Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

гримасе и замерло. Поднятая было рука бессильно свесилась с кровати.

— Врача! — заорал Герман.

Прибывший через минуту доктор констатировал смерть.

После этого известия Герман и студенты еще несколько минут стояли в коридоре. При этом Нусинген и Растиньяк избегали взглядов друг друга.

— Не стоило сейчас этого делать, — наконец обратился к Герману Нусинген.

— Много вы понимаете! — фыркнул тот. — Наоборот, товарищ Хучрай скончался счастливым! Он умер, играя! — пафосно закончил Герман.

После этого он окинул студентов снисходительным взором и, не прощаясь, энергично поспешил вниз.

28

— А ты говорила! — воскликнул Герман, закончив свой рассказ о смерти Хучрая.

— Значит, на этот раз он точно умер? — хмыкнула Галина.

— Ну конечно же!

— Ты и в прошлый раз так говорил, — покачала Галина головой. — А оказалось…

— В прошлый раз я ошибся с диагнозом, — перебил Герман. — Ну так я же не врач! А теперь самый доподлинный доктор констатировал — баста. Окончательный то бишь каюк товарищу Хучраю.

Галину все-таки продолжали мучить сомнения.

— И твои студенты снова ничего не заподозрили? — настороженно спросила она.

— Само собой, не заподозрили. На то они и знатные бестолочи…

— Ты ведь их совсем не знаешь, — упорствовала Галина.

— Брось, Галочка, — поморщился Герман. — Я еще до того, как заговорил с ними, все про них понял. С первого взгляда ясно: форменные лопухи!

— Будем надеяться, — вздохнула Галина.

Герман крепко обнял любимую и громко зашептал ей на ухо:

— Милая, ну что за пессимизм? Зачем нам на что-то надеяться? Мне ведь ничего не угрожает…

— А если всплывет вся эта история? С фальшивыми пробами, с переодетыми студентами, с Лубянкой…

— Даже если всплывет, — усмехнулся Герман, — в чем тут можно меня обвинять? Ну да, я разыграл бедолагу Хуча. А раз у него нет чувства юмора, значит, он сам во всем и виноват…

Галина на это очень серьезно сказала:

— Ты забыл про Тефина. Вот сопоставят, что ты и тогда тоже был поблизости… Сначала Тефин, потом Хучрай… Тебя же неминуемо начнут подозревать…

— Фантастика, — не согласился Герман. — Но и при таком фантастическом раскладе мне ничего не грозит. Улик-то нет.

— А отпечатки на клетке? — напомнила Галина.

— Если милиция до сих пор не искала со мной встреч, то они попросту не сняли эти отпечатки, — ответил Герман.

— Может, сняли, но не знают, что это твои. А вот когда возьмут и сличат их…

— Галочка! — взмолился Герман. — Ты прямо как будто хочешь, чтобы меня изобличили…

— Как ты можешь… — укоризненно посмотрела на него подруга. — Я просто просчитываю все варианты.

— Ну какой смысл просчитывать постфактум? — пожал плечами Герман.

— Я лишь призываю тебя в дальнейшем быть осторожнее, — объяснила Галина.

— Слушаюсь, — покорно кивнул Герман. — Мое счастье, что не ты работаешь в милиции. Там-то таких умных нет…

Галина вздохнула:

— Еще одно ни на чем не основанное предположение.

— Очень даже основанное, — возразил Герман. — На личном опыте.

— Что за личный опыт? — фыркнула Галина. — Ты ведь раньше никогда не имел дела с законом.

— Я и сейчас не имею, — усмехнулся Герман. — Зато имею представление о милиции. Вспомни «Улица полна неожиданностей». Все они там такие, как Харитонов… А что такое Харитонов супротив меня?! — громко провозгласил он.

— Как можно судить по фильмам? — возмутилась Галина. — Герман, извини, но ты иногда меня просто поражаешь…

— Спасибо, родная, — поцеловал он актрису в обе щеки. — И извиняться не за что. Мне, наоборот, очень приятно, что я до сих пор тебя поражаю.

— Ты невыносим, — с печальной улыбкой произнесла Галина. — Может, поэтому я тебя так и люблю…

— Конечно, поэтому, — согласился Герман.

И они стали целоваться уже всерьез, рука Германа поползла от упругого бедра Галины к ее восхитительно красивой груди…

29

Насытившиеся друг другом любовники лежали рядом на постели и курили.

— Ты прочла? — спросил вдруг Герман.

— Что? — покосилась на него Галина.

— Сценарий Мумунина.

— Еще чего! — фыркнула Галина. — Мне фильма хватило…

— Могла бы и прочесть, — хмыкнул Герман, — покуда я разбирался с Хучем.

— То есть ты уже делаешь меня полноценной сообщницей?

— Нет-нет, ни в коем случае, — осекся Герман. Он вскочил на ноги и схватил со стола брошюру со сценарием. — Сейчас сам прочту.

Галина приподнялась на одном локте:

— Милый, я пошутила. Давай я прочитаю, если хочешь.

— Нет, я не хочу делать тебя своей сообщницей, — отчеканил Герман.

— Но я уже сообщница, — улыбнулась Галина. — Я ведь в курсе всех твоих дел.

— И что? — пожал Герман плечами. Он уже погрузился в изучение сценария.

— Раз я все знаю и ничего не предпринимаю, значит, я и есть самая настоящая твоя сообщница, — пояснила Галина.

Герман поднял голову от книжки и усмехнулся:

— А что бы ты могла предпринять? Вырвать у меня из руки яд, перед тем как я подсыпал его в бокал Жнейцеру?

— Нет, — помотала головой Галина, — по идее, я просто должна была наведаться в милицию, сразу как ты сказал мне, что идешь убивать Жнейцера.

— Что значит «должна была»? — поморщился Герман.

— Я же не от своего лица говорю, — терпеливо растолковала Галина. — Конечно, лично я никогда бы так не сделала… Но если посмотреть на это со стороны закона, то я тоже преступница, раз тебя не выдала. Я ведь могла спасти трех человек…

— Режиссеры — не люди, — отмахнулся Герман.

— Но закон, как ты понимаешь, другого мнения.

— Да, конечно, — неохотно согласился Герман. — Но я не думаю, что закон требует от граждан доносить на своих любимых.

Галина задумалась:

— Я не уверена, что требует, но… Нет, наверное, это все-таки должно быть как-то предусмотрено. Представь, чей-то муж или чья-то жена убивает людей… Пусть не режиссеров, а обычных людей. И что — супруг или супруга имеют право, зная об этом, все скрывать?.. — Она снова замотала головой. — Все же я просто уверена, что при таком раскладе отвечать перед законом будут оба… То есть и мы с тобой вдвоем, в случае чего…

— Не будет такого случая, — заявил Герман.

— Я только хочу, чтобы ты знал, — сказала Галина, — я буду с тобой до конца. Я от тебя не отрекусь и разделю с тобой все: вину, наказание…

— Спасибо, Галочка, — растроганно ответил Герман. — Только не будь ты такой пессимисткой. Лучше бы сказала, что разделишь со мной славу и успех…

Галина внимательно посмотрела на возлюбленного.

— Да, — медленно проговорила она, — оптимистам, конечно, живется легче… Впрочем, нет — пессимисткой я себя не считаю. Я реалистка.

— С уклоном в пессимизм, — настаивал Герман.

— Пожалуй, — не стала спорить Галина. — Реализм с уклоном в оптимизм — это уже не реализм.

— По-твоему, в мире все плохо? — вздохнул Герман.

— Все