Вектор атаки - Евгений Филенко

– Крылышки там не годятся, – авторитетно заявил ван Ронкел. – Слишком низкая плотность атмосферы. Особенно на такой высоте.

– Разве на Марсе нет воздуха? – поразился Тони.

– Ну… строго говоря… нет, – ответил ван Ронкел несколько озадаченно. – Воздуха, в нашем понимании, кроме Земли, вообще нигде нет.

– Но здесь, в этом мире, мы дышим воздухом! – пожал плечами Тони. – На Эльдорадо был воздух. И там, куда мы летели, на этом… как его… на Титануме…

Командор Хендрикс бросил красноречивый взгляд в сторону Руссо, Леклерка и Цугшвердта, которые составляли костяк педагогического сообщества колонии, в меру сил занимаясь образованием подрастающего и за эти годы вполне уже подросшего поколения. Их семинары посещала не только молодежь, но и вполне взрослые поселенцы, и даже эхайны. Капрал Даринуэрн так и вовсе не упускал ни единого случая пополнить свой лексикон и познания в человеческой культуре, и трудно было заподозрить его в том, что все это делалось сугубо по долгу службы.

– Среди нас нет специалистов по астрофизике, – процедил сквозь зубы Руссо. – Так уж сложилось, что все педагоги здесь сплошь гуманитарии. А вы, господа навигаторы, уклоняетесь под любыми предлогами…

– Я не уклоняюсь, – возразил командор Хендрикс. – Но пользы от моего сотрудничества немного.

Это было чистой правдой. Привыкший изъясняться лаконично и в то же время обстоятельно, командор в аудитории, числом превышавшей обычный для него летный состав из трех или пяти особей мужского, как правило, пола, разительно менялся: делался нелепо многословен, невразумителен, путался и терял нить повествования и, дабы не утратить лицо окончательно, самоустранился от публичных выступлений. Остальные же «господа навигаторы» манкировали, то есть уклонялись от просветительской деятельности под любыми предлогами.

– А при чем тут гелиоцентризм? – спросил Тони Дюваль нетерпеливо.

– Все просто, – сказал Ланс Хольгерсен, довольный тем, что о нем не забыли. – Туроператоры, как видно, так и не нашли в обозримых пределах Галактики ничего сравнимого с Олимпом по величию и, самое главное, доступности. А есть еще Тройной Грифон на Ферре и горная страна Полифемия на Серой Хризантеме, с ее перепадами высот в шестнадцать миль… это вообще нечто, не помещающееся в человеческом воображении… но сии удовольствия имеют несчастье пребывать в местах, крайне удаленных от границ Федерации, неустроенных и попросту опасных. Что вовсе не означает, будто их не существует вовсе!

– Вот видите! – прошептала с укором Ольга Шнайдер. – Он тоже так говорит. А ведь ему незачем казаться умнее, мы же знаем. На Земле все так говорят!

– Это не заумно, – успокоил ее Оберт, – чего там заумного… а витиевато. Старина Ланс просто выпендривается.

– Перед кем?!

– Хотя бы даже и перед вами. Передо мной. Перед командором. Выпендриваться вообще в мужской природе…

И мысленно добавил: «Как и в женской».

– Для чего ему… как вы говорите… выпендриваться перед командором? – не унималась Ольга.

– Наверное, у него дефицит общения. И он просто доказывает самому себе, что еще способен выстраивать сложные синтаксические конструкции. Еще один способ сохранения самоидентификации.

Ольга посмотрела на него с тревогой:

– Вы тоже себе это доказываете?

– Постоянно! – фыркнул Оберт. – Хотя у меня не бывает дефицита общения…

– На Венере и спутниках тоже есть замечательные горки, – сказал Виньерон. – Да только кому захочется тратить время на тягомотное восхождение в тяжелом скафандре, в полной темноте…

– …без киосков с сувенирами на каждом встреченном по маршруту балконе! – благодарно подхватил Хольгерсен.

В обращенном к нему взгляде Ольги Шнайдер читалось сочувствие.

– …Комиссия по мониторингу перспективных исследований в очередной раз наложила вето на эксперименты по восстановлению контролируемой популяции хищных динозавров в национальном парке Адские Врата в Кении. Как известно, десять лет назад была успешно проведена генетическая репликация растительноядных зауроподов в местности Макхава-Вангару в центральной части архипелага Лассеканта на Тайкуне. Контролируемая популяция нескольких амфицелий и посейдоновых ящеров, известная как «Монструм-Парк», обещала стать Меккой научно-познавательного туризма…

– Ничего себе зверушки! – воскликнул кто-то.

– Самые большие существа, когда-либо попиравшие Землю, – прозвучал из темного угла позади Оберта сиплый голос, какой случается от долгого молчания. Это был Ниденталь, известный своими познаниями в самых неожиданных предметах. – Длина от носа до кончика хвоста шестьдесят метров, вес до ста шестидесяти тонн.

– Когда успели? – спросил Руссо. – Шли разговоры, помню. Но чтобы развернуть целый парк! Странно…

– Тайкун, – сказал ван Ронкел, усмехаясь. – Они там все такие тихушники.

– …Местные административные структуры давно рассчитывали провести ребрендинг управляемой территории, с тем чтобы наконец-то Тайкун ассоциировался в массовом сознании не со старомодными грубыми развлечениями сомнительного этического содержания, а с передовыми естественно-научными исследованиями и технологиями. Не секрет, что значительная часть этого мира до сих пор остается неизученной и ждет своих Ливингстонов и Фосеттов, и это ожидание неоправданно затянулось. Однако в 147 году вследствие события, известного как «Макхавская экологическая катастрофа», вся популяция зауроподов погибла, что нанесло тяжкий урон не только амбициозным планам тайкунской администрации, но и всем научным разработкам в области генетической репликации на федеральном уровне…

– Действительно, странно, – театральным шепотом сообщил Ниденталь и этим ограничился.

– …Основу исследовательской экспедиции на Мормолику, более известную как Морра, одиннадцатую достоверно установленную планету Солнечной системы, куда, как известно, не ступала нога человека вот уже более ста лет, составят планетологи и палеоксенологи. Руководителем экспедиции утвержден Федор Нарбут, раддер-командор Корпуса Астронавтов. Научную часть экспедиции возглавит доктор Ункорруг Унонваунту Хгиалв Уолмэкеониату…

– Удивительное имя, – сказала Ольга Шнайдер.

– Вполне обычное, – заметил Оберт. – Для виавов. Я вам про них рассказывал.

– Действительно, виав, – согласился командор Хендрикс. – Я слышал, они давно хотели попасть на Морру. Есть там у них какой-то тайный интерес.

– Тоже тихушники, – сказал ван Ронкел. – Не хуже тайкунеров.

– Оставьте, Геррит, – возразил командор Хендрикс. – Все виавы, с которыми я был знаком, весьма приличные люди. То есть, разумеется, не люди… Возможно, они что-то там утеряли в стародавние времена галактической экспансии. И теперь хотят вернуть. Но из этических соображений не желают действовать через голову Федерации. И нам следует воздать должное их деликатности. В конце концов, это наша планета.

– Нечего нам туда лезть, – проворчал ван Ронкел. – Если виавам что-то нужно, пусть они и лезут. Гиблое это место. Нехорошее.

– Вы правы, Геррит, – сказал командор. – Но согласитесь, странно иметь в своей системе планету, о которой известно только то, что она есть и что сто лет назад там побывала экспедиция Бартенева–Беренса…

– …ничего толком не исследовав и едва унеся ноги, – добавил ван Ронкел.

– Федор Нарбут, – раздумчиво произнес командор Хендрикс. – В Корпусе Астронавтов не так много раддер-командоров. Но такого я не припоминаю. Возможно, из молодых… хотя он не выглядит юнцом. Смею надеяться, что это добрый звездоход, опытный и осмотрительный. Что он не повторит ошибок Бартенева и Беренса. К тому же, сейчас у нас не в пример более надежный флот, чем сто лет назад.

Ван Ронкел хотел бы поспорить еще, но сюжет новостей уже сменился.

– Внезапное появление на конференции по управляемому антропогенезу мегаакадемика Дитриха Гросса не только стало наглядным опровержением возникающим с завидной регулярностью слухам о его кончине, но и послужило причиной жестокого кулуарного скандала. Для начала грозный старец обвинил основного докладчика, доктора Клостермана из Канадского Института экспериментальной антропологии, в этических аберрациях и заимствованиях. «Хотел было сказать, что слухи о моей смерти несколько преувеличены. Но это уже кто-то говорил до меня, а в вопросах интеллектуального приоритета я более щепетилен, нежели мои традиционные оппоненты. Каковым было бы не в пример комфортнее обнаружить мое имя в академических синодиках, а не в списках официальных рецензентов их квазинаучных опусов. Поскольку я лучше многих ориентируюсь в дискурсе, который они неоправданно монополизировали, исказили и употребили в своих более чем сомнительных целях усовершенствования человеческого естества. Возможно, они тешили себя надеждой, будто Ветхий Завет уже не входит в круг обязательного чтения, поскольку их реминисценции произрастают именно из этого первоисточника…»