Гольцы - Сергей Сартаков

Алексей Антонович посмотрел на вершину Мольты: крутой и томительный подъем. А потом еще обратный склон, весь в густом буреломе. И чуть заметная тропа на Вознесенской горе. А к ночи непременно соберется Дождь.

И тут ему пришла неожиданная мысль: а если вода позволит пройти тропой под утесом? Это больше чем впятеро сократит путь! Посмотреть дорогу и вернуться обратно — понадобится менее часа. Если же прохода нет, тогда можно успеть еще засветло перевалить через Моль-У) а там, пожалуй, идти и впотьмах. Он поколебался: стоит ли уже сейчас будить Анюту? Пусть отдохнет еще, пока он сходит к утесу.

Тропинка шла вдоль ручья, но постепенно поднимаясь в гору; Алексей Антонович торопливо шагал, отводя прочь или ломая преграждающие ему путь ветви черемухи. Запах размятых листьев был несказанно приятен. Он несколько раз оглянулся, но густые кустарники скрывали от его взгляда место, где лежала Анюта. Потом, огибая выступ горы, тропинка сделала поворот, и кроме желтых осыпей, и впереди и позади не видно стало ничего.

Слева блеснула река. Слышно было, как где-то шумно плещутся волны. Склон горы становился все круче, оттесняя тропинку к реке. Теперь она шла такой узкой кромкой, что правой рукой Алексей Антонович все время касался откоса. Потом на пути встал совершенно отвесный утес, и тропинка, усыпанная круглой галькой, словно хитря, нырнула вниз, к реке.

В малую воду здесь легко можно было пройти. Теперь Алексею Антоновичу приходилось прыгать с камня на камень, иногда задевая скалу плечом. Между камней, оставляя на них желтые венчики плывущей по реке прошлогодней хвои, вихрились пенистые водовороты. Но опасного здесь не было ничего, можно пройти и с Анютой — она прыгает ловко и уверенно. Алексей Антонович миновал утес и выбрался на Мольтенский луг. Взглянул на часы: затрачено только двадцать минут. Отлично! Нет надобности и очень спешить.

На лугу, у самого подножия горы, на солнечном пригреве, склонив свои желтые, как восковые, колокольчики, цвели лилейники.

Алексей Антонович удивился: ранние, ранние! И подумал: как обрадуется Анюта, если он перед ней положит такой букет! Лилейников оказалось очень много, получился не букет, а целый сноп. Алексей Антонович засмеялся. Чудак! Зачем ему нести цветы? Он приведет Анюту сюда и здесь ей подарит букет.

Посмеиваясь, он спустился к реке. Что такое?.. Все так же тянулась вдоль берега ленточка плывущей прошлогодней хвои и так же пенились возле камней плоские волны, но сами камни стали словно реже и ниже. Алексей Антонович прыгнул раз, другой и остановился. До ближнего камня впереди было по меньшей мере пять шагов Сразу вспомнились слова паромщика Филиппа: «К ночи вода завсегда валом накатывает. За день солнцем ключи разогреет, вот вода и образуется…» А день сегодня был очень теплый…

Вода прибыла. И еще прибывает. Она поднималась прямо на" глазах у Алексея Антоновича, уже облизывая верхушку того камня, на котором он стоял. Что же делать? Как теперь вернуться? Все это могло стать забавным, если бы не приближался вечер и если бы Анюта знала, что он здесь. Выйти на тропу, которой они шли сюда, и перевалить опять через Мольту — понадобится не менее трех часов, а через три часа станет темно. И еще эта туча! Только бы не побежала искать его Анюта, только бы не заблудилась там одна!

Да, здесь никак не пройти. На носок сапога Алексея Антоновича волной бросило первый клочок пены; камень, с которого он совсем недавно прыгнул сюда, уже чуть проступал из-под воды…

Скорей, скорей назад, в обход! Несколько раз поскользнувшись на мокрых камнях и начерпав себе воды в сапоги, Алексей Антонович поднялся на берег, отер платком вспотевшее лицо и, не переводя дыхания, углубился в лесную чащу.

Анюта проснулась спустя много времени после ухода Алексея Антоновича. Ей вдруг стало холодно. Она открыла глаза и изумилась. Вместо сияющего голубизной полуденного неба над горой стояла высокая темная туча, и ни один луч солнца не пробивался сквозь нее. В вершинах деревьев шелестел ветер. Снизу, от ручья, подкрадывалась ночь, уже плохо различимы были отдельные кусты черемух. Она вскочила.

Алексей Антонович!

Никто не отозвался. Анюта оглянулась. Тихо раскачивались потемневшие под пасмурным небом кусты. На горе однообразно поскрипывало зависшее при падении дерево.

Алексей Антонович!

Голос прокатился по лесу и замер. Над головой Анюты просвистел крыльями серенький чирок, низко прошел над болотцем и камнем упал в кусты.

Алексей Антонович!

Да что же с ним случилось? Где он? Быстро смеркалось…

Анюта крикнула еще раз и побежала, сама не понимая куда.

Туча окутала все небо. Стало совсем темно. Только на просвет к горизонту можно было различать направление.

Оступаясь, пробираясь наугад сквозь кустарник, Анюта наткнулась на тропинку и побежала по ней. Ветви черемухи больно хлестали по лицу.

Наконец она выбежала на открытое место. Отсюда начинались голые осыпи. Невидимая, впереди шумела река. Скреблись о камни плавучие коряги. Анюта шла по все суживающейся тропинке, ступая неверными, короткими шагами и все время ощупывая правой рукой встающую перед ней стену. Она чувствовала, что где-то близко будет обрыв.

Позвала еще Алексея Антоновича и опять не получила ответа. На разгоряченное лицо упали редкие капли дождя. Анюта стерла их ладонью.

Теперь она приблизилась к самому спуску. Идти дальше было некуда, тропинка спускалась вниз, и там, в камнях, ворчала и ворочалась река.

Боже мой, но где же Алексей Антонович? Где, как его искать? Почему он бросил ее одну?

Превозмогая вдруг одолевшую ее слабость, Анюта повернула обратно и пошла так быстро, как могла.

Несколько раз ей померещились возгласы: «Анюта, Анюта, Анюта!» — но это было где-то очень далеко, вероятно, на обратном склоне Мольты.

Дождь пошел, крупный и теплый, и сразу промочил на плечах ее легкое платье. Тяжелые капли дробно стучали по листьям черемухи, сбивая оставшиеся еще кой-где цветочные лепестки. Анюта с тропинки свернула к пещере; натыкаясь на обломки скал, промокшая теперь вся до нитки, она добралась до могилы Марьи Непомнящей. Нашла и подняла с земли белый альпаговый пиджак Алексея Антоновича и, томимая одиночеством, отчаянием и страхом, закричала:

Алеша! Алеша!

И тогда к ней сквозь шорох дождя уже с горы донеслось ответно:

Анна Макаровна!..

Она побежала на голос. Среди жестких рододендронов секущих тело сквозь прилипшее к нему мокрое платье, больно ушибаясь о камни, то обходя валежник, то переползая через него, она поднималась все выше к перевалу, беспрерывно окликая:

— г Алексей Антонович!

II все ближе и громче ей слышалось теперь:

— Анюта! Анюта-а!

Дождь наполнял собой все: казалось, он вытеснил даже воздух — таким сплошным потоком лился сверху; широкими, шумными струями скатывался по стволам и сучьям деревьев; затопляя траву, бесчисленными ручьями журчал под ногами. Обильный, он падал на землю, вливая в нее жизненную силу, смывая и унося в бурных потоках всю грязь и гниль. И аромат молодой, свежей зелени поднимался от земли.

12

У Василева были гости. За столом, накрытым для утреннего чая, сидели матерый уковской купчина с рыжими лохматыми бровями, исклеванный оспой, Лука Харлам-пиевич Федоров и Густав Евгеньевич Маннберг — инженер, присланный министерством путей сообщения для окончательного уточнения трассы будущей железнодорожной магистрали, из остзейских немцев, мужчина средних лет, с красивыми черными усиками, торчащими кверху, как стрелки часов в положении «без десяти два».

Чай разливала Елена Александровна. На столе стояли холодные закуски и несколько бутылок вина. Беседа была деловая.

Я вас прошу, господин инженер, проехать еще раз, — двигая широкими челюстями, говорил Федоров. — Да, еще раз. Я мало сведущ в таких постройках, но государственную пользу понимать способен. Ук — село богатое. Почему же его оставлять в стороне от железной дороги? Я прошу: разъясните.

Видите ли, уважаемый Лука Харлампиевич, проложить полотно железной дороги в непосредственной близости от села Ук не позволяет рельеф местности. Нужно прорезать глубокие выемки, делать насыпи. Кроме того, этот вариант создает ненужную петлю, тогда как ближайшее направление — и, заметьте себе, подчеркиваю, самое удобное направление линии — от Разгона, севернее Ука, по берегу Уды на город Шиверск и дальше на село Худо-еланское. Я понимаю и учитываю интересы села Ук, но, к сожалению, сделать ничего не могу. К тому же, Лука Харлампиевич, Ук расположен очень близко от города, — кажется, сорок верст? Можно пользоваться шиверским вокзалом.

Благодарствую! — разжевывая жирную ветчину, обиделся Федоров. — За сорок верст — благодарствую! Скажите, где будут станционные постройки: в городе или в слободе?