Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Позади недовольно загудели, граф вернулся из заоблачных высей на грешную землю, ловким маневром пришпорил горячего итальянского скакуна, сменил полосу…

Графу Ежи не хватало Варшавы. В этом смысле — кто бы что не говорил — он был патриотом своей страны и своего народа. Нигде он не чувствовал себя так как в Варшаве. Перезвон старых трамвайчиков в центре, подпирающие небо острые шпили костелов, зловещие стены замков на берегу Вислы, одуряющий запах свежего хлеба в булочных по утрам. В Варшаве было нечто такое, чего не было в надменно-аристократичном Петербурге, нечто такое, что заставляло сердце любого поляка трепетать от радости. Немного похож на Варшаву был Киев, и если был бы выбор — граф Комаровский служил бы там. Но — по негласному распоряжению по военному министерству в Киеве не было ни одного польского офицера. Были везде — в Петербурге, в Москве — а в Киеве не было. По известным причинам…

За то время, пока граф Ежи служил в Петербурге — более русским и менее поляком он не стал. Но своего отца он понимал и поддерживал. Воевать с Россией смысла не было, поднимать восстание тем более. Такие восстания уже были, закончились они большой кровью — польской, русской, результата же не было никакого. Просто русских было слишком много и русские умели хорошо воевать. Но русские были и великодушными, они даже сделали Варшаву одним из столичных городов. Молодой граф Комаровский был как и его отец имперцем, он понимал что случись даже Польше обрести независимость, она станет всего лишь маленьким, мало чего значащим государством, зажатым в тиски между Российской Империей на Востоке и Священной Римской Империей германской нации на западе. Речь Посполитую не воссоздать — слишком сильны соседи, за счет которых ее предполагается создавать. А раз так — лучше довольствоваться тем, что есть и гордо служить в армии самого большого и сильного государства в мире.

Сейчас Ежи Комаровский ехал к отцу. Старый граф Тадеуш служил в аппарате генерал-губернатора и командовал Виленским военным округом (был еще Варшавский, Польша по военным округам была поделена надвое), будучи генералом от артиллерии русской армии. Такая старая система военного управления территориями сохранялась сознательно — ради обеспечения единоначалия в армии и лишнего напоминания полякам, что они все-таки вассалы.

Штаб Виленского военного округа располагался на Гданьской набережной, прямо у самого моста, напротив Зоологического сада. Когда построили мост, припарковаться нормально стало и вовсе невозможно. Вздохнув, граф Комаровский свернул в совершено другую сторону и нашел место для парковки едва ли за километр от нужного ему здания. И то — место он захватил едва ли не силой, втиснувшись на него как только от тротуара отъехала старенькая Варшава, под возмущенный гул клаксонов водителей. Припарковался он лихо, и будь рядом полициянт[29] — не миновать бы ему штрафа.

Умная машина, подчиняясь нажатию кнопки подняла над водительским местом многослойный тент, мигнула фарами, вставая на охрану. Небрежно бросив пульт сигнализации в карман, граф Комаровский неспешно зашагал по тротуару в нужном ему направлении, наслаждаясь как классической музыкой неспешным говором его соотечественников. Польской речи в Петербурге ему тоже очень не хватало…

Это девушку он заметил, когда до нужного ему места оставалось метров триста. Вспоминая потом то что произошло он так и не смог воскресить в памяти момент, когда она появилась перед ним. Просто как из воздуха — только что не было — и вдруг на тебе…

В первую очередь, граф Комаровский, как тонкий ценитель женской красоты, конечно же обратил внимание на фигуру девушки. Понаблюдав секунд десять за плавным колыханием бедер под коротким летним красным платьем (как шутили остряки в гусарском полку «Производит плавные движения бедрами, провоцирует своим присутствием, понимаешь…») граф пришел к выводу, что он будет последний глупец[30], если не воспользуется дарованным ему судьбой шансом…

А посему граф слегка поднажал, догоняя девушку. Как и он — она шла к зданию Виленского военного округа — а возможно и за расположенной за мостом Цитадели — мрачной ставки русского генерал-губернатора Варшавы. И еще у нее была сумочка, большая такая кожаная сумочка, даже сумка, совершенно не подходящая к ее платью…

И графу Комаровскому это стало сильно не нравиться. Сумка эта.

Возможно, если бы он служил в каком другом полку — он бы и внимания на это не обратил — сумка как сумка. Но он служил в полку, расквартированном в Санкт Петербурге и приписанном к русской Гвардии. А это значит — ему, как и всем его сослуживцам давали краткий трехмесячный антитеррористический курс. Полк, как и все полки Русской Гвардии, расквартированной в Санкт Петербурге часто привлекался к обеспечению безопасности важных, государственного значения мероприятий. Пусть только в качестве оцепления — но все равно, основы борьбы с терроризмом они должны были знать, поскольку какие-то инциденты можно было предотвратить в зародыше. Таких безумных случаев, как с Александром Вторым Освободителем, когда террорист наносил во дворец столько взрывчатки, что шестьдесят человек при взрыве погибло, или когда один бомбист бросил бомбу — и никто не воспрепятствовал царю подойти к раненым, никто не воспрепятствовал второму бомбисту бросить в царя еще одну бомбу — такого больше повториться было не должно.

Граф Комаровский на сумку внимание обратил. Слишком тяжелой она ему показалась, судя по тому, что на ремешке она почти не покачивалась и ремешок оттягивала сильно.

Девушка шла, не обращая на него внимания — а он наблюдал за ней уже внимательнее. И кое-какие приметы, для неопытного глаза незаметные, выделял. Например — кроссовки — это с таким то платьем и на такой-то девушке! Вполне возможно, что кроссовки она надела потому, что в туфлях на шпильках невозможно бегать. А возможно — еще почему, может просто ей наплевать как она выглядит. Да нет, не наплевать… И эта сумка.

Так, забыв про желание посетить отца, граф Ежи прошел за девушкой мимо здания штаба Виленского военного округа, нырнул под мост — там было продолжение набережной. И, когда впереди закрякала сирена, оповещающая о проезде особо важной персоны, а девушка резко ускорила шаг, перейдя почти на бег, он понял, что пора вмешаться.

Девушка была спортивной, тренированной — но с поручиком русской лейб-гвардии ей, конечно, было не тягаться. В несколько скачков граф Ежи нагнал девушку, обхватил ее так чтобы блокировать ей руки и с возгласом «Пшепрашем, пани»[31] увлек ее в темноту, к гигантским, упирающимся в берег опорам моста…

В следующий миг у графа посыпались искры из глаз — девушка молча и с недюжинной силой врезала ему коленом промеж ног, да так что граф еле на ногах устоял.

— Ах ты курва! — в этот момент кроме этого нелицеприятного выражения больше графу ничего не пришло на ум.

— Москаль, пся крев![32] — прошипела девушка.

Графу ничего не оставалось, как применить удушающий прием, девушка слабо трепыхнулась, но почти сразу обмякла. Женщина, даже очень хорошо тренированная в рукопашном бою против мужчины не выстоит…

Придерживая ослабевшую, полузадушенную даму одной рукой, граф быстро обшарил сумочку. И нашел то, чего он и опасался найти — автомат «Инграм» М-11 под патрон девять-курц с длинной обоймой и две новейшие осколочные гранаты.

Ежи, не суйся…

Усилием воли граф подавил слабый глас разума, как это делал почти всегда. Как и многие поляки при принятии решения граф в первую очередь советовался со своим сердцем, а с головой частенько и вовсе забывал посоветоваться…

— Бастард[33]! — девушка довольно быстро пришла в себя.

— Граф Ежи Комаровский, к вашим услугам! — отойдя на пару метров, и держа сумочку в руках, поклонился граф. Им начало овладевать то самое злобно-веселое настроение, под которым совершают разные безумства.

— Эй, ты! Оставь пани в покое, а не то кишки выпустим!

Граф Комаровский резко обернулся. Двое, с ножами, оба молодые и видно что оба — не бандиты. Просто пытаются сойти под бандитов и спасти безнадежно проигранную партию. Ну, хорошо — поиграем!

Граф Ежи резко размахнулся — и забросил сумочку вместе с гранатами и автоматом в Вислу. Затем осторожно двинулся вперед.

— Бегите! — резко сказал он по-русски — и в этот момент бандиты бросились на него. Как он и рассчитывал — русская речь сорвала их с места.

Возможно, будь он простым полициянтом или офицером местной безпеки[34] — и лежать бы ему под этим мостом с выпущенными кишками и перерезанным горлом. Но в русской армии всем, даже младшим чинам, давали САМБО и САКОНБ[35], а желающим вместо простонародного САМБО — Сават. Несмотря на то, что время рукопашных схваток и холодного оружия давно кануло в прошлое — знать это считалось нужным.