Пещера многоногов - Владимир Михайлов

Он остался в лодке, потому что она тоже была его другом из самых закадычных; другом, с которым он разговаривал много и задушевно. И сейчас именно этот друг нуждался в помощи больше остальных: ведь нижний люк барокамеры все-таки не открылся вовремя. Этим лодка подвела товарища, и даже очень серьезно, и чуть не подвела остальных. Почему? Эдик не верил в вину корабля, он знал, насколько этот его друг слаб и уязвим, и водитель решил прежде всего убедиться во всем.

Насвистывая, как всегда, когда он оставался наедине с лодкой, Эдик переоделся в старенький ремонтный комбинезон. Взяв инструменты, спустился в барокамеру и тщательно осмотрел обе створки нижнего люка. Он прикасался к ним нежно, словно к телу больного, но иногда нажимал и дергал сильно; так делает врач, чтобы узнать, какую боль ощущает здесь пациент. Успокаивая лодку, Эдик негромко бормотал всякую чепуху.

Здесь все оказалось в порядке; причину, по которой лодка в решающий момент запнулась при выполнении положенных действий, следовало искать в другом месте. Единственное, что водитель нашел в барокамере, был кусок клешни, отрубленный створками люка у наиболее рьяного преследователя Сандро. Это было что-то слизистое и измочаленное, похожее на до предела изжеванную палку. Эдик покачал головой и отложил трофей в сторону.

Потом он поднялся выше. Осторожными, плавными движениями раскрыл кожух, за которым находились моторы, трансмиссии и реле, управлявшие барокамерой – ее люками, давлением воздуха и контролем. Две или три минуты он стоял молча, ощупывая механизм взглядом, прежде чем коснуться его пальцами.

– Вот грязная скотина, – сказал он наконец и с досадой постучал пальцами по кожуху. Металл загудел будто с обидой.

– Да не ты – молчи уж…

Уверенно, как хирург, Эдик сунул руку в глубину механизма. Когда он вынул ладонь, пальцы оказались черными.

– Такое бы масло ему к завтраку. Чем проверять, он пошел с ней наверх…

Эдик умолк, словно сказал лишнее.

– Ну и не наше дело. А как у тебя с контролем давления?

Он присел на корточки и снова погрузил руку в недра машины.

– Конечно, ты не сработал: при таком датчике давления… Сигнал просто не дошел до автомата. Ты и заблокировал…

Эдик закрыл глаза; работали только руки.

– Как только ты закрыл люк? Тяга-то полетела: Сандро порвал.

Он помолчал.

– Сандро хоть спасал людей…

Он снова стал вытирать пальцы.

– Это так ты отдыхаешь?

Эдик резко повернул голову, потом медленно поднялся с колен.

– Ну, так… Проводила?

Инна кивнула.

– Погуляла бы еще, – сказал Эдик. Как можно более небрежным движением руки он закрыл кожух.

– Неохота, – тускло сказала она.

– Тогда отдыхай.

– Лягу спать… чуть позже. Здесь что-нибудь не в порядке?

В ее голосе Эдику послышалось что-то похожее на волнение. Он миг помедлил.

– Все в порядке. Как там Сандро?

– Так же.

Они помолчали: Эдик медленно вытирал пальцы – каждый в отдельности.

– А почему ты не спросишь – как Валерий?

Голос ее чуть дрожал. Эдик пожал плечами.

– Наверное, хорошо. Как же еще?

– Почему, почему вы все так?..

Эдику стало жаль ее.

– Мало ли что – мы. Тебе виднее.

– Он хороший. Смелый. Только…

Эдик подождал, но Инна не окончила фразы.

– Иди отдыхай, – повторил он.

– Там, на подземной станции, он спас людей, когда отказали охладители.

– А кто там заведовал охладителями?

Инна промолчала.

– Я посижу здесь, – сказала она после паузы.

– Почему здесь?

– Так.

Эдик вздохнул.

– Ладно, – согласился он и подумал, что при ней вычищать всю грязь, скопившуюся в механизме управления барокамерой, пожалуй, не стоит. Лучше подождать, пока она уйдет. Сейчас лучше заняться чем-нибудь другим. Хорошо бы отдохнуть, но пока вся работа не сделана, отдыхать невозможно – это Эдик давно знал по себе.

– Ну ладно, – проговорил он и вспомнил о перекушенной клешне. Вот хорошо – искать работу не придется, она сама плывет в руки.

Он опустился в камеру за обломком, брезгливо ухватил его кончиками пальцев и направился в лабораторию. Проходя мимо Инны, он покосился; она сидела, глядя на закрытый кожух – на заведование Валерия.

«Ну, и ладно» – сказал Эдик на этот раз про себя.

Отрезав в лаборатории несколько кусочков противно слизистой клешни, Эдик положил их в приемники: анализатора запахов – для составления картины; спектроскопического анализа – для выяснения химического состава; электронного микроскопа с автоматической фотокамерой – для фотографирования структуры тканей и в разные другие приборы. Остаток он сунул в биованну, присоединил шланги и фидеры и включил селекторный механизм, который будет теперь подбирать растворы и комбинации электротоков, чтобы ткань, отделенная от организма, все же ожила и показала, на что она способна.

Сделав все это, он прильнул к окуляру спектрографа, делая кое-какие записи для памяти. Здесь не было ничего неожиданного. Неожиданной оказалась лишь сухая дробь, внезапно раздавшаяся из того прибора, от которого он меньше всего ожидал активности. Эдик презрительно взглянул на ошибавшийся прибор и снова задал весь цикл анализа. Прибор подчинился Эдику, как подчинялось все на лодке, и все же затрещал вновь. Выражение снисходительности исчезло с лица водителя. С минуту он раздумывал, вытянув губы трубочкой, потом покачал головой, вынул из спектроанализатора барабанчик с пленкой и заложил его в проектор. Затем кивнул, словно нашел именно то, чего ждал.

– Эге, – сказал он и слегка присвистнул. – Похоже, что здесь основательное месторождение. А я уже собирался идти ругаться с атомэнергетиками, чтобы они не теряли, где попало, свое горючее.

И в самом деле. Вода в ущелье обладала повышенной радиоактивностью, а это, на худой конец, могло означать, что именно здесь потерян контейнер с атомным горючим. Это случилось давно, Эдика еще не было на свете, да и сама океаника была еще очень молода, и на подводных станциях еще устанавливались атомэнергетические реакторы. Тогда-то однажды и произошла авария, в результате которой был потерян один маленький контейнер. Его искали, но не нашли; было решено, что он во время сопровождавшего катастрофу взрыва двигателя разлетелся на мелкие кусочки вместе с горючим. Да и все данные указывали, что это именно так и произошло: был найден даже осколок стенки. Участок был объявлен угрожаемым, но через несколько лет, когда при самых тщательных исследованиях никакой радиоактивности не было обнаружено, запрещение плавания в этих местах сняли. Даже тогда еще Эдика не было на свете… Сегодня, когда Седой сказал о повышенной радиоактивности, Эдик решил было, что контейнер или его начинку могло забросить в эту пещеру, о которой люди до сих пор не знали; самые неожиданные открытия нередко делаются на пороге собственного дома.