Логика бреда - Вадим Руднев

Обычный человек видит обычные вещи, которые не видит шизофреник. Шизофреник видит и слышит необычные вещи, которые не видит обычный человек. Что же это за необычные вещи? Бион назвал их странными объектами. Мы дополнили бионовский концептуальный аппарат терминами «странные факты», «странные концепты», «странные теории» и «странные люди»[21]. Пример странного факта – «Вбегает мертвый господин», пример странного концепта – тело без органов, пример странной теории – квантовая механика, пример странного человека – Людвиг Витгенштейн. При этом важно понимать, что подобные сущности пребывают в «странном пространстве» за пределами противоположности внутреннего и внешнего. Пример такого шизофренического пространства трудно привести. Его можно описать дескриптивно. Оно находится ни здесь, ни там, ни нигде, оно трансгрессивно обычному пространству. Так в сериале Линча «Твин Пикс» есть подчеркнуто обычные пространства – кафе Нормы или кабинет шерифа, а есть подчеркнуто странные – «Черный Вигвам», где в красных психотических шторах путается агент Купер. Это пространство Ниоткуда и Никуда. Например, непонятно, откуда вбегает мертвый господин и куда он вбегает. Возможно, это какое-то особое пространство между физической жизнью и психической смертью. Таким же странным является и шизофреническое время. Это ни сейчас, ни тогда, ни нигде, как пишет Саша Соколов в «Школе для дураков»:

Мне представляется, у нас с ним, со временем, какая-то неразбериха, путаница, все не столь хорошо, как могло бы быть. Наши календари слишком условны и цифры, которые там написаны, ничего не означают и ничем не обеспечены, подобно фальшивым деньгам. Почему, например, принято думать, будто за первым января следует второе, а не сразу двадцать восьмое. Да и могут ли вообще дни следовать друг за другом, это какая-то поэтическая ерунда – череда дней. Никакой череды дней нет, дни приходят когда какому вздумается, а бывает, что и несколько сразу.

Все это нагромождение причудливостей определяет тот факт, что шизофреник неуловим для обычного человека. Мы видим сумашедшего, который нелепо жестикулирует, разговаривает сам с собой, бьется в судорогах. Но то, что мы видим, – это просто поломанный механизм. Чтобы понять психотика, надо самому стать психотиком хотя бы на время. Поскольку у каждого человека есть психотическая часть, то это в принципе возможно. Но для этого необходимо также обладать эмпатией опытного психотерапевта.

Еще раз зададимся вопросом: что такое шизофрения? Можно рискнуть и сказать так: шизофрения – это такое положение вещей, когда человек перестает быть самим собой. Но что значит перестать быть самим собой? Я думаю, это очень важный и сложный вопрос. Являюсь ли я, Вадим Руднев, самим собой? Вроде бы да, в том смысле, что я Вадим Руднев. Но что бы значило для меня не быть самим собой? Например, я точно бы перестал быть самим собой, если бы потерял способность писать книги. Значит ли это, что для меня быть самим собой – это значит писать книги по философии и психологии? В определенном смысле да. Но значит ли это, что если я перестану писать книги (перестану быть самим собой), то я превращусь в шизофреника?

Какие философско-психологические признаки шизофрении мы наметили выше?

1. Неразграничение внутреннего и внешнего.

2. Неразграничение действительного и вымышленного.

3. Онтологизация возможных миров.

Разграничиваю ли я внутреннее и внешнее? Не являюсь ли я телом без органов? Я ведь никогда не видел своих внутренних органов. Я просто привык думать, что они у меня есть, как у всех людей. Вероятно, это и есть согласованный бред. Все люди, если они не психотики, находятся в состоянии согласованного бреда. Это значит, они верят во что-то, что не дают труда себе проверить. Например, что есть внутреннее и есть внешнее. Но я всеми силами пытаюсь вырваться из своего согласованного бреда. Я допускаю, например, что все люди – вымышленные персонажи или галлюцинирующие галлюцинации и реальности не существует. Но это все похоже на интеллектуальные уловки. Например, если бы мы не знали слова «реальность», то у нас не было бы очередной философской проблемы, может быть, самой важной.

Тогда я задаю себе следующий вопрос: разграничиваю ли я действительное и вымышленное? Ну, я твердо уверен, что князь Андрей Болконский – это вымышленный персонаж, а Лев Толстой – реальный человек. Но вот Даниил Андреев в «Розе мира» полагает, что Андрей Болконский такой же человек, как и Лев Толстой. Допустим, что Даниил Андреев – шизофреник, но это не мешает ему быть умным и порядочным человеком. Но вот если бы я встретил Андрея Болконского, что бы я подумал? Наверное, что я сошел с ума. Но если бы я встретил Бетховена, я подумал бы то же самое. В чем же отличие вымышленного персонажа от реального человека? Непонятно.

Я задаю себе третий вопрос: ощущаю ли я на себе феномен онтологизации возможных миров. В сущности, это тот же Андрей Болконский. Я не могу себя заставить быть шизофреником! Но бред и галлюцинации, т. е. все то, на чем зиждутся перечисленные три признака шизофрении, вовсе не обязательны для того, чтобы быть шизофреником. Например, существует «простая шизофрения», без бреда и галлюцинаций. Если вспомнить «Случай Эллен Вест», описанный Л. Бинсвангером, то весь психоз этой девушки заключался в том, что она одновременно хотела есть и хотела похудеть[22].

Следовательно, необходимо ввести четвертый признак шизофрении. Его можно назвать принципом противоречия: для шизофреника не работает принцип исключенного третьего, его логика паранепротиворечива. Очень хороший пример приводит Лэйнг в «Расколотом Я», когда его пациентка девушка Джулия говорит о себе в третьем лице: «Этот ребенок мертв и не мертв». Почему для психотика-шизофреника возможно одновременно быть мертвым и не мертвым? Отчасти вследствие того, что он мертв психически и не мертв физически. Но, с другой стороны, это второе следствие из третьего признака шизофрении, а именно онтологизации возможных миров. И здесь не подойдут оговорки вроде «в определенном смысле». Есть два возможных мира – один мертвый, другой живой, оба они могут сосуществовать в одном человеке; такова логика шизофреника. Конечно, и здесь можно повернуть в сторону согласованного бреда. Так Тургенев сказал в финале «Отцов и детей» про Павла Петровича Кирсанова: «Да он и был мертвец!» Но это метафора, а шизофренический мир не знает метафор, это мир буквального – вбегает мертвый господин! Такое антиметафорическое шизофреническое мышление пошло от Иисуса Христа, который навязал людям психологию, носившую психотический характер[23]. Он проповедовал, что внутреннее важнее внешнего. По его логике, гораздо хуже согрешить «в сердце своем», чем во внешней реальности. То есть Он внутреннее поставил на место внешнего – это психотическая логика (но также и логика новой модели реальности)[24]. Отсюда же принцип «Царствие Божие внутри вас», который Его учеников шокировал. Учение Христа – это шизофренизация человека, но не в том согласованном режиме, в котором человек пребывал до Него. А после Него для отцов церкви это становилось нормой. Отсюда бредовое высказывание Тертуллиана «Верую, ибо абсурдно». Конечно, верить можно только в абсурд. Глупо верить в очевидные вещи. Абсурд – третье следствие шизофренического принципа онтологизации возможных миров: раз все возможное становится действительным, то самое существенное, что абсурд тоже действителен. Новый Тертуллиан мог бы сказать: «Да здравствует круглый черный квадрат!»

Экзистенциальная основа любого бреда состоит в том, что с человеком происходит то, что с ним не происходит. То, что с ним происходит, в то же самое время с ним не происходит. Ситуация бреда в самом основании включена в фундаментальную двойственность. Человек убежден, что с ним что-то происходит (на него все обращают внимание, его преследуют и т. д.). В то же время мы, наблюдающие за ним, убеждены, что с ним как раз этого не происходит (на него никто не обращает внимания, его никто не преследует и т. д.). Если рассматривать эту двойственность с позиций бинарной логики, то она неразрешима. Либо с ним это происходит, либо нет, tertium non datur. Бинарная логика, т. е. логика истинного и ложного, как это ни парадоксально, глубоко субъективна. С его точки зрения с ним что-то происходит, с нашей – нет. Что если подняться над этой субъективностью, отменив закон исключенного третьего? Тогда получится следующее: с ним это происходит, и с ним этого не происходит. Обе точки зрения в равной мере имеют право на существование. Это будет такой мир, где события одновременно могут происходить и не происходить.

Говоря таким образом, мы отказываемся от фундаментальности категорий истинного и ложного и переходим на позицию новой модели реальности, где главными категориями являются наррация и смысл. Основной вопрос наррации: что будет дальше? Основной вопрос смысла: что это значит? В этом плане «сумасшедший» гораздо ближе к новой модели реальности, чем «нормальный». Потому что сумасшедшего прежде всего интересует не истинно ли это или ложно, а что с ним будет дальше и что это для него значит. Истина и ложь как логические операторы ему совершенно безразличны. Безумец сам пребывает в Истине (об этом с разных позиций писали Отто Ранк и Фуко)[25]. Истина окутывает безумного человека со всех сторон – он просто не понимает, что такое ложь. Вот почему шизофреники – чрезвычайно правдивые люди.