Дикие псы - Иван Сербин

– Да, – неопределенно кивнул Димка, быстро делая затяжку за затяжкой.

– Это здорово, – Милка улыбнулась. – Знаешь, я, честно говоря, боялась. Думала, а вдруг все-таки твой папа не поймет. В… маленьких городах люди все-таки не такие, как в Москве.

– У меня батя нормальный. Да только… Что толку? Если Костик денег не даст – кранты.

– Даст, – убежденно ответила Мила. – Знаешь, я чувствую. Честно.

– Да? – Димка с усмешкой посмотрел на нее.

– Нет, серьезно. Ты, конечно, можешь смеяться, но я всегда чувствую.

– Правда? – Он вдруг посерьезнел, посмотрел ей прямо в глаза. Жестко, требовательно. – Тогда скажи мне, чем все закончится?

– Все будет хорошо. Правда.

– Ну и прекрасно. Тогда поехали.

– Куда?

– В общагу. – Димка словно решил для себя очень сложный вопрос. Сделал выбор. – Поехали. Ребята, наверное, уже вернулись.

Славик сидел на скрипучей кровати, положив ноги на стул, курил и читал «Московский комсомолец». Вдумчиво читал, внимательно. Артем же, подперев ладонью подбородок, пытался вникнуть в шахматный этюд, предложенный Славиком. В глазах его дымкой клубилась тоска. Периодически он хватался за фигуры и делал ход, бормоча: «Может, так, а?» После чего выжидательно глядел на Славу. Тот откладывал газету, сбрасывал ноги со стула, сползал с кровати и шагал к столу. Здесь он изучал ход, сделанный здоровяком, и качал головой:

– Мат в четыре хода.

– Кому? – оживлялся Артем.

– Тебе. Думай дальше. Совершив эту нехитрую операцию, Славик возвращался к кровати, падал на нее, как в воду, и брал газету, до следующего «вызова». В разгар очередного «разбора полетов» и появился Костик. Он приоткрыл дверь, заглянул в комнату. Славик и Артем дружно повернули головы.

– Это я, – отчего-то смущенно улыбаясь, сказал Костик.

– Ба! – воскликнул, оживляясь, Славик. – Константин, неужели это вы? Оперативно, оперативно. Что же вы встали в дверях, аки бедный родственник? Проходите, проходите. Костик как-то бочком проскользнул в комнату, нерешительно остановился.

– Присаживайтесь, граф! – продолжал восклицать Славик. Он словно встретил давнего приятеля, с которым не виделся по меньшей мере несколько лет. – Да не тушуйтесь, Константин. Ну же? Порадуйте нас скорее, спаситель! Артем не сказал ни слова. Он просто выжидательно смотрел на смутившегося Костю. Тот, явно ошарашенный болтовней Славика, прошел к столу, присел на краешек стула, поерзал.

– Ну что же вы, граф? Не томите! – продолжал Славик. – Видите же, мы изнемогаем от любопытства. Каков будет ваш положительный ответ?

– Я… тут… – Костик, словно актер, сперва забывший, а теперь вновь вспомнивший свою роль, приосанился, полез в карман. – У меня тут телефон одного человека. Он может дать деньги.

– Телефон? – прищурился Артем.

– Упс, – пробормотал Славик. – Ты прямо как Камдессю. У самого у меня денег нет, но знаю я тут одно местечко… Это, конечно, несколько не то, чего мы ожидали услышать, но, за неимением лучшего… – Он придвинул к себе листок, спросил: – Кто писал? Почерк вроде не твой.

– Анька, – сознался Костик. – Это ее знакомый.

– Угу, – Славик кивнул. – Серьезный парень? – и постучал согнутым пальцем по записке.

– Очень, – подтвердил Костик. – Только он потребует гарантий.

– А трехкомнатная квартира ему что, не гарантия? – Артем не слишком вникал в деловые тонкости разговора, хотя и был рад, что представился случай «блеснуть». Славик посмотрел на него, улыбнулся:

– Браво, браво. Слышу речь не мальчика, но мужа. В вас проснулся настоящий Мистер Твистер. Михалковский сутяга-капиталист, – стоило в непроглядной тьме забрезжить лучику надежды, Славик немедленно обрел прежнее, игривое расположение духа. – И когда звонить этому паучаре-ростовщику? – поинтересовался он у Кости.

– Не знаю, – тот пожал плечами. Время звонка он как-то не догадался уточнить. – Анька просила передать, что, если есть возможность обойтись без звонка, лучше не звонить.

– Костик, солнышко, зайчик, – улыбнулся умильно Славик. – Да как же обойтись-то? Разве мы стали бы напрягать тебя, если бы была такая возможность? – Он мгновенно сообразил, что сказанную фразу можно трактовать двояко, и оговорился: – Ты ведь у нас теперь человек занятой. А время, как говорят англичане, деньги. Итак, господа, – Славик обвел многозначительным взглядом Артема и Костю, – раз время звонка не обозначено заранее, полагаю, этикет не будет нарушен, если мы свяжемся с… – заглянул в записку, – с Ифгением Батьковичем немедленно. То есть прямо сейчас. Костя кивнул солидно, подтверждая справедливость данного умозаключения. Артем и Славик выжидательно посмотрели на него. Костик – на них.

– Что? – спросил он.

– Константин, между нами, мальчиками, тебе удобнее разговаривать с этим типом. Нет, правда. Он знакомый твоей сестры. Мы ведь для него кто? Правильно, никто. И звать никак. – Истолковав смущение Костика по-своему, Славик принялся уговаривать: – Ты пойми, чудо, нам «промахнуться» никак нельзя. Если мы не договоримся с этим Евгением – кранты. Ну не нам кранты, Димычу, но это почти одно и то же. Все-таки Димка – наш друг. Костик подумал секунду, затем решительно покачал головой:

– Нет, я не могу.

– Да почему? – продолжал наседать Славик.

– Понимаешь… – Разве мог он раскрыть вновь обретенным друзьям о сомнениях сестры? – Финансовые тонкости займа удобнее обсуждать непосредственно заемщику. Диме. Опять же, насчет залога он сможет объяснить внятнее любого из нас.

– Он прав, Фишер, – основательно кивнул Артем. – Пусть уж лучше Димыч сам.

– Да, Господи, нет проблем. Нет проблем. Сам так сам, – легко «сдал назад» Славик. – А я что, просил, чтобы Коська финансовую сторону вопроса обсуждал? Ничего подобного. Даже наоборот. Я думал, он нас представит этому деляге. Я, мол, брат такой-то, а эти ребята – мои друзья. Сразу другое отношение. Не мальчики с улицы заявились, а знакомые, серьезные люди. Может, процент пониже будет, как для привилегированных клиентов. Артем посмотрел на Костю:

– Что скажешь? Костик пожал плечами:

– Представить я смогу, конечно. Нет проблем. Но переговоры пусть ведет Дима…

– Да ради Бога! – мгновенно повеселел Славик. – Как скажешь, так и будет. Ты, главное, представь, а уж договоримся мы сами.

– Никому нельзя верить, – вещал Владимирыч, выбивая быстрые дроби на клавиатуре телефона. – Никому. Все врут. Преступники врут, потому что они преступники, а ты – мент. Вы враги. Их задача соврать тебе так, чтобы ты поверил, твоя – поймать этих ребят на враках. Специфика. Законопослушные врут просто потому, что они законопослушные, а ты – мент. Для них это почти то же самое, что враг. Только своего рода.

– Не все, – возражал Жигулов, просматривая распечатки городской и областной ГАИ о регистрации и снятии с учета иномарок за последние три месяца.

– Что «не все»?

– Не все врут.

– Не обольщайся. Врут как раз почти все. Для среднестатистического гражданина мент – не блюститель порядка, а держиморда с кокардой во лбу и с резиновой дубинкой в руках. – Владимирыч чертыхнулся, нажал на сброс и принялся набирать номер снова. – Это для преступников мы делимся на «правильных» и «тухлых», а для прочих граждан наш брат, весь без исключения, относится к классу подонков-садистов. Нам не верят, а решать вопросы, непосредственно относящиеся к компетенции правоохранительных органов, то бишь к милиции, предпочитают при помощи братвы. У кого знакомый браток круче, тот и прав. Ты просто всю службу в кабинете просидел, вот жизни и не знаешь.

– А ты?

– Я? Я, к твоему сведению, повидал столько всякого-разного, что на троих таких, как ты, хватит. Не обижайся уж. Мы, менты, для рядовых граждан – вроде татаро-монгольского ига. Оккупанты. Убить нас всех разом не получится, приходится терпеть. Уясни это себе, Сергеич, сразу легче жить станет. Проще будешь к людям относиться. Все врут. Все, кроме одной категории населения. Зато уж этой категории можно верить безоговорочно.

– Это которой?

– Стукачам, – философски заметил Владимирыч. – И чем стукач дешевле, тем лучше. Эти не врут почти никогда. Но не из чувства гражданской сознательности, а из страха.

– Так-таки и никогда, – усмехнулся Жигулов.

– Зря смеешься, между прочим. Это у тебя, коренного следака, стукачей – по пальцам на одной руке пересчитать, а у меня, бывшего опера, таких – целая картотека. Поэтому процент раскрываемости у меня втрое против твоего. Смекаешь, Сергеич? Кому, по-твоему, я сейчас звоню? Стукачу я сейчас звоню. Обыкновенному зачуханному «дятлу». И, можем поспорить, не сегодня-завтра всплывут твои «шалуны». Никуда не денутся. Они ведь тоже не в безвоздушном пространстве крутятся, стало быть, кто-то что-то когда-то слыхал про них. И наша с тобой задача, Сергеич, этого «кто-то» найти и заставить это самое «что-то» рассказать. Вот так. Жигулов слушал «наставления» коллеги вполуха. Плевать ему, если честно, было на наставления. Тем не менее краем сознания он все-таки фиксировал сказанное Владимирычем и теперь, оторвавшись от изучения бумаг, поинтересовался небрежно: