Святой: русский йогурт - Сергей Зверев

Свистнула застегиваемая «молния», отсекающая мертвую женщину от мира живых. Милиционеры подхватили черный сверток, переложили на носилки, и в этот момент слабоумный Юрчик, прикованный к кровати, затрясся, пуская ртом хлопья пены. Он кричал так, как не может кричать ни одно живое существо, — протяжно и дико.

От толчка подполковник Ветров чуть не упал с кровати. Он взмахнул руками, теряя равновесие, но сумел удержаться.

Крик убогого подействовал на Ветрова отрезвляюще. Он с любопытством посмотрел в сторону Юрчика, подозвал Баранова.

— Гляди, Марк, на придурка! Ишь, зашелся, пена изо рта хлещет! — ледяным голосом произнес подполковник. — А ведь он подглядывал за нами… — Глаза Ветрова впились в беснующегося несчастного. — Ты как здесь очутился?! — Упругой походкой Григорий Константинович подошел к Юрчику.

Баранов внимательно наблюдал.

— Недоумок, кто разрешал тебе входить в здание? — Стальные нотки в голосе Ветрова набирали силу. — Что ты корчишь из себя припадочного? — Он вплотную приблизился к продолжавшему кричать Юрчику. — Отвечай, сука!

Жесткая рука подполковника обрушилась на цыплячью шею юродивого. Вслед за этим Ветров коленом ударил его по лицу.

— Ты убил бабу! — Теперь уже сам Григорий Константинович сорвался на крик. — Приглянулась тебе подруга, урод? Да?! Ты следил за ними, подсматривал, дождался, пока все разъедутся, а потом убил? — Подполковник колошматил Юрчика с частотой отбойного молотка, не разбирая, куда бьет.

Прикрываясь свободной рукой, извиваясь всем телом, слабоумный корчился под ударами откормленного мужика.

— Тварь дебильная! — орал Ветров, разогретый беспомощностью жертвы. — Ты убил? Отвечай! Что ты мычишь, скотина?! Отвечай!

Трудно было различить сейчас, кто более безумен: подполковник с искаженным багровым лицом или выгнувшийся в эпилептическом припадке эмбицил, захлебывающийся собственной слюной.

Избиение прервал Баранов. Он обхватил начальника кольцом объятий.

— Хорош, Григорий. Насмерть забьешь мужичка!

Он нам может пригодиться… Эй, ребятки! — Марк Игнатьевич позвал притаившихся за дверью милиционеров. — Этого в машину, и побыстрее…

Старшина, обнаруживший тело Рогожиной, рявкнул:

— Есть! — отдав при этом честь.

Сноровисто просунув под подбородок несчастного резиновую дубинку, милиционер сдавил горло задержанному.

— Не рыпайся, сучонок! — тихо прошипел он, копируя интонации подполковника.

Второй, помоложе, тыкал ключом в замочную скважину наручников.

— Отпусти, Марк! — Ветров рывком разомкнул руки следователя.

Когда Юрчика увели и они остались одни в номере, подполковник тяжело опустился в кресло.

— Достань из бара выпить, — устало попросил он.

— Тебе чего? — слегка растерянно спросил Марк Игнатьевич, обозревая внутренности объемистого хранилища спиртных напитков.

Матовые, будто подернутые изморозью бутылки «Абсолюта» соседствовали с плоскими фляжками «Смирноффа», хрустальные сосуды, наполненные отборными коньяками «Хенесси» и «Реми-Мартин», выглядывали из-за штофов настоящего английского джина с марширующим джентльменом на этикетке.

— Водки налей, — ответил Ветров.

— Какой? — переспросил следователь, не приученный к заморским напиткам.

— «Абсолюта» смородинового. Он покрепче остального пойла…

Наполненный на две четверти двухсотграммовый стакан подполковник осушил одним глотком, с шумом выдохнул:

— Ну что, Марк, на ловца и зверь бежит?

Следователь ухмыльнулся. Он уловил ход мысли начальника.

— Дебила к делу пришить собираешься? — Баранов скептически покачал головой.

— Чем тебе мой кандидат не нравится? — агрессивно спросил Григорий Константинович, вытягивая ноги. — Психически больной человек, маньяк, «подвинутый» на сексуальной почве, убивает руководителя города и молодую привлекательную научную сотрудницу.

— Маньяка освидетельствует медицинская комиссия и признает невменяемым. Санитары упаковывают его в смирительную рубашку и, подхватив под белы рученьки, отправляют проводить остаток дней в дурдом имени профессора Кащенко, — продолжил мысль Баранов. — Идеальный расклад! — В последних словах присутствовала ирония.

Ветров поднял глаза на следователя.

— Нормальный вариант, Марк… — неуверенно сказал он. — На кого-то сейчас эти два трупа свалить надо. Свои задницы прикроем и настоящего убийцу успокоим. Пускай держат нас за лопухов.

Про себя Марк Игнатьевич удивился наивности начальника, граничащей с глупостью.

— Заказчика мы на такой дешевке не проведем, это раз, — тоном школьного учителя, толкующего тугодуму-ученику прописные истины, произнес следователь. — Сумасшедший со стволом, владеющий удавкой, — это слишком круто. Такую лапшу трудно повесить на уши даже участковому. Кто поверит в областной прокуратуре? Никто! Это два! Надо покумекать над другими вариантами. — Баранов неторопливо прошелся по комнате. Он был на подъеме, чувствуя — подполковник раскис, отдавая карты ему в руки. — Кстати, Рогожина замужем?

— Ты уже спрашивал, — откликнулся Ветров.

— Ах да! — наморщил лоб следователь. — Учитель…

Бывший муж.., учитель… Педагог, значит. — Он пожевал губами. — Неудачливый коммерсант, несостоявшийся воспитатель молодежи. Чем сейчас занимается? — вопрос адресовался Ветрову.

— Да хрен его знает! — вяло ответил тот.

— Он хоть в городе? — ритм ходьбы Баранова ускорился.

— Ты куда клонишь? — подполковник поднялся.

— Чем не убийца? — вслух рассуждал Марк Игнатьевич, не отвечая на вопрос шефа. — Брошенный муж завидует удачливому преемнику, то есть Хрунцалову. В жизни у него полный облом. Потерял красотку жену, бабки, ничего не сумел достичь… Чувствуешь, Григорий?

— Ну… — ограничился протяжным междометием подполковник.

— Озлобившись на весь мир и на предательницу-супругу в частности, мужик помаленьку свихивается… — Марк Игнатьевич крутанул пальцем у виска. — Психологическая мотивация преступления налицо..

Депрессивное состояние, одиночество, ревность — крыша у парня едет! Возможно, он тайно следил за бывшей супругой… — развивал мысль Баранов, увлеченный потоком собственной фантазии. — Наблюдал за вашими групповыми случками в бассейне «Шпулек»…

— Ты, сказочник, не зарывайся! — буркнул Ветров. — Рогожина — женщина высшей пробы, не дешевая давалка. В наших веселушках участвовала редко и держалась в рамках приличия. Принародно передок не подставляла!

— Пардон, лишнее ляпнул! — исправился Баранов. — Но вариант интересный, согласись… Классический сюжет, правдоподобный. Обставить все как следует, свидетелей подобрать — и дело в шляпе.

Ствол можно мужичку втюрить. Баллистическую экспертизу я беру на себя. Есть надежные людишки, помогут оформить нужные результаты… Попробуем раскрутить мужа Рогожиной? — Марк Игнатьевич выдохся, его изощренный ум на время отключился, давая возможность додумывать Ветрову.

— Зверюга ты, Марк! — неожиданно выпалил тот. — Сталинский выкормыш! На ходу подметки рвешь…

Баранов насупился.

— Ладно, не дуйся, как мышь на крупу, — натянуто улыбнулся Ветров. — Принимаем идею за рабочий вариант. Пошуруди с мужем покойницы. Не мне тебя учить… Если все в масть уляжется, будет отлично.

Пойдет мужик в расход, — равнодушно заключил Ветров. — Под вышку человечка подведем. Да, Марк?

Следователь едва заметно опустил веки.

— Не жаль губить душу невинного? — со сволочным любопытством спросил подполковник, покосившись на Баранова.

— Так своя давным-давно загублена! — бесшабашно, но не весело отозвался Марк Игнатьевич, глядя прямо в глаза Ветрову. — Увеличь дозу, Григорий Константинович, — посоветовал он. — Не добираешь градуса, о душе беспокоишься. А ты хлобыстни стакана три подряд, душа-то и согреется!

Нервно подрагивая краешками губ, Ветров состроил недовольную гримасу:

— Хватит языком чесать! Завел разговор, точно в церкви. Подчищай здесь и возвращайся в город. Работы невпроворот. Теперь все хозяйство Хрунцалова нам на себе тащить придется. — Григорий Константинович стал озабоченно-деловым. — С народом переговорить, график поставок уточнить, покупателей успокоить…

«Под себя жлоб подгребает! — тихой ненавистью звенела мысль в голове следователя. — Королем стать решил! Давай, Гришутка, дерзай!.. Пирог большой от Петра Васильевича остался, и „капусты“ ой как много. Смотри, Гриша, не подавись».

— ..Под вечер зайди ко мне в кабинет. Доложишь, что удастся собрать по мужу Рогожиной. Завтра, — торопливо выдавал план действий Ветров, — отправишься в Москву, расскажешь, сам знаешь кому, что у нас стряслось. Успокоишь — бабки будем выплачивать как положено, как при Хрунцалове, без перебоев!

Баранов напрягся: