Спецприключения Миши Шерехова - Дмитрий Евгеньевич Наумов

в Париж еще раз. Шерехов тут же перевел фразу Иванову, после чего два славных представителя компетентных органов также поочередно стали крутить волшебный палец. Теперь уже Миша наткнулся на недоуменный взгляд проходящей молодой женщины и радостно объяснил суть древнего французского поверья. Мадам тоже покрутила. Пальцем у головы. И проследовала по мосту дальше. Настроение Шерехова было испорчено сразу, и он в сердцах вслед уходящей даме показал средний палец правой руки.

Друзья подходили к кафе, фиксируя обстановку. Вдоль набережной Сены у своих огромных, зеленого цвета открытых ящиков, стояли букинисты, предлагая различную печатную продукцию. Прохожие медленно двигаясь вдоль этих развалов все больше смотрели на раритеты, но были и такие, которые за отдельный листок из журнала полувековой давности отдавали по сто франков. Друзья тоже сделали заинтересованные лица, не забывая о своей основной миссии – фиксировать все, что на их взгляд имело какую-нибудь оперативно значимую нагрузку. Вот проехал "Пежо" зеленого цвета, девушка на мотороллере лихо его обошла, нарушая правила. Шерехову это показалось подозрительным, но оснований для паники пока не находилось и вот так озираясь по сторонам друзья подошли к месту назначения.

Кафе "Артуаз" находилось на бульваре, выходящем на набережную Сены как раз за мостом "Де Салли" и представляло собой типичную французскую забегаловку с отдельной стойкой для любителей французского вина, английского джина, португальской мадейры и американского бренди. Русский букет вин, портвейнов и горячительных напитков отсутствовал полностью, за исключением "Столичной", которую здесь в Париже наливали пипеткой как в аптеке из-за несуразных цен. Рядом со стойкой уютно стояли аккуратные маленькие столики на двоих и на четверых. У входа в кафе под навесом также были выставлены столики. По границам этого маленького летнего уголка располагались большие кадки с пальмами и фикусами.

Друзья решили зайти в кафе пораньше, выбрать столик поудобней и дождаться основных посетителей не привлекая к себе внимания. Сев в углу и заказав себе два "Шабли" с сезонным салатом контрразведчики продолжили вчерашний разговор на Елисейских полях, прерванный безудержным интересом французских спецслужб к их скромным персонам. Тема, однако, вышла из обозначенных рубежей и перешла от разговора просто о женщинах к женщинам замужним. После двух бокалов хорошего вина Шерехов задался вопросом, почему из милых, улыбчивых, внимательных, добрых, с чувством юмора девиц после замужества выходят сварливые, занудливые, скупые, безо всякого намека на чувство юмора бабищи. А главное, задавался вопросом Шерехов, где тот волшебный ключик, который смог бы законную бабищу, хотя бы на время превратить в тех милых девиц, которые даже при неудачной шутке своего "бой-френда" закатывались до икоты до свадьбы и при аналогичной ситуации в семейной жизни, в лучшем случае, при людях обзовут своего благоверного козлом и скажут что-то на счет своей мамы, которая ее о чем-то предупреждала. На пьяный вопрос Иванова о том, что их такими делает возможно обыденность жизни и суетливость бывших "бой-френдов", а ныне "благоверных", занятых только своими проблемами и забывающих на ужине подливать в бокал своей "козлихе" хорошего красного вина, Шерехов только иронично улыбнулся и замолчал, время от времени делая из бокала маленькие глотки.

"Да, – размышлял Миша, – формально все так. И обыденность заедает, и внимания уделяешь меньше… Однако почему-то в день зарплаты все-таки происходят приятные метаморфозы. А уж если ты приехал из загранкомандировки, то, бывает, что и праздничный ужин приготовят и встретят без надоевшей косынки, прикрывающей завтрашнее уродство, которое называется гордым звонким именем – прическа. А уж если ты принес домой денежную премию, позволяющую в своих пределах купить кроме теплых, на ватине, нежно-голубых штанов "а-ля выходное белье к врачу – геникологу еще и ночную рубашку, задирать которую до нужных пределов мужу придется как в многосерийном фильме на радость "козлихе" в течение трех с половиной недель после естественных женских слабостей, то есть надежда на то, что на общем собрании женсовета благоверная попросит снять с повестки ранее ей же поднятый вопрос о лишении "козла" звания "любимый муж".

За тягостными раздумьями о сложностях совместного бытия Шерехов не заметил, как кафе наполнилось посетителями, и наступил час прихода "объекта". Теперь необходимо было найти человека со шрамом на внешней стороне правой ладони. Миша решил начать поиск с простого, но испытанного приема – почаще заказывать вино непосредственно у бармена и в процессе такого челночного движения от стола к стойке и обратно осматривать посетителей.

На шестой "ходке" Шерехову повезло. В компании трех мулатов сидел относительно белый человек с ярко выраженными чертами "лица кавказской национальности" или сицилийца – загорелый, с черной окладистой бородкой и носом с характерной южной горбинкой. Ладонями он обнимал большой бокал и только слепой не смог заметить зарубцевавшийся шрам на правой руке. Сердце Шерехова тревожно забилось, но он, сдерживая свою радость, заставил себя дойти до своего столика, не разлив "шабли". Ткнув под столом ногой товарища, начавшего было кемарить, Миша глазами показал Иванову свою находку.

Друзья стали действовать по ранее утвержденному плану. Прежде всего, необходимо было привлечь внимание "сицилийца" и контрразведчики стали разговаривать достаточно громко, добавляя в свою интеллигентную речь выражения, почерпнутые ими в академическом издании доктора филологии, посвященному сложным вопросам русского мата. Знания академических изданий, подкрепленные личным опытом общения с подчиненными, дал несколько неожиданный результат – на друзей стали посматривать с некоторым неудовольствием посетители кафе, как за ближними, так и за дальними столиками. Все, кроме "сицилийца". Порадовавшись такому успеху и выпив еще пару бокалов, контрразведчики решили продолжить оперативный эксперимент, развив его до масштабов офицерской посиделки.

Для привлечения внимания объекта в ход пошли тарелки с салатом и недопитое "шабли", вылитое на светлое платье дамы приятной во всех отношениях, сидевшей с мужиком совсем уж неприятным за соседним столиком. Разговор с мужиком завязался непринужденный, но не интеллигентный. Все попытки Шерехова объяснить французу, что такое "недостойное" поведение вызвано исключительно оперативной необходимостью и что перед ним стоят не просто какие-то придурки, а старшие офицеры спецслужб привело только к одному – друзей под белые руки вывели на воздух. Операция была на грани провала и требовала каких-то неординарных решений. Шерехов, опыт которого позволял выйти из всех "нештатных" ситуаций, сразу же нашел выход. Он послал Иванова к заднему выходу из кафе, а сам, спрятавшись за кадку с фикусом, стал ждать выхода "сицилийца". Ждать было тяжело, "шабли" давило на все нервные окончания и хотелось, как то разделить приятную тяжесть в голове и неприятную внизу живота. Переминаясь с ноги на ногу как непоеный конь, Шерехов тем не менее пост не покидал. Спасительная темнота упала на город, и темные тени