Прокурор Горайко и его коллеги - Борис Антоненко

Об этом рассказывали страницы дела, извлеченного из архива. А вот еще — оттуда же.

…Это уже произошло в городе. Варвара Петровна Мальченко собиралась на базар, когда кто-то постучал.

В комнату вошел незнакомый молодой человек. Поздоровавшись, сказал:

— Я насчет газа. Его вам еще не провели?

Варвара Петровна обрадовалась. Наконец прислушались к ее просьбам. Но не успела она спросить незнакомца, кто он и откуда, как тот уже закрывал за собой дверь.

Возвратившись с базара, Варвара Петровна увидела, что квартира ее ограблена…

Как выяснилось позднее, Мальченко обокрал один из участников шайки, возглавлявшейся Михаилом Гуком. Он и приходил на квартиру к Варваре Петровне. Эта же шайка совершила преступление и в селе Рудках, и в других местах.

Страницы дела рассказывали о том, как при попытке ограбить магазин задержали Гука. В карманах у него нашли документы на разные фамилии, а также студенческие и профсоюзные билеты, несколько разных бланков.

За все эти преступления и был осужден Гук.

Теперь нам предстояло решать его судьбу.

В моем кабинете собрались прокуроры, в том числе и тот, который выступал в свое время по делу Гука в качестве обвинителя. Долго обсуждали этот вопрос. И в конце концов пришли к выводу, что Гук заслуживает снисхождения.

…Приближался Новый год.

Я получил еще одно письмо от Гука. Он писал:

«За работой забываю все. Особенно, когда дело по душе. Когда видишь от своего труда пользу, так увлекаешься, что душа поет.

Жизнь моя сложилась неудачно, но какой она прекрасной будет еще!»

К письму была приложена фотография. На меня смотрел молодой, здоровый, красивый парень.

Через несколько дней мне позвонил брат Михаила Гука.

— Я решил вас побеспокоить, — сказал, он, — чтобы узнать, верно ли пишет Михаил, что он скоро вернется? Мы не верим этому, знаем, какой он был и что наделал…

— Можете верить Михаилу. На этот раз он пишет правду…

Прошло немного времени, и вот Михаил Гук у меня в кабинете. Просит помочь ему устроиться на работу. Я позвонил директору одного автохозяйства и рассказал ему кратко о судьбе Михаила Гука.

— Пусть завтра приходит ко мне. Примем его шофером на самосвал, — ответил директор.

Многие в прокуратуре знали о моей переписке с Гуком и теперь, узнав, что он у меня в кабинете, с любопытством рассматривали его. Когда он ушел, один из моих помощников с лукавой усмешкой спросил:

— Чем окончился ваш эксперимент, Борис Тихонович?

— Вы называете это экспериментом? Да, пожалуй, это действительно эксперимент, и нам к нему нужно почаще обращаться. Что касается Михаила Гука, то думаю, что все будет в порядке.

— Посмотрим, посмотрим…

Прошло три месяца. Молчание Гука стало меня тревожить. Я позвонил в автохозяйство и попросил Михаила зайти. Он явился, веселый и жизнерадостный.

— А вы знаете, Борис Тихонович, меньше чем на 140 процентов я план не выполняю. Все идет хорошо и начальство довольно…

Гук помолчал, а потом, немного смутившись, добавил:

— Помните, я когда-то вам рассказывал о своей жене. Она ушла от меня, так как я опозорил ее. Родив сына, она уехала в Польшу. Теперь пишет, что хочет вернуться ко мне… Как вы смотрите на это?

— Если жена столько лет помнит о тебе и есть сын… Теперь ей не стыдно будет за своего мужа.

Вскоре после этой встречи меня перевели в другую область и я на какое-то время потерял след Михаила Гука. Шли годы.

— К вам пришел какой-то Гук, Борис Тихонович, — доложила мне секретарь.

— Проси, проси, пусть заходит!

— Не ждали меня? Я сегодня приехал попутной машиной и через несколько часов возвращаюсь. Специально к вам… — И он стал рассказывать о своем житье-бытье, о служебных делах. С гордостью сообщил, как ему удалось разоблачить воров, которые чуть было не втянули его в свои грязные дела.

— Как-то вечером приехал я в гараж. Во дворе меня встретил завхоз автоколонны и попросил отвезти уголь. Говорит, здесь недалеко, всего несколько километров до села. Ничего плохого не подозревая, я согласился. Без меня нагрузили полный самосвал угля, дали адрес — куда и кому отвезти. Привез я уголь, сбросил. Хозяин дает мне деньги и просит передать их завхозу; только тогда я понял, что уголь воровали в автоколонне. Не долго думая, сажусь в самосвал и еду в городской отдел милиции. Все рассказал и деньги отдал. Как легко можно попасть в сети, расставленные мошенниками. Век живи, век учись. Теперь я свидетелем буду. Не хочется идти в суд, но надо.

— Нужно было документ взять на уголь, — заметил я.

— Был документ, но он оказался поддельным…

…Время шло, а известий от Михаила все не было. Я поинтересовался и узнал, что он ушел с работы в автоколонне и куда-то выехал.

Неужто я ошибся в Гуке? Не может быть, — успокаивал я себя.

Заканчивался 1964 год. Приближались Октябрьские праздники.

«Поздравляю с Великим праздником. Желаю больших успехов в работе тчк Ваш Михаил Гук тчк».

В начале 1966 года мне сказали:

— С вами хочет поговорить по телефону не то Гук, не то Чук…

— Это вы, Борис Тихонович? Говорит Михаил Гук. Я приехал в Ивано-Франковск к брату в гости и хочу заодно оформить семейные отношения… Шлю вам привет…

Мы пожелали друг другу успехов в жизни…

Через некоторое время я получил письмо от Гука. Он писал о том, что сдал экзамены на права водителя первого класса, что его выбрали председателем товарищеского суда…

Писал Гук и о своих семейных делах. Жена вернулась в Советский Союз, и они решили оформить свой брак в загсе. В свидетели пригласили прокурора города. Гук писал:

«Тот самый прокурор, который больше двенадцати лет тому назад выступал обвинителем по моему последнему делу. Это он потребовал для меня двадцать лет лишения свободы. Ну, подумал я тогда, если когда-нибудь выйду из колонии, расправлюсь с ним. Вспомнил я об этом, когда мы шли в загс. А теперь прокурор — мой свидетель и первый гость на свадьбе. Вот ведь как бывает, Борис Тихонович!»

Михаил писал, что работает внештатным корреспондентом республиканской газеты. Состоит он и в народной дружине.

Из письма я понял, что жизнь Михаила Гука налаживается. Он возвращается в жизнь.

БУДЬ СЧАСТЛИВА, СТЕФА!

Дело по обвинению Стефы Коломийчук слушалось в суде первым. Идя в суд, я думал о судьбе этой девушки. Из небольшого дела — всего в несколько десятков листов — я не успел составить себе полного представления о ней, и ее жизненный путь оставался для меня неясным. Но меня чем-то взволновала судьба этой девушки, которая, едва начав самостоятельную жизнь, сбилась с прямого пути. Мне хотелось поскорее увидеть Стефу и у нее самой выяснить причины, приведшие ее на скамью подсудимых.

В суд я пришел рано. Людей в зале было немного. На скамье подсудимых сидела молодая, красивая девушка.

Так вот она, Стефа. Даже не верилось, что такая девушка обворовала в трех гостиницах своих случайных соседей. Но факты…

Адвокат и я заняли свои места.

— Слушается уголовное дело по обвинению… — громко читала судья. При этих словах Стефа вздрогнула, еще больше втянула голову в плечи, опустила глаза.

Я подумал: хорошо, что она волнуется и переживает. И попросил ее подробно рассказать о себе. Она ответила не сразу, еще больше покраснела, нервно перебирая пальцами конец шарфика. Видно было, что ей тяжело и стыдно говорить о причиненном людям зле.

…В конце войны в семье слесаря Михаила Коломийчука родилась девочка. Ее назвали Стефа. Глава семьи в то время неплохо зарабатывал. Да еще не упускал случая и подработать на стороне. Появились лишние деньги. Вот они-то и испортили человека. Михаил начал пьянствовать. В семье начались скандалы и драки. В школе училась посредственно. Из восьмого класса ее исключили. Вскоре она выбыла и из комсомола. Тяжело жить без коллектива, без дружеской поддержки. Стефа обозлилась на людей, на весь мир. Одиночество и тяжелая домашняя обстановка привели к случайным знакомствам и связям.

Однако Стефа вовремя опомнилась и решила бежать от такой жизни, попыталась перечеркнуть свое прошлое. Собрав свои вещи, села в поезд и очутилась в большом, чужом для нее городе, где ее никто не знал и где она тоже никого не знала. Она рассчитывала устроиться здесь на работу и продолжать учиться.

Долго стояла Стефа на привокзальной площади, призадумавшись, полная надежд. А потом пришла растерянность. Что же ей, в самом деле, делать? Куда пойти, где жить и как вообще жить? Кто ей поможет?

— Вам куда? — неожиданно услышала Стефа.

Перед ней стоял высокий, красивый юноша. Вначале Стефа смутилась, но в глазах юноши, в лице его и во всей собранной фигуре было что-то такое непосредственное, человечное, что Стефа, отбросив недоверие, решила, что он, наверное, не из числа тех, кого она встречала раньше. И первым ее желанием было довериться юноше, рассказать о себе, попросить помочь…