Сожженные мосты - Александр Маркьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внедорожник ввалился в поворот, нехорошо ввалился — с левой стороны колеса разгрузились, поднялись в воздух, попадись камень на пути — перевернулись бы нахрен. Если бы встречная машина — то же сами бы угробились и людей угробили. Но нет — «Егерь» устоял на траектории, и встречных машин тоже не было.
— Стоять!
Чебак резко ушел влево, затормозил. Всех качнуло вперед.
— Проверим. Первая группа — Певцов, Петров. Вторая — я и Чебак. Певцов — в машине оставь сюрприз, разряди Дашку.
— Есть!
— Есть!
Если не оставить в машине сюрприза и не разрядить ДШК — есть вероятность того, что кто-нибудь обойдет их да и врежет им в спину из их же пулемета.
— Чебак — доставай ПК из багажника. Нет, я сам. Рацию не забудь.
— Есть!
На четверых — два пулемета, есть снайпер. Хорошо было бы вверх на машине подняться и там и проверить или на огневую позицию встать — да тут на машине не протиснешься.
— Удаление между группами — на визуальный контакт, перебежками — вперед!
Сам сотник перебежал к ближайшему дереву, увалился за него, выставив ствол ПК.
— Пошел!
Дождался, пока мимо проскочит напарник…
— Есть!
Сотник подхватился и побежал дальше…
— Петров — доложи по поляне. Остальным — занять позиции, не высовываться пока.
Снайпер — он шел последним, осматривался довольно долго…
— По фронту чисто — наконец доложил он.
Трава — следы скроет. Вчетвером — ни хрена не найти…
И снова — выстрел, пуля прошла от сотника настолько рядом, что он почувствовал дуновение ветра ею поднятого. Сотник повалился там же, где и был, пошел по-пластунски. Чуть ниже загрохотал, выплевывая свинцовую смерть ПКМ.
— Соболь[42], я его держу! Держу!
— Принял, работаю!
Протяжно бухнула СВДМ и сразу — еще раз…
— Соболь — всем. Кажется, сделал. Дистанция триста пятьдесят, от меня на два часа. Держу сектор.
— Город — принял. Соболь, Певец — на месте, прикрывайте сектор. Чебак…
Что должен был сделать Чебак — было непонятно, потому что заработали разом автомат и пулемет, снова щелкнула снайперская винтовка.
— Доклад! — всполошился сотник.
— Еще один, тот же сектор. Тоже готов.
Сука. Снайпер и прикрытие, первый и второй номера. Все? Или еще есть?
— Чебак, доложи!
— По фронту от вас, держу сектор.
— Иду к тебе.
Ползя на брюхе аки гад ядовитый, сотник дополз до Чебака, устроившегося за какой-то валежиной, толстым стволом упавшего дерева.
— Держи пулемет. Я один пойду. Развернись и прикрывай Певца и Соболя — чтобы в спину не зашли.
— Есть!
— Певец, Соболь — держите сектор. Чебак вас прикрывает.
— Есть.
Автомат сотника — «Коробов» с подствольным гранатометом и простенькой оптикой висел на ремне за спиной, Велехов перекинул его вперед, зацепил за ремень — чтобы ползти и автомат за собой тащить. На всякий случай, хлопнул рукой по кобуре с пистолетом — на месте…
— Все, я двинул…
Ползти было сложно — лес сильно захламлен, трава еще и сучки — бесшумно не получается. А трава дает возможность скрыть растяжку — что тоже не есть хорошо. Не всегда растяжка дает четыре секунды жизни — иногда запал модифицируют для мгновенного взрыва.
Поэтому приходилось ползти медленно, тщательно осматривая и ощупывая все перед собой.
И поэтому Велехов остался жив. И заметил.
Заметил он леску — специальную, почти незаметную — но с ночи выпала роса. И леска была видна — толщиной с паутинку.
Велехов осторожно, одним пальцами раздвигая траву, пошел по следу. Шаг, другой — для него шаг теперь — это пара десятков сантиметров, на которые он переползает зараз. Еще шаг, еще…
— Твою мать!
Сотник вскричал это в голос, потому что сбоку, почти рядом с ним шлепнулось что-то тяжелое и он, не рассуждая и не мешкая, покатился вниз по склону. Шансов почти не было, в таких ситуациях рядом с тобой может шлепнуться только одно. Но именно что почти — граната попала в какую-то ямку, которой на неровном лесном склоне полно и взорвалась там, а Велехов вдобавок скатился еще и ниже по склону. Глухо ахнуло, сотника осыпало землей и ветками, ударила снайперская винтовка — раз, другой третий. Понятно — Соболь его не видит, но прижимает огнем, давая возможно сотнику разорвать контакт и укрыться. Не дожидаясь второй гранаты, сотник достал из гранатного подсумка РГОшку, дернул за кольцо и бросил вверх, чуть погодя добавил еще одну, прикидывая чтобы бросить чуть дальше и левее. Бахнуло, стегануло осколками по веткам — в отличие от старых гранат РГО взрывается от удара от землю. Еще раз выстрелил из снайперской винтовки Соболь…
— Командир, готово. Минус три.
Не доверяя Соболю — мало ли сколько там их осталось сотник достал еще одну гранату, дернул за кольцо бросил. И тут громыхнуло так, что на мгновение свет в глазах померк, а прямо над ним пронесся настоящий стальной град осколков, в щепу разнося стволы…
С хрустом, очень медленно повалилась срезанная градом осколков молодая сосна, ее ствол лег совсем рядом с головой контуженного и очумевшего сотника.
Через несколько секунд Велехов пошевелился. Голова раскалывается, круги перед глазами — но руки-ноги вроде целы…
— Твою мать… — прохрипел сотник, откашливаясь…
Остро, едко воняло сгоревшей взрывчаткой, белый дымок плыл по лесу…
Снизу донесся хруст, кто-то бежал и бежал быстро. Сотник схватился за автомат, поразившись тому, как трясутся руки…
— Господин сотник, это Чебак! Не стреляйте!
Хорошо хоть предупредил…
Чебак подбежал, плюхнул рядом пулемет, упал на колени.
— Господин сотник, что…
— Нормально… — Велехов откашлялся, голова по-прежнему кружилась…
— МОНка[43]?
— Она, зараза… Сдетонировала от близкого взрыва… Сядь, не мельтеши.
Сотник нащупал на поясе фляжку, с трудом — не с первого раза — открутил крышку, хлебнул. Затошнило — чуть наизнанку не вывернуло, но Велехов усилием воли заставил себя проглотить воду. Второй глоток пошел легче…
— Скажи… Соболю и Певцу… пусть сидят, где сидели. Мы проверяем сектор.
— Есть…
В голове бабахали салюты, но соображать уже соображалось. Тошнило. От осознания того, сколько железа пролетело и в какой близости — делалось худо.
— Короче… Идем туда, где МОНка рванула. Вряд ли они одну за одной поставили. Прикрывай меня.
— Есть…
Шаг, затем еще один. Место, где взорвалась мина было хорошо видно — они ее поставили тыльной стороной к дереву и привалили какой-то дрянью. Велехов дошел до дерева, выглянул — и увидел двухсотого. А чуть дальше — лежал еще один…
— Чебак. Наблюдаю двоих двухсотых. Что у тебя?
— Ничего.
— Соболь — Чебаку. Смотри ниже по склону — дерево с развилкой. Муравьиная куча — от нее левее. Я через оптику наблюдаю. От тебя — метров тридцать.
— Сейчас… вижу. Город — наблюдаю двухсотого.
Скорее всего — все. Или нет.
— Чебак — ложись!
В команде пластунов приказы выполнялись не задумываясь. Поэтому Чебак где стоял там и упал — а сотник вскинул автомат и дал короткую очередь выше по склону. Отсек на тройке[44] — и сразу спрятался за ствол.
Ответного огня не последовало. Если бы за площадкой наблюдал снайпер — скорее всего у него бы не выдержали нервы.
— Чебак — вставай. Шмонаем. Прикрывай.
— Есть…
Сотник сделал шаг, второй к трупам — осторожно готовый в любой момент метнуться в сторону, упасть, огрызнуться огнем — и замер.
— Японский бог…
Рядом с одним из двухсотых лежал «Шмель». Твою мать, «Шмель»! Здоровенная дура, двадцать два килограмма весом, два выстрела. Каждый выстрел — как гаубичный снаряд от шестидюймовки. А тут их — два. Вот сейчас бы как этот гаврик врезал из «Шмеля» — потом бы не опознали…
Один из трупешников — тот рядом с которым лежал «Шмель» — был одет в черную форму без знаков различия. Какой-то комбинезон, похожий на прыжковый, хрен его знает. Второй, лежавший чуть дальше, был одет в гражданское и серая куртка на спине побурела от крови, а от головы и вовсе осталось — лучше не смотреть даже…
Сотник размотал с пояса длинную веревку, со стальным сердечником и кошкой на конце. Этому он научился в крайней командировке, в Аравию — иногда духи или минировали трупы, или перед тем как подохнуть доставали гранату, из последних сил выдергивали чеку и наваливались на нее, чтобы не было преждевременного срабатывания. Этакий сюрприз кяфиру[45], который тело будет ворочать и осматривать. Один казак так остался без головы, так что урок запомнили все и надолго.
Перевернул первого — лицо гримом измазано, черная шапочка на голове. Дыра в грудной клетке — от винтовки, еще одна рука повреждена и сильно — это, кажется пулемет. Правая! Так вот почему он из Шмеля не врезал! Ему пулеметной очередью руку зацепило, он в шоке был и с левой не выстрелил — а потом его Соболь в край вечной охоты нахрен отправил. Вовремя, ох вовремя — еще бы пара секунд — и врезал бы он по нам.
