Парящий - Дмитрий Щербинин

Вот все время этой страстной речи, он плакал и держал за руки Лену, неотрывно глядел в глаза ей - он чувствовал, как много сил в эти страстные, чувственные слова уходят, что бы теперь отдохнуть надо, но он никак не мог остановится - все выкрикивал и выкрикивал. Он страшно побледнел, посинел даже, черты лица его заострились, и он был страшен в эти мгновенья, он напоминал человека уже лежащего в гробу. Лена глядела на него со страхом, чувствовала тот мертвенный холод, который исходил от рук его, и вот вдруг такая сильная, трепетная, ласковая нежность проступила на лице ее, что он понял, что они все-таки, могут быть счастливы, и вот он уже позабыл о недавних клятвах своих, о чувстве своем к матери, и в восторге вновь представлял неисчислимые красоты вселенной, которые были открыты им, влюбленным. И тогда он зашептал, постепенно приближая свой страшный лик к ее милому, нежному личику:

- Гроза нас всех возьмет с собою,

Мы в ветре с громом полетим,

Мы, вместе с давнюю мечтою,

В реальность сон свой обратим.

Отныне и навеки вместе,

Навстречу звездам и ветрам,

Оставим мы коробки эти

Мы травам, да душистым мхам.

А наши души все в полете,

Через года, через века;

Вы, братья, сестры космос пейте,

Забудьте то, что есть тоска.

И хотя эти строки не были ничем хуже, и ничем лучше тех многочисленных строк, которые Ваня выговаривал раньше - они показались ему против всех тех, прежних строк, действительно очень искренними, сильными, выражающими должно его чувства. И в течении нескольких мгновений он действительно был счастлив, что произнес их, а потом произошло вот что:

Кусты в нескольких метрах от них раздвинулись, и оттуда вышел, оказался прямо перед ними - рядом с Ваней, который уже собирался поцеловать Лену - ее кавалер, держащий в руках теперь уже выключенную видеокамеру. Он громко прокашлялся, и, положив руку на плечо Лены, обратился к Диме:

- Заснял все, что требовалось - как и договорились...

Ване показалось, будто его сильно ударили, а потом обдали ледяной водой, он отдернулся от Лены, стал пятится. К нему шагнул Дима и, дружелюбно улыбаясь, проговорил:

- Ты так побледнел, ты дрожишь, тебе больно. А что за чувства такие сильные у тебя в глазах, что ж зубы твои скрежещут?.. Знаю, знаю эти чувствия - и презрение к нам, и недоверие, и прочее - много чего еще... Но ты же еще не знаешь замысла нашего. Теперь все это снято на камеру, теперь специалисты докажут, что - это не подделка, что ты действительно летал. Это будет разослано во многие информационные агентства, и не только у нас, но и за рубежом. И чего ты боишься - известности? Так и собираешься сидеть от всего мира затаившись в своей комнатушке, страдать, слезы лить, несчастного из себя строить?.. Ты пойми - человечество - это, по твоему, несчастное, ни во что уже не верящее человечество, только и ждало появления такого вот, как ты. Представь, какой будет переворот в общественном сознании; люди привыкшие к рекламе, и к гулу машин, уже не верящие в волшебство, в сны, живущие по скучным человеческим физическим законам - они ясно увидят, что ни где-то там, в мифическом раю, но здесь, прямо перед ними есть настоящие и такие прекрасные чудеса. Ты только представь, во скольких сердцах зажжется тогда дремлющее там романтическое! Как изменится жизнь людская, когда они будут видеть такое чудо, как ты. Если я скажу, что ты станешь мессией новой эры, то это будут не пустые слова - ведь это же на самом, на самом деле так! Ты вот посмотри на нас - вчера мы были обычными студентами, пили, веселились, обсуждали какие-то обыденные дела; но почему ты думаешь Лена позвонила тебе рано утром? Да потому что мы всю ночь заснуть не могли! Ты даже, наверное, и не представляешь, какой нас восторг тогда охватил... Мы все вспоминали о тебе, как ты летал - как свободно, как красиво - поверишь ли - каждому из нас стихи хотелось писать! Знаешь, хмеля уже совсем не осталось. Да - я вполне отдаю отчет, что не выпитым, но только чувствами своими мы были пьяные - и это было прекрасное, творческое опьянение. Понимаешь ли, Ваня, мы пребывали в таком состоянии, в таком творческом братстве, в единении, в каком нынешнее общество еще не может пребывать - не доросло оно еще до такого возвышенного состояния. А вот ты, Ваня, ничего не говоря, только показав, как паришь свободно, ввел нас в такое состояние. Мы потом за руки взялись, да все так быстро по улицам, по парку ходили, о тебе, о полетах, о будущем человечества говорили. И все вверх, на звезды смотрели! Ведь именно там, среди звезд, там в парении, в познании, в любви, будущее человечества! мы все этим зажжены! Ваня, и ведь так же будут зажжены и иные люди - так же вспомнят об истинном пути, все объединятся, все братьями и сестрами станут. И это же не просто слова, не детские мечты - ты бы только видел со стороны, как ты прекрасен, когда паришь! В этом что-то божественное есть... Как и две тысячи лет назад за Христом шли ученики, там и мы пойдем. Но что этот Христос в нашем мире?! Эта вера... она уже столькой грязью обросла, она уже пошлой стала... Деньги, взносы, молебны, разговоры, надежды нищих, кающиеся грешники остающиеся грешниками... Все это уже отошло, все это уже не зажигает сердец. А тут истинная, сильная вера - вот она, красота бытия - вот он, зов к новым свершениям! Та вера уйдет, но будет новая, настоящая вера ты сможешь - да, если бы ты видел со стороны, как летаешь, то говорил бы с такой же уверенностью, как и я - ты сможешь объединить всех людей в братство, и там, и там, стремлением к полету, к вечности, будет наполнен каждый миг их настоящей жизни. Ваня, теперь остановись, теперь взгляни по сторонам - мы все твои ученики, мы все преданны тебе, мы все тебя любим. Мы все просим тебя - пожалуйста, будь с нами....

И, когда Ваня оглянулся, то увидел, что его со всех сторон окружает множество лиц. В первое мгновенье, ему даже показалось, что их многие и многие сотни, а то и тысячи, но пронзительно в них вглядываясь, он понимал, что стоят перед ним его сокурсники, а также и студенты с иных курсов, еще какие-то совсем незнакомые лица - по-видимому, их друзья. Было здесь и несколько взрослых, и все и они смотрели на Ваню с таким неожиданно вдохновенным, сильным чувством, которое пылало на лице Димы, и которое можно увидеть на лице поэта творящего лучшую в своей жизни поэму, едва не рыдающего, и не смеющегося от своих сильных чувств. Такие лики редко можно увидеть, тем более, почти немыслимо их увидеть в людской толпе. А здесь все так пылали! И чувствовалось, что каждый может сказать такую же вдохновенную речь как и Дима, и что все это вызвано, конечно же, полетом Вани.

- Мы теперь всегда, всегда будем с тобою! - выговаривал один юноша.

- Клянемся, что никогда тебя не оставим! - воскликнула девушка.