Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Буквально выхватив у меня паспорт из рук, господин Кондратьев поспешил к полицейскому внедорожнику, заговорил что-то на незнакомом мне языке со скоростью пулемета. Да… фарси мне надо будет учить, чтобы хотя бы на бытовом уровне объясняться. Без этого задание будет выполнить проблематично, а вот попасть в ловушку — наоборот, проще простого.

Таможенные формальности заняли на удивление много времени, я то помышлял, что с дипломатическим паспортом проблем будет меньше. Наконец, Варфоломей Петрович подбежал с паспортом ко мне.

— Покорнейше прошу простить… Здесь ужасная бюрократия. Фарда, пасфарда[21] — их любимые слова. Но зато сразу визу и на выезд тоже поставили…

О как!

— А что здесь есть и виза на выезд?

— А как же? И на въезд и на выезд…

Первый раз с таким сталкиваюсь. Обычно визы ставятся только на въезд. А чтобы ставили и на выезд — впервые сталкиваюсь.

— А что, и подданным такие визы ставят?

— Подданным то, как раз и ставят. По Венской конвенции дипломатический персонал перемещается беспрепятственно, но лучше все-таки поставить. Мало ли, наткнешься в аэропорту на какого-нибудь… вчера от кетменя. А нервные клетки они не восстанавливаются, знаете ли…

— Может быть, поедем в посольство? Признаться, здесь жарко.

— Да, да, конечно, ваше превосходительство…

«Руссо-Балт» был, конечно же, «Руссо-Балтом». Восьмилитровый мотор и гидропневматическая подвеска, на которую специально купили лицензию. Летишь будто, а не едешь.

Первым делом я поднял стекло отделяющее салон лимузина от водительского места — я сильно удивлюсь, если водитель машины посла не завербован местной службой безопасности. Равно как и весь технический персонал посольства.

— Варфоломей Петрович… я имею небольшое дело до вас.

— Весь внимание.

— Видите ли… Я не имею никакого опыта в представлении интересов страны. Тем более в ранге чрезвычайного и полномочного посла. Честно говоря, меня тяготит повседневная работа. Если бы вы согласились исполнять ее как исполняли раньше… тем самым вы бы заслужили мою признательность и солидную прибавку к жалованию. Надеюсь, что это просьба с моей стороны не будет сочтено за дерзость….

— О, ничуть… — торговый атташе даже обрадовался — мне это ничуть не в тягость, ваше превосходительство. Я даже буду рад продолжать исполнять те же обязанности что и раньше… со всем уважением к Вам, конечно.

Первая проблема решена. И решена как нельзя лучше. Общеизвестно, что должностью посла часто награждают родовитых людей либо людей, кого надо отправить в почетную ссылку, подальше от Санкт Петербурга. Готов спорить на червонец, что про мои петербургские похождения знает все посольство. А меня здесь воспринимают именно как сосланного в почетную ссылку. Поэтому моя просьба совершенно нормальна и ожидаема. А я тем самым выиграю время — для исполнения других, тайных поручений его потребуется немало…

Проскочив на скорости ворота, ведущие в VIP-терминал машина, сопровождаемая полицейским внедорожником, выскочила на отличную, шестиполосную — по три в каждую сторону — бетонную автостраду, ведущую в город. Случайно или нет — но в Тегеране было три аэропорта — и все три располагались как минимум в двадцати километрах от города.

Машин было немного — грузовики, автобусы, обычные легковушки. В основном белого цвета, что ожидаемо — жара. Ехали довольно быстро места на дроге хватало.

На обочине мелькнул громадный плакат, настолько огромный, что я даже удивился — высотой по меньшей мере с четырехэтажку.

— Что это? — я указал пальцем за окно.

— Это… Это тут везде. Белая революция, через полтора месяца очередная годовщина. Главный государственный праздник страны, три дня не работают.

— Белая Революция? Что это означает?

— Белая Революция — это главное событие в жизни всего прогрессивного человечества в двадцатом веке. Благодаря Белой революции слабый и продажный режим Пехлеви был свергнут и к власти пришел царь всех царей шахиншах Хоссейни. Да святится, да пребудет, да здравствует в веках и все такое прочее…

Ирония русского дипломатического работника мне была хорошо понятна. Нормальный человек не станет себе воздвигать плакат в четырехэтажку высотой.

— Собственно говоря, шах Хоссейни и в самом деле немало сделал. До него Персия просто продавала России нефть и газ, а все что нужно — закупала, тем и жила. Теперь шах старается строить какую-никакую промышленность, здесь даже автомобили по лицензии производятся. Атомные реакторы есть, сталь варят, удобрения делают. Только нефть по-прежнему нам продают, потому что такие условия договора. А мы здесь просто поджариваемся как на сковородке…

— А чем в основном посольство занимается?

— Ну, в основном — обслуживание торгового обмена. Есть аппарат главного военного советника, все контакты по армии — на нем. Здесь народ особенный, русские купцы понятия «фарда» не понимают. А суда здесь нормального нет, перс перса не осудит никогда. Ну, когда приходит время вмешиваться — вмешиваемся. Только осторожно. А то недавно к шаху вошли с жалобой, что кто-то из местных товар не поставил и деньги не вернул. Денег так и нет, а купчину этого через пару дней безо всякого суда казнили. Еще недавно скандал был — партию рефрижераторов задержали, всего то на пять суток — а крика то было крика… Так что тут осторожнее надо быть. Вот это вот строительство, промышленность развивающаяся — и есть Белая Революция. Есть программа развития, она так называется. Каждые пять лет шахиншах обращается к народу, на тему что сделано и что сделать еще предстоит. Неплохо, на мой взгляд.

— Неплохо — согласился я — а как тут дела с мятежами, с терроризмом? Я слышал, тут спокойно…

— Спокойно… как в морге. Это в прямом смысле. Хватают по одному подозрению. Двое разговаривают — один потом обязательно донесет, о чем бы ни был разговор. Но иногда схватить не успевают — вы понимаете, о чем я?

— Понимаю…

— Недавно совсем было, на днях. Взорвали мост, по которому должен был ехать шах, он сам едва уцелел. Об этом — ни слова. Ни в одной газете, ни на одном телеканале.

— Шах жив?

— Жив… а вот директор САВАК пропал вместе со всей семьей. И никто даже вопросов не задает — был человек, и нет человека…

— И кто теперь директор?

— Генерал Абумаджид Тимур. Раньше отвечал за контрразведку.

— А предыдущего…

— Здесь в таких случаях даже не судят. Пропал человек — и все.

Тегеран вырастал на горизонте — загадочный, почти европейский, судя по безликим квадратным корпусам серого бетона.

— Что здесь производят?

— Да много всего. Это не Китай. Шах умный человек, он развивает не пошив, извините, трусов. Здесь есть собственные авто, собственные корабли, собственные железнодорожные локомотивы. Многое выпускается по лицензиям — но есть и свое. Недаром шах огромные деньги вкладывает в атомную энергетику — здесь у Атомспецстроя целый город построен.

— Город?!

— Ну, да. Екатеринбург-300 называется. Восемь с лишним тысяч постоянных жителей плюс те, кто вахтовым методом работает.

— И сколько уже построено?

— Двадцать реакторов введено в строй. Из них — десять тысячников[22], два — полуторатысячники. Есть шесть строящихся, четыре полуторатысячники — вот и считайте.

Я примерно прикинул. По уровню энергообеспеченности Персия превосходила любой регион Российской империи — а возможно и всего мира.

— Зачем столько? Куда девать свободные мощности?

Кондратьев зевнул.

— Не знаю. Они платят — Атомспецстрой делает. Линии высокого напряжения протянули, продают. На Востоке ведь кондиционеры у всех. Летом — потребление вырастает лавинообразно, возможности купить свободную мощность всегда рады. Ну и… промышленность развивается как-никак.

Оно так…

На въезде в город стоял полицейский пост. С танком! Я даже не думал, что они где-то еще сохранились[23]. Самый настоящий «Богатырь-6», старый, с нарезной пушной калибра сто пять миллиметров если по иностранному мерить. Если по-нашему — выходит четырехдюймовка. Еще два пулемета — оба крупнокалиберные, пятилинейные. Неповоротливая, но опасная машина, особенно если против слабовооруженного противника.

— Откуда это здесь?

— Скупили. Здесь вся военная техника наша, кое-что не продаем, конечно, а вот такие вот раритеты — продаем только так. Шах скупает.

Последние танки были сняты с вооружения ведущих армий мира в середине семидесятых. Проблема была в том, что появились современные средства уничтожения танков непрямой наводкой — с вертолетов, управляемыми снарядами с гаубиц, управляемыми боевыми элементами крупнокалиберных РСЗО[24]. На смену танкам пришли универсальные шестидюймовые и восьмидюймовые гаубицы и штурмовые самоходки.