Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Я могу сделать арт-проект с ними на тему Святого Патрика, — выдала я раньше, чем подумала, но забрать слова назад уже не представлялось возможным, потому что Падди с какой-то детской радостью ухватился за мою руку, нервно сжимающую карандаш, и чуть ли не потряс ее. Я высвободилась, вырвала из блокнота листок и написала имэйл, на который следовало выслать фотографии детей.

— Не переживай, у меня в запасе море проектов, которые мы делали с детьми в школе ко Дню Святого Патрика: и лепреконы, и трилистники, и сам Патрик. А летом можно и фей добавить, — начала я, когда он принялся вдруг извиняться, что злоупотребляет моим отпуском. Я схватилась за кофе в надежде, что он замолчит и тут же с радостью обернулась на звон колокольчика — наконец-то кто-то перетянет на себя внимание Падди.

В дверях стоял Шон в рыжем худи и потертых джинсах. Он перебросился с Падди ирландским приветствием, и медвежонок сразу исчез в подсобке. Школьные друзья, кажется, заигрались, но я не стану им подыгрывать.

— Тебе Падди позвонил? — спросила я вместо приветствия, когда Шон опустился на соседний стул.

— Допустим, — ответил он с прежней наглой улыбкой, которая вывела меня из себя в первый вечер.

— И ты оказался поблизости, — продолжала я без вопросительной интонации.

— Допустим.

— Шон, — я выдержала паузу, пытаясь подобрать верные слова, чтобы поставить жирную точку в дурацкой игре. — Мне не пятнадцать.

— Допустим, — Шон улыбнулся еще более нагло, а потом неожиданно надел на лицо каменную маску и таким же бесцветным голосов сказал: — Мне тоже не пятнадцать, мисс Донал. Падди действительно мне позвонил и сказал, что у тебя вид, будто ты отплясывала джигу и рил всю ночь напролет. Он попросил отвезти тебя домой.

Вот сейчас я явно завернулась в кумач. Дура я, и дурак мой язык.

— А велосипед? — я схватила карандаш, будто тот мог подарить спокойствие.

— Он же складной. Заодно извинюсь перед мисс Брукнэлл за визит Бреннона О'Диа. Я не предполагал, что он заявится к вам. Коннора, кстати, я осадил. Хотя если ты все же желаешь танцевать…

Я была рада возвращению его улыбки и тут же замотала головой:

— Спасибо. На танцах я давно поставила крест. И я действительно рада, что велосипед складной.

— Зачем ты поехала так далеко в первый раз?

— Не в первый раз. Я каталась на велосипеде в Сан-Франциско. Не смотри на меня так. Ты не знаешь, что такое кататься на велосипеде в Сан-Франциско. Это не ваши перекатывающиеся холмики. Это на асфальтовую гору вверх и с ветерком с горы вниз и никакой езды по прямой. У меня очень сильные ноги.

— Охотно верю. Так отчего же ты не танцуешь джигу?

— Оттого, что я не ирландка.

— В это я тоже охотно верю. Ты не рыжая.

Я глядела ему в глаза, пытаясь понять, трезв он или нет. Но они оставили меня без ответа.

— Надеюсь, я сейчас не отрываю тебя от работы? — спросила я осторожно, надеясь, что Падди не вытащил его из кровати.

— Ты спасаешь меня от работы. Впрочем, я с утра отделался от Бреннона О’Диа и надеюсь, он забудет мой телефон хотя бы на время. Как его забыла ты. Он ведь просил напомнить про кран?

Мне продолжала нравиться его улыбка. В душе я боялась, что Шон разозлится на то, что я узнала о роде его занятий, ведь господин Констебль в вечер нашего знакомства так красиво напустил таинственности.

— Он просил напомнить при встрече, но ты вчера не пришел.

— А ты меня ждала?

Я отвела глаза и тут же почувствовала поверх карандаша теплые пальцы Шона.

— Ты ведь не свободна, кажется, — Шон говорил почти шепотом, хотя засранец Падди так и не вышел из подполья.

— Да. Я не свободна, — ответила я быстро и достаточно громко.

Шон резко убрал руку, и я спрятала свои сжатыми в замок на коленях.

— Я не пришел, потому что был футбольный матч. Думаю, Падди не хотел, чтобы ты нас увидела в том состоянии, в котором мы пребывали. Он не то что домой добраться не мог, а даже до дивана. Жена разумно решила за ним не заезжать, а когда утром я отвез его домой, то узнал о себе много нового, а я по глупости считал, что Дрейда успела сказать еще в школе все, что обо мне думала. Можно?

Шон кивнул в сторону пива, и я подвинула ему кружку, которую он тотчас осушил.

— You are acting the maggot, d’you hear me?

Падди вырвал из рук приятеля кружку с такой силой, что стекло едва не треснуло. Шон прикрыл глаза, явно глотая какое-то жуткое, не предназначенное моим ушам, ругательство.

— Я собираюсь показать Лане церковь. Я не сажусь за руль прямо сейчас. И я не нуждаюсь в опекуне, так и передай своей любимой женушке.

Глаза Шона так нехорошо сверкнули, что я обрадовалась, что приятелей разделяла барная стойка. Впрочем, я испугалась больше за Шона, успев оценить силу кулака Падди, когда тот благодарно сжал мне руку.

— Идем!

Шон так резко сдернул меня со стула, что я чуть не оступилась, но он удержал меня, расправляя на спине капюшон куртки. Краем глаза я заметила, что Падди успел убрать со стойки листок с адресом моей электронной почты, будто совершал что-то недозволенное в мужской дружбе. Я быстро сунула блокнот с карандашом в рюкзак и закинула его за плечи, чтобы избавиться от поддерживающей руки Шона. Падди молча проводил нас взглядом и бросил тихое:

— After!

Пока, наверное…

Наконец я сделала глоток, и как только пробралась через сливки, чуть не выплюнула кофе — что он мне налил в него?

— Ты попросила крепкий кофе. Я решил, что ты хочешь в кофе виски, разве нет?

Я сжала стекло бокала. Падди вновь покачал головой и что-то промямлил, то ли по-английски, то ли на гайэлике — в любом случае я ничего не поняла. Он, как и Шон, выглядел старше своих лет, хотя был выбрит и аккуратно подстрижен. Его полнота казалась естественной и не взывала к диете. Он выглядел добродушным Винни-Пухом, который со своим ростом и размахом плеч мог спокойно играть и роль вышибалы. Но нужны ли в пабе кулаки? Если только они не всей деревней болеют за одну команду по херлингу.

— Ты собралась уходить?

Я удивленно взглянула на Падди, и теперь, привыкнув к сумраку, сумела разглядеть на его переносице веснушки. Обиделся за кофе? Я выпью его все равно. Уже чувствую, как по груди разливается приятное тепло, которое передалось и моей улыбке.

— Тогда рюкзак сними.

Тут настал мой черед смеяться. Рюкзак был настолько легким, что вовсе не оттягивал плечи. Я опустила его на колени и выложила на стойку блокнот и пару карандашей.

— Я собралась дождаться посетителей и немного порисовать.

— А… Я тоже умею делать непроницаемое лицо.

— Мне больше нравится твоя улыбка… Впрочем, занимайся делами, не обращай на меня внимание.

Сейчас выражению его лица позавидовал бы любой игрок в покер.

— Разве на тебя можно не обращать внимания?

Я не совсем уловила вопросительные нотки в его голосе: должно быть, вопрос был риторическим. Или же планировался как комплимент, если бы… Если бы я утром не посмотрелась в зеркало! Чтобы принять прежний вид, мне не хватало, по крайней мере, семидесяти двух часов беспробудного сна. В итоге я, кажется, вспыхнула, потому что Падди неожиданно расхохотался.

— Мы с приятелем прошлой ночью вместо футбола говорили только о тебе. И теперь я понимаю причину.

Опять этот взгляд? Нет, я не сравняюсь по цвету с кумачом и не скажу, что мы тоже с Лиззи обсуждали его приятеля.

— Скоро соберутся посетители? — предприняла я попытку увести беседу в безопасное русло.

— Не скоро. Я тут торчу в надежде заполучить проезжих туристов, которые предпочтут утолить голод пивом, а не яичницей с беконом в гостинице в конце улицы. Но никого, как видишь, пока нет, так что я в твоем распоряжении. Впрочем успею предложить тебе что-нибудь перекусить: имеются на выбор вареные яйца и сэндвичи с ветчиной.

— Спасибо. Я не голодна. Кофе мне достаточно. Тем более с виски и сливками. И… Я сейчас вернусь.

— До конца, направо, налево и уткнешься в Джека.