Постовой - Путилов Роман Феликсович

– Товарищ полковник, могу я обратится к товарищу майору?

Полковник Дронов пожевал губами. Он отработал в уголовном розыске двадцать лет, хорошо разбирался в оперативной работе, знал и ценил своих оперов, но, став начальником районной милиции, был вынужден сохранять баланс интересов всех подразделений.

– Ты присаживайся, боец.

– Спасибо, – я сел и повернулся к начальнику УР: – Товарищ майор, явки с повинной правильно оформлены?

– Да ты…

– Саша, ответь на вопрос, мне тоже интересно, – голос начальника РОВД заставил майора снизить накал дискуссии.

– По форме да. Но…

– Второй вопрос – информация, изложенная там, подтвердилась?

– Опера говорят, что таких заявлений не было, – голос начальника уголовного розыска стал сладким, как патока. Мой ротный, молча сидящий у стены, недовольно поморщился.

– Что на это скажешь, Громов?

– Товарищ полковник, если розыск самостоятельно не справляется с такой простой задачей, то, конечно, не всех, но половину потерпевших я уверен, за неделю выявлю.

– Нет, товарищ полковник, вы слышали его! Да ты, пацан, совсем оборзел! Нашелся тут… выявлятель.

– Подожди, Саша. Как искать потерпевших планируешь, Громов?

– Журналы информации, сообщения из больниц, к директорам школы и консерватории подойду, двое мужчин владеют гаражами у кооперативного техникума, оттуда информация ко мне и пришла, поэтому сделаю обход гаражей…

– Вот видишь, Саша, какие люди в роте ППС у Геннадьевича работают, готовые опера! Может, тебя, Громов, в уголовный розыск прям сейчас перевести, старшим по территории, как ты на это смотришь? А через полгода звездочки получишь, и пойдет карьера в гору. Что молчишь?

– Я, товарищ полковник, думаю пока отклонить ваше, безусловно, лестное предложение, а то начальник розыска меня почему-то невзлюбил. А вот года через два, когда он немножечко остынет…

– Да ты совсем охренел, сопляк, совсем с катушек съехал! Сергей Геннадьевич, как он у тебя с начальниками подразделений разговаривает? Ты, мальчишка, вообще никто и звать тебя никак! Кто тебе разрешил оформлять явки и тем более регистрировать их в журнале?! Что я, вообще, буду с ними делать? Кто «отказные» по ним будет писать? Он даже не понимает, какой это геморрой! Я сразу говорю, товарищ полковник, у меня людей нет за пэпээсниками дерьмо разгребать. Товарищ полковник, пусть рота ППС забирает эти явки, и этот умник возится с отказными, а потом к прокурору едет, их у него подписывать…

– Александр Александрович, вы уж определитесь, – я прервал крики начальника УР, – если я не могу оформлять явки с повинной, то и отказные материалы я составлять тем более не имею права.

– Да, бля… Извините, товарищ полковник, мне выйти надо! – Начальник уголовного розыска выскочил из кабинета.

– Тебя как зовут, боец?

– Павел Николаевич, для вас просто Павел, товарищ полковник.

– Павел Николаевич, – задумчиво попробовал на вкус мое имя-отчество начальник РОВД. – А скажи мне, Павел Николаевич…

Зазвонил телефон. Полковник выслушал собеседника, положил трубку, поднял на меня глаза, все доброе из которых улетучилось.

– А скажи мне, Павел Николаевич, ты как явку оформлял? Как и где? А то человек на тебя заявление написал, что ты его в гараже пытал, связывал и бил, а он ничего не совершал и, испугавшись, себя оговорил. Ты под что нас всех подводишь…

– Товарищ полковник, разрешите, я расскажу все по порядку…

В это время в кабинет влетели начальник уголовного розыска и опер, к которому я ранее заходил с рапортом по грабежам. Майор с порога хотел что-то сказать, но, повинуясь жесту начальника, молча сел на стул.

– Ну попробуй, расскажи, только поторопись, а то за тобой скоро из прокуратуры приедут.

– Несколько дней назад в вечернее время ко мне на улице Диктатуры подошли семь человек, среди которых были ранее мне малознакомые Сапожников и Рыжов. Они сначала меня не узнали, я был одет «по гражданке», потребовали деньги. Попытка грабежа имеет место быть?

– Ну, допустим. Дальше говори, и быстрее, за тобой реально скоро приедут. Тебя еще уволить надо успеть задним числом. (Это начальник РОВД так шутит, надеюсь. Или не шутит?)

– Я ударил Рыжова и убежал. И не надо так кривиться, товарищи начальники, всемером меня бы по-любому замесили, да и любого из вас, уверен, тоже. Там не мальчики-зайчики были, а вполне себе ребятишки.

– Ладно, дальше.

– На следующий день я написал рапорт о совершении грабежей этой группой, его завизировали мой ротный и вы, товарищ полковник. Я зашел в УР к товарищу лейтенанту, – кивок на внезапно побледневшего опера, – тот сказал, что заявлений нет с такими приметами, о чем сделал запись на обороте рапорта. Рапорт я отдал командиру, – я перевел дыхание и продолжил:

– Вчера вечером я сходил к общежитию, после одиннадцати вечера поймал Сапожникова, когда он пытался через окно третьего этажа незаконно проникнуть туда, задержал и пообщался с ним накоротке. Гражданин Сапожников осознал преступность своего поведения, сказал, что готов дать явки с повинной по нескольким грабежам. Явки мы оформляли в сторожке автошколы, там сторож – дедуля такой седой, с медалями. Если я Сапожникова пытал и связывал, то прошу направить его на медицинское освидетельствование, на предмет телесных повреждений и следов связывания. Гаража на территории района я не имею. Если его где-то пытали, пусть покажет место. Явку я имел право и обязан был принять, я такой же орган дознания, как и вы все, дорогие товарищи командиры. Уголовно-процессуальный кодекс в этом отношении между нами различия не делает, пусть Александр Александрович УПК обновит в своей памяти. Что я неправильно сделал, товарищи начальники? Добавлю к вышесказанному, что вчера ваш заместитель по политической части, подполковник М., на кадровой комиссии решил, что я буду получать материальное поощрение только за лично, в одиночку, раскрытые преступления. Что на каждое такое преступление, где в рапорте я один фигурирую, он будет мне премию выписывать.

– Ну, это не замполиту решать… Ладно, иди отдыхай, мы сами дальше разберемся.

Отдыхать я не пошел, я пошел в больницу. По какому-то странному совпадению под окном больницы стояли долговязый и еще один злодей, имен их я не помнил, и, надрывая глотки, пытались рассказать Рыжему, что Сапога приняли менты…

Недолго послушав их косноязычную попытку передать Рыжему информация на смеси мата и блатной фени, я деликатно постучал «длинного» по плечу:

– Я вам, пацаны, сердечно советую прийти в ментовку с явкой, а то если кого из вас ловить придется, тот на тюрьму поедет. Там все равно следствие по всем вашим делам открывают, отсидеться в сторонке ни у кого не получится.

– А если кто сам придет? – растерянно спросил меня «длинный».

– Кто сам придет, будет под подпиской ходить, дома, с мамой жить, и на суде, скорее всего, условное получит. – Я двинулся к крылечку, слыша за спиной удаляющийся топот ног и сдавленный голос: – Саня, да мент гонит, отвечаю…

Доказывать ребятишкам, что я не «гоню», мне было некогда, меня ждал Рыжий.

Догадываясь, что Рыжий вряд ли дожидается меня в палате, я, истребовав у гардеробщицы драный белый халатик, налезающий мне либо на правое, либо на левое плечо, сказал, что пришел проверить надежность их входных дверей и их способность противостоять взломам. По равнодушному взмаху руки гардеробщицы сразу прошел к черному ходу, откуда доносилось приглушенное бряканье металла – Рыжий, очевидно, уже по инерции, вяло дергал замкнутый засов, пытаясь, наверное, силой мысли разорвать дужку замка.

– Здорово, Игорь, – я дружески хлопнул парня по плечу, – бежать собрался?

Рыжий вздрогнул от неожиданности:

– Здрасти. Нет, просто хотел выйти, покурить.

– Почему не через главный ход? Там вроде бы всех выпускают.

– Не подумал как-то. Извините, пойду я.

– Курить ты всегда с вещами ходишь? Боишься, чтобы не украли? Правильно, кругом одно жулье. Только отвернешься, и сзади сразу по голове прилетает… Что молчишь?