Дважды рожденный - Федор Богданов

— Это не имеет значения.

— А как вы все-таки выходите на поверхность, раз все выходы закрыты?

— У нас ость машина, которая может подниматься и опускаться в воде...

— Ага, понимаю: субмарина.

— Кроме того, гоми сами могут хорошо «ходить» в воде, им не надо машины.

— Это — сброд странных дикарей, — бормотал Мартынов, — и вместе с тем гоми управляют сложными машинами, делают изумительную, хотя и сильно вонючую химическую пищу и не менее изумительное одеяние. То ли они не дошли до того, что знаю я, то ли они утратили многое, удержав у себя минимальные познания, которые им необходимы. Они словно подавлены, им чуждо стремление к лучшему... Удивительные вещи придется мне поведать людям!

И профессор впервые за все время пребывания здесь ощутил ясное желание оставить гоми и перебраться к людям, — к настоящим людям, к солнцу и небу, память о которых жила в его мозгу.

Зеленый дворец в опасности

Последующие события произошли с головокружительной быстротой.

Неизвестно, кто первый из гоми заметил несчастье, — может быть, многие одновременно, а, может быть, никто. Во всяком случае еще задолго до суматохи профессор проснулся от ощущения холода на лице, руках и ногах, то есть, именно на тех частях тела, которые не прикрыта удивительной одеждой гоми.

Ощущение холода показалась профессору странным явлением, ибо никогда этого раньше он не испытывал здесь. Раздумывая над этим, он нажал рычажок с намерением получить свой завтрак, но, к его изумлению, за нажатием рычажка ничего не последовало: стена оказалась наглухо закрытой. Он попробовал ряд других рычагов на стене, но все безрезультатно: электрическая энергия, которая до сих пор действовала здесь бесперебойно, отказывалась служить теперь.

Единственное, что еще профессор мог делать по своему усмотрению, это — регулировать освещение. Ни один из многочисленных других рычагов не соглашался служить больше.

— Странная забастовка, — подумал профессор не без тревоги.

Ему чудилась за этим чья-то таинственная злая воля.

Вдруг мимо него пробежало несколько десятков гоми. Они очень неуклюже болтались на своих хилых ножонках и нелепо «загребали» руками, как это они обычно делали в воде во время плавания. Профессор успел прочесть на лицах многих из них тревогу и даже страх — чувства, которые, казалось, совершенно были несвойственны ни одному из обитателей Зеленого дворца.

Вслед затем по тому же направлению, производя глухой шум, поспешно толпами и в одиночку прошли многие другие гоми, по меньшей мере тысячи, и опять-таки на лицах многих из них ясно читалась тревога.

Профессор тоже пошел вслед за ними и через несколько минут очутился в знакомом шестиугольном зале, теперь переполненном встревоженными гоми. Только теперь увидел профессор, что вверху вдоль стен зала шли бесконечные галлереи, которые терялись у сводчатого потолка. Галлереи были сплошь заполнены толпами гоми так же, как и все места внизу.

Никогда, еще профессор не видел одновременно такого скопления людей здесь. Тут были люди всех возрастов и полов, но тем не менее не слышно было ни говора, ни шума от множества ног и стульев, ни детского крика: все были молчаливы и сосредоточенны.

На возвышении за длинным столом заседал «совет шести». Это была законодательная и исполнительная власть в Зеленом дворце. Постановления «совета шести» были обязательны к исполнению всеми обитателями Зеленого дворца. Нежелавших подчиниться этим решениям и вообще неуживчивых подвергали изгнанию, давали ему недельный запас пищи, оружие и выпроваживали на дворца навсегда.

Но к таким мерам приходилось прибегать редко, ибо гоми легко, без усилий подчинялись законам, которыми управлялась жизнь в Зеленом дворце. К тому же эти законы почти не менялись в течение длинного ряда веков и были весьма просты.

«Совет шести» вел учет запасов пищи, предметов одеяния, смотрел за состоянием жилища, машин, мастерских, а глава его, Чон, был еще к тому же врач и ученый; по крайней мере он, по мнению профессора, знал больше других. Только выдающиеся события заставляли «совет шести» собираться на заседание, обычно же два члена или даже один решали все текущие дела. Видел, например, кто-нибудь один из них, что иссякает запас сырья для выделки материй, — он тотчас давал распоряжение, и отряд гоми уходил за сырьем. Все распоряжения были словесные, и никто из членов «совета шести» не злоупотреблял своей властью. Только некоторые основные законы были записаны на одной стене зала, но едва ли каждый десятый гоми умел прочитать их.

Между тем Чон сердито допрашивал одного маленького человечка, который смешно раскачивался слева направо и давал односложные ответы.

— Ты знаешь, что нам всем грозит смерть от голода здесь или при переселении в другое племя?

— Знаю.

— Так почему же ты пренебрег своими обязанностями?

— Так случилось.

Этот раскачивающийся человечек не проявлял ни тревоги, ни раскаяния — он был спокоен не в пример многим другим.

В конце концов профессор понял, что составляло вину этого гоми. На его обязанности лежало смотреть за головной башней, — одной из тех, что профессор видел вскоре же после того, как проснулся от своего странного сна. Всех башен было пять, из них четыре проводили в Зеленый дворец свежий воздух и выводили испорченный, а пятая доставляла энергию извне, которой двигались машины и вообще выполнялась всякая механическая работа, изготовлялась пища, одежда, ремонтировались части машин и приборов, вырабатывалось необходимое тепло и т. д.

И теперь эта главная башня не работала: она была залита водой. Старший смотритель, техник, не досмотрел повреждения, а когда он обнаружил его, башня на треть уже была полна водой. Исправить зло все еще можно было, потому что дыра была высоко над водой в башне, но техник не сумел справиться с этим.

— Что же ты не сказал другому, кто сумел бы это сделать?

— Так случилось.

Этот частый тупой ответ псевдо-техника «так случилось» из себя выводил профессора, ему казалось невероятным, чтобы мыслящее существо могло относиться так равнодушно к катастрофе, по его вине постигшей тысячи гоми. Но это было так.

И даже больше: профессор заметил, что в зале немало было таких, которые относились с удивительным равнодушием к происходившему. А между тем не могли же они не знать, что означало бездействие главной башни для всех гоми, населяющих Зеленый дворец.

Что за странные тупые существа!

Профессор внимательно осмотрел собравшихся в зале, и его впервые осенила мысль: