Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

может быть, этого не может быть…» Но вы ему не поддавайтесь. Помните, его цель — заставить вас расколоться. И если он не сумеет этого сделать, то автоматически зачислит вас в актерский состав картины.

— Очень разумный метод, — одобрил Нусинген.

— Еще бы, — подхватил Герман, — лучше не придумаешь… Сколько уже артистов товарищ Хучрай таким макаром открыл… Стриженова, Урбанского, Извицкую, Прохоренко…

— А в этом новом его фильме кто будет играть? — зачарованно спросил Растиньяк.

Герман показал большой палец:

— Ансамбль будет что надо — закачаетесь! Ну вот мы и пришли.

Он остановился подле черного автомобиля «ГАЗ М-1».

— Черный воронок, — хмыкнул Нусинген.

— Тот самый? — опять прошептал Растиньяк.

— Да, именно на нем тогда ездили, — закивал Герман. — Именно с помощью этого конкретного экземпляра…

— Вы это серьезно? — удивился Растиньяк.

— Да шучу я, ребята, шучу, — засмеялся Герман. Он посмотрел на часы и посерьезнел: — Однако мы уже запаздываем… По коням, други!

Герман прыгнул за руль, а в следующую секунду уже вынимал из карманов очки, накладные усы и бороду. Все это он разложил вдоль лобового стекла, после чего стал наклеивать, вертя головой перед зеркалом заднего вида.

— А зачем это вам? — не понял Нусинген.

— Для конспирации, товарищ фельдмаршал, — ухмыльнулся Герман.

— Не понял, — опешил тот.

— Эх, — Герман обернулся к студентам и окинул их скептическим взглядом. — Классику, значит, нынешние студиозусы не чтят — Ильф и Петров им до лампочки…

— Разве это классика? — удивился Растиньяк.

— Советская классика, — уточнил Герман. — Следовательно, наипрогрессивнейшая в мире.

20

Ровно в полночь черный воронок притормозил у дома Хучрая.

Растиньяк и Нусинген, переодетые в чекистскую форму, вышли из машины и уверенно направились к квартире Хучрая.

Герман в накладных усах, бороде, очках и надвинутой на лоб кепке остался за рулем. Он уже не сомневался в своих сегодняшних учениках.

Студенты молча подошли к двери Хучрая и стали в точности выполнять германовские инструкции.

Нусинген три раза глухо ударил в дверь.

Через полминуты за дверью послышался заспанный голос:

— Кто там?..

— Телеграмма, — отвечал Растиньяк, как велел ему Герман.

Хучрай отворил дверь и в следующую же секунду в недоумении отшатнулся.

— Гражданин Хучрай? — строго спросил у него Нусинген.

— Д-да, — пробормотал тот.

— Мы за вами, — сказал Растиньяк.

— Собирайтесь, — добавил Нусинген и первым шагнул в квартиру.

Студенты стали ходить по квартире и всюду зажигать верхний свет.

— Обыск будет позже, — громогласно излагал Нусинген вызубренный германовский урок. — Сейчас только сделаем предварительный осмотр, а вы, господин хороший, поедете с нами…

— Позвольте, — залепетал Хучрай, — но… за что же это меня?

— Следователь знает за что, — презрительно усмехнулся Растиньяк.

— Скажите, — потребовал Хучрай, — я имею право знать.

— Пятьдесят восьмая статья, — словно сжалившись над беднягой, сообщил ему Нусинген. — Слышали, небось, о такой?

— Слыхал, — упавшим голосом сказал Хучрай. — Но я не думал, что она еще… в силе.

— Вот и напрасно, — усмехнулся Растиньяк. — Думать, гражданин, оно никогда не повредит.

— Если только гражданин — сам не вредитель, — добавил Нусинген, и оба визитера разразились злорадным смехом.

— Пятьдесят восьмая статья — это, если я не ошибаюсь, измена Родине, — чуть более твердо произнес Хучрай. — А в чем же, по-вашему, я… где я мог изменить Родине? Где и как? И почему?

— Сами прекрасно знаете, — брезгливо ответил на это Растиньяк.

— Вы совершили контрреволюционное действие, — сухо пояснил режиссеру Нусинген.

— Это… какое же? — во все глаза уставился на него Хучрай.

— А вот ваше паршивое кинишко, — хмыкнул Растиньяк. — Оно-то и есть форменная контра.

— О каком кинишке вы изволите говорить? — сглотнул Хучрай.

— Ну хватит дурочку-то валять! — прикрикнул на него Нусинген. — «Грязное небо» это ваше или как его там?.. Тоже мне — сначала разводит контрреволюцию, а потом как ни в чем не бывало невинной овечкой прикидывается…

— Какой овечкой? — рассердился Хучрай. — Что это вообще за тон?

— Молчал бы лучше, — усмехнулся Растиньяк. — А то сейчас такой тон возьмем, сам не обрадуешься.

От того, что один из визитеров без предупреждения перешел с ним на «ты», Хучрай почему-то растерялся и замолк.

— Так вы одеваетесь? — поторопил его Нусинген.

— Да-да, — пробормотал Хучрай.

Режиссер раскрыл шкаф с одеждой и вынул оттуда первые попавшиеся брюки. Он стал было задумчиво стягивать с себя домашние штаны, но вдруг осекся и обернулся к визитерам:

— Извините, мне… надо переодеться.

— И что теперь — отворачиваться нам прикажешь? — гаркнул Растиньяк.

Хучрай ничего не ответил, отвернулся сам и со злостью стал высвобождаться из штанов.

21

Уже на улице у Хучрая при виде черного воронка подкосились ноги. Нусингену и Растиньяку даже пришлось поддержать его, чтобы благополучно довести до машины.

Режиссера усадили на заднее сиденье. Справа от него сел Растиньяк, слева — Нусинген.

Хучрай недоуменно уставился на бородатого водителя.

— Поехали, Семеныч, — хлопнул бородача по плечу Нусинген.

Воронок тронулся.

— Значит, мы на Лубянку? — сдавленно спросил Хучрай.

— На нее, родимую, — хмыкнул Растиньяк.

— И все-таки я… не понимаю, — вновь начал канючить Хучрай. — Вы говорите: мой фильм… мой фильм — преступление… Господи, даже подумать об этом нелепо, — невесело усмехнулся он. — Как же он может быть преступлением… он уже вышел, его много кто посмотрел… Его, в конце концов, разрешили к показу! Он прошел все инстанции!

— Вот вы нам и скажете, — произнес Нусинген, — кто именно отвечал за выпуск данной контры. Назовете все фамилии.

— Никого я не буду называть, — угрюмо парировал Хучрай.

— Будешь, — со смешком сказал Растиньяк. — И не таких раскалывали.

— Да мы и так это выясним, — махнул рукой Нусинген. — И все ответственные за эту контру лица понесут наказание, уж не сомневайтесь, гражданин режиссер.

— Могу я узнать, от кого вы получили этот приказ? — спросил Хучрай, держась за кадык. — Кто именно велел вам задержать меня?..

— Ишь какой нетерпеливый, — хмыкнул Растиньяк. — Прибудем сейчас — сам все узнаешь.

— И я смогу поговорить с ним? — спросил Хучрай. — То есть с вашим начальником.

— Поговоришь, — подтвердил Растиньяк. — Только сам же, сволочь, не обрадуешься этому разговору.

— Вы не имеете права! — взвизгнул Хучрай. — Кто вам дал право так со мной разговаривать?

— С контрой у нас разговор короткий, — лениво пояснил Нусинген. — Вашу участь сегодня же решит «тройка».

— Какая еще «тройка»? — с ужасом посмотрел на него Хучрай.

— Ну, не прикидывайся, — протянул Растиньяк. — Сам же все знаешь. Эвон какие картины ляпаешь. Так что нечего тут перед нами скромничать, осведомленность свою прятать…

— Насколько я знаю, — сквозь зубы проговорил Хучрай, — давно прошли времена «троек» и тому подобного произвола…

— Значит, хреново знаешь, — хмыкнул Растиньяк.

— То, что старые времена могут вернуться, вам, видно, и в голову не приходило? — любезно поинтересовался у Хучрая Нусинген.

— Как