Очарованная горцем - Пола Куин

Мысль об этом приводила Роба в недоумение. Почему Аргайл с Монмутом из кожи лезут вон, чтобы прикончить ее? Уилл не ошибся, заметив, что она умна. Он вспомнил, как ловко Давина накануне избегала его вопросов, не ответив прямо ни на один из них, она вместо этого рассказала им обо всем, что захотел бы узнать любой, кого хоть немного интересуют дела Якова Йоркского. Однако все это не имело никакого отношения к резне в аббатстве Святого Христофора. Для чего кому-то понадобилось послать отряд королевских солдат для охраны какой-то послушницы? Что такого ей известно из того, о чем не прочтешь ни в одной книге? Может статься, попытка убить ее как-то связана с коронацией нового короля. Она не сказала ему ничего… но это сейчас не имеет значения. Роб знал все, что ему нужно было знать. Жизни Давины Монтгомери угрожает опасность, а значит, он сделает все, чтобы ее спасти.

— В Эршире есть одно аббатство, — робко начала она, словно прочитав его мысли. — Там я буду в безопасности.

Роб молча вглядывался в ее лицо.

— Вы же говорили, что нет на земле такого места, где вам не будет угрожать опасность, — напомнил он.

— Ну… я просто забыла о Курлохкрейге.

А что, это мысль, подумал Роб. Он оставит ее в аббатстве и тем самым отведет беду от своего клана.

— Отлично. Тогда мы отвезем вас в Эршир.

— Я буду очень благодарна вам, если вы это сделаете, — пробормотала она, поднимаясь на ноги. — За мою жизнь и так уже пришлось заплатить немалую цену. Не хочу, чтобы цена эта стала еще выше за счет вашей жизни.

— Угу. Я тоже.

Роб поспешил отвернуться — эти глаза действовали на него магическим образом. Он негромко выругался — что за чертовщина с ним творится? Ему показалось, что ее глаза внезапно стали цвета небесной лазури… или в этом виноваты солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь зеленый шатер листьев у них над головой? Проклятие, он бы с радостью смотрел в эти глаза вечно… Черт бы побрал эти ее тайны!

— Приберитесь тут, ребята. Пора убираться отсюда, и поскорее.

Роб направился к своему коню, вытащил из седельной сумки свежую рубаху и всунул в нее голову. Потом ненадолго скрылся в кустах, чтобы облегчиться, но передумал. Можно было предположить, что вслед за ними отправятся все, кому удалось уцелеть во время резни у стен аббатства и увидеть, как он уезжает, прихватив с собой Давину. Хороший следопыт без особого труда обнаружит, вернее, унюхает любой след, который они по неосторожности оставят за собой.

Укрывшись за деревом, Роб наблюдал, как Давина о чем-то болтает с Финном, пока они седлают лошадей. В ней не чувствовалось ни малейшего превосходства, ничего, что бы говорило о том, что перед ними знатная леди. Она разговаривала вполне дружелюбно — трудно было представить себе, что только накануне она пыталась заколоть его же собственным кинжалом. А потом, ночью, молилась за него… Роб окинул взглядом тяжелое, плотное платье послушницы, скрывавшее ее формы… и внезапно поймал себя на том, что гадает, как она выглядит без него. Она тоненькая — в этом Роб мог поклясться. Грубый шерстяной плащ окутывал ее хрупкие плечи и тяжелыми складками спадал вниз, веревка, которой она стянула его на поясе, обрисовывала тонкую талию. Хорошо бы ей сейчас съесть что-нибудь поплотнее горстки ягод, с внезапной злостью подумал Роб, но у них не было времени охотиться. Можно сказать, им еще повезет, если за ними не будет погони.

— Если поскачем во весь дух, — сказал он, подходя к ним, — то доберемся до Эршира через пару часов.

— Поскачем во весь дух?

Давина обернулась к нему. Глаза ее внезапно округлились от страха.

— Угу, а что? У вас что-то болит? — спросил он, заметив, как она машинально потерла ягодицы.

— Ничего страшного, все в порядке.

Торопливо улыбнувшись, Давина отвернулась.

Роб еще какое-то время таращился на нее, проклиная себя за глупость. Улыбка как улыбка, ничего особенного, твердил он себе… только почему тогда она так действует на него?!

— Эй, парни! — окликнул он остальных. — Помните, мы не должны оставлять за собой никаких следов! Короче, мы тут не останавливались, поняли? Уилл, вы с Колином наломайте веток и прикройте золу от костра. Финн, воткни на этом месте какие-нибудь кустики. — Его взгляд снова остановился на Давине. — Нужно двигаться. Проедемся немного, и боль в мышцах постепенно пройдет. Наверняка где-то остался лошадиный навоз. Засыпьте его листьями.

Сморщив изящный носик, девушка отправилась исполнять приказ. На этот раз Роб позволил себе улыбнуться.

Глава 7

Только через час запыхавшаяся Давина смогла наконец взобраться в седло к Робу и немного передохнуть. Все тело ее ныло до такой степени, что она сидела с закрытыми глазами, даже не заметив, что машинально вцепилась в руку горца. Лошади вихрем неслись на северо-запад, оставляя за собой бурные горные ручьи и лесистые долины, издалека казавшиеся розовато-лиловыми из-за буйно цветущего вереска. Давина никогда раньше не ездила верхом. Да и где ей было ездить? Огромные размеры животного, скрипящая подпруга, обхватившая лоснящиеся бока, шумный храп, вырывавшийся из ноздрей громадного жеребца, словно он только и ждал удобного момента, чтобы сбросить их на землю, — все это было незнакомым и пугало Давину до дрожи. Наверное, вчера она так отупела от горя и усталости, что попросту не замечала, с какой бешеной скоростью конь несет их вперед.

Однако Давина давно уже научилась скрывать свои страхи, не будь этого, она бы, наверное, сошла с ума. Кое-как взяв себя в руки, она открыла глаза.

То, что она увидела, было настолько потрясающе, что на миг перехватило дыхание. Мир вокруг нее переливался всеми оттенками зеленого, густо-малинового и пурпурно-алого, — мир, которого она до сих пор не знала. Сколько раз она погружалась в мечты, пытаясь представить себе совсем другую жизнь? Ту, где не будет наглухо запертых ворот, а будут мать и отец, муж и дети, способные наполнить ее жизнь другим, особенным смыслом. Жизнь, в которой не будет страха перед тем, что принесет с собой завтрашний день. Если бы она только могла упиваться радостью от сознания обретенной свободы с такой же легкостью, с какой научилась прятать терзающие ее страхи! Как было бы здорово уронить голову на его широкое плечо и, блаженно закрыв глаза, наслаждаться бешеной скачкой и ветром, трепавшим ей волосы, бездумно подставляя лицо теплым лучам солнца!

Увы… вся ее прежняя жизнь была отравлена страхами. Давина постоянно чувствовала, как смерть дышит ей в затылок. Забыть об этом было не так-то просто, даже сейчас, в объятиях мужчины, который будет еще долго сниться ей по ночам. Святые угодники… теперь она, кажется, понимала, какое искушение терзало Еву в райских кущах! Еще накануне, дотронувшись до него, Давина была потрясена — она и подумать не могла, что мужское тело бывает таким гладким и твердым! Но сейчас, прижавшись к его широкой груди, она вдруг поймала себя на том, что была бы счастлива принадлежать этому мужчине. Вероятно, это было как раз то, что аббатиса именовала «низменным желанием» — желание примитивное, порочное и греховное. А Роб Макгрегор совершенно точно был грешником — с его-то широченной грудью, заросшей темными волосами, и мускулистым, твердым животом, покрытым броней мускулов. А самым греховным, по мнению Давины, был треугольник мышц в нижней части живота. Его запах одурманивал ее, тепло его тела, кольцо его рук, сомкнувшихся вокруг нее — все это сводило ее с ума.