпимых страданий? Этого Тори пока не дано было знать. Зато она знала, что у Старика была та же болезнь, что и у мамы. И болен он много лет. Только мамы давно не было, а он жил. И жил, любя.

А она, Тори, хотела прожить без любви. Что это была бы за жизнь?! Алан, Алан... Тори несколько раз прошептала его имя и, всхлипнув от счастья, что он есть, побежала наверх: закрывать окно в спальне.

Из окна она увидела совершенно промокшего Алана, который спешил к дому, придерживая что-то под курткой. Тори мигом слетела с лестницы и распахнула дверь, не дожидаясь, пока он позвонит.

— Ну скорее же, скорее! Быстро снимай все это. Я приготовлю тебе горячую ванну, а то ты непременно простудишься, — суетилась Тори, пытаясь стащить с Алана потемневшую от воды куртку.

— Постой, у меня тут есть кто-то, гораздо больше нуждающийся в твоей опеке, — засмеялся Алан и вытащил из-под куртки крошечного, мокрого котенка. — Спас из бурного потока с риском для жизни. Говорят, кошки приносят в дом счастье.

— Ой, бедняжка, — запричитала Тори, — надо его поскорее выкупать и согреть.

И она помчалась с пищащим комочком в руках наверх, в ванную комнату.

— А я? — засмеялся Алан. — Меня уже не надо ни греть, ни купать? О, женщины! Имя вам — непостоянство... Тори! Ты — коварная изменница. Ты меня на котенка променяла! — крикнул он вслед сюсюкающей над котенком девушке.

— Не волнуйся, моей заботы на всех хватит, — ответила на ходу Тори. — Это ваше жалкое маленькое мужское сердце вмещает не больше одного существа.

Пока наполнялась ванна для Алана, Тори выкупала котенка и завернула его в махровое полотенце. Потом Алан отогревался в ванне, запеленутый котенок спал на кресле, а счастливая Тори готовила еду для своих «домочадцев».

— Эй, промокший герой, хватит плескаться! Кофе остынет! — крикнула она наверх, когда все было готово.

— Иду, иду! Нервных прошу покинуть помещение! — раздался бодрый голос Алана, и он появился на лестнице.

Это было до такой степени уморительное зрелище, что Тори, как говорится, скисла. Она тихо взвизгнула и села на пол. На Алане был тот самый халат в коричневую клеточку, в котором он впервые увидел Тори. Но если она в этом халате тонула, то Алан натянул его, очевидно, предварительно хорошо намылившись. Женский халатик едва доходил ему до бедер и трещал по всем швам. Пока Алан с потешно-растерянным видом спускался по лестнице, Тори тихо стонала. Но, увидев его вблизи, она не выдержала и неудержимо расхохоталась.

— Гм, — мрачно сказал Алан, — я при виде тебя в этом халате вел себя более деликатно. Хотя мне, между прочим, тоже было смешно. — Поняв, что взывать к совести разошедшейся Тори совершенно бесполезно, Алан решился на крутые меры. — Ах, так, — угрожающе произнес он. — Тогда я лучше буду ходить голым. Это, по крайней мере, не смешно.

И он сделал вид, что срывает с себя кургузое одеяние. Пуговицы на ветхом халатике неожиданно отлетели, действительно обнажив гладкий загорелый торс с темной родинкой на плече, которая была Тори до боли знакома. В этот момент раздался удар грома, и порыв ветра распахнул неплотно закрытое кухонное окно...

Аньоло, томясь от невыносимой страсти, сбрасывал с себя одежду. И Магда невольно вскрикнула от восторга и желания, увидев его обнаженным. Именно в этот момент распахнулся шатер и в него черным ураганом ворвалась смерть...

— Нет! Не-е-ет! — не помня себя закричала Тори, бросилась к Алану и крепко обхватила его руками. — Не отдам...

Она пришла в себя оттого, что просохший котенок лизал ее соленую от слез щеку, а перепуганный Алан в одних плавках тряс за плечи.

— Тори, очнись, да очнись же, девочка! Что с тобой? Это был ветер, просто ветер.

Тори открыла глаза и смущенно улыбнулась. Она лежала на диване в гостиной, укрытая пледом. Похоже, обморок был долгим. И все из-за какого-то сна! Сна? Она резко села на диване и уставилась на родинку, украшавшую широкое плечо Алана. Да, у Аньоло из ее сна была точно такая же родинка. Будучи Магдой, она с такой жадностью страсти смотрела на тело любимого, что запомнила его во всех подробностях.

— Да что с тобой, Тори? — повторил встревоженный Алан.

— Пожалуйста, не считай меня неврастеничкой, — жалобно попросила Тори, — но со мной случилась сегодня одна странная вещь. Это касается нас обоих. Будь так добр, принеси мне кофе. А я попробую собраться с мыслями и все тебе рассказать.

— Что бы это ни было, но изъясняешься ты вполне здраво. — Алан с облегчением вздохнул. — Только кофе остыл, пока ты тут... э-э... отдыхала. Подожди минутку, я сварю новый. Тебя, кстати, не шокирует, что я в одних плавках? Мне просто не во что переодеться. Наш любимый халатик приказал долго жить.

— Зрелище не для слабонервных, но я потерплю, — смиренно отозвалась Тори.

— Слава Богу, — порадовался Алан, — к тебе вернулась природная язвительность. Будем считать, что это признак здоровья.

Тори лежала на диване и обдумывала, как бы ей рассказать Алану свой сон так, чтобы избежать некоторых щекотливых моментов. Котенок тем временем совсем обсох и улегся девушке на грудь. Он оказался нежно-рыжего цвета, пушистым, с большими розовыми ушами и мордочкой проказливого мальчишки.

— Ушастик, — прошептала Тори, отвлекаясь от своих раздумий. — Я назову тебя Ушастик. Идет?

Котенок ничего не имел против этого. Он довольно урчал, мял лапками в белых носочках грудь девушки и с упоением посасывал складочку на ее платье.

— Ты думаешь, что я твоя мама? — нежно засмеялась Тори. И вдруг подумала, что хочет иметь от Алана сына. Маленького рыжего шалопая с зелеными глазами и озорной улыбкой. Акт, который должен предшествовать рождению ребенка, ее, кажется, больше не пугал.

В гостиную вошел Алан, неся поднос с кофе и гамбургерами. Он был, можно сказать, почти одет. Останки клетчатого халата были ловко обернуты вокруг его бедер, образуя нечто вроде шотландского кильта.

— То ли шотландец, то ли индеец, — задумчиво сказала Тори, рассматривая его безо всякой застенчивости. — То ли цыган...

— Цыган, цыган! — подтвердил Алан, ставя перед ней поднос. — А ты — моя цынгарелла.